Практикантка|| D&J

Глава 26

— Может все-таки возьмем попкорн? — забирая большой стакан с колой, интересуется Милохин. Наверное, мое лицо с гримасой лучше всяких слов. — Понял.

— И дрянь в стакане я тоже не буду пить.

— А я тебе и не предлагаю. У тебя же герпес, как мы будем пить с одной трубочки? Заразишь еще меня. Фи, — наигранно кривит лицо и отпивает напиток с трубочки, при этом издает неприлично громкий звук. И улыбается. Ему совершенно точно весело. Как он умудряется так быстро перестраиваться? — Я прям чую как стенки моего желудка разъедаются под натиском колы. Непередаваемые ощущения. Я, кстати, могу дать тебе отпить с трубочки, а я со стакана. Точно не хочешь?

— Чтобы и у меня разъело желудок? Нет, спасибо. В жизни и так хватает всякой дряни, чтобы еще и этим себя травить.

— Поскорее бы тебя затрахать, Юля, — приобнимает меня за плечо. — Поскорее бы, — бурчит себе под нос. — Может, тогда ты станешь проще относиться к окружающим вещам.

— Позвольте узнать, Даниил Вячеславович, каким образом минутное наслаждение в промежности изменит мое отношение к жизни?

— Етишкин сарафан, ну кто так вообще говорит?!

— Я.

— Действительно, о чем я вообще спрашиваю. Пойдем присядем, еще пятнадцать минут до сеанса.

Присесть не получилось, ибо свободных мест тупо не оказалось, одно свободное сиденье, больше напоминающее кресло, не в счет, так как нас двое. Кругом куча народа и шумно. Очень шумно. Вообще не понимаю, как я согласилась на поход в кино в такой час. Мне тут не нравится, единственное, что меня удовлетворяет, это как ни странно, сам Алмазов. Мне нравится с ним говорить, есть в этом что-то приятное, несмотря на то, что он открыто меня троллит. Мне хочется спросить его о многом и не только о работе. Почему-то я абсолютно уверена в том, что врать Сережа не будет. Даже спроси я снова что-нибудь о его хозяйстве.
— Давай ко мне, — неожиданно тянет меня за руку на себя, и я оказываюсь на его коленях.
— Совсем что ли свихнулся?! — я даже не уловила, когда Алмазов вообще присел. А теперь еще и я сижу на нем.
— А что не так? — отпивает колу, при этом крепко удерживает меня одной рукой за талию. — Глоточек? — сует мне трубочку в рот.
— Я сейчас своим герпесом об тебя оботрусь, если еще раз сунешь мне что-нибудь в рот.
— Конечно, суну. Зубочистку, трубочку, когда-нибудь и до Леопольда дойдет очередь…
Не знаю, что на меня находит, но я бесцеремонно тянусь к его губам и провожу по ним своими. Я не хотела его целовать и действительно собиралась потереться своим герпесом об его лицо. Просто, чтобы понял, что я не шучу, ну и сделать ему неприятно. А в итоге я не обтираюсь об него, а конкретно так задерживаюсь на его губах, и выглядит это как самый настоящий поцелуй, ну, разве что без языка, и то, только потому что я вовремя отпрянула.
— О, пошла-таки инициатива от тебя, — улыбаясь, произносит Алмазов и ставит стакан на столик. — Мне это нравится, — усмехается и тянется к моим губам.
— Что ты делаешь? — возмущенно бросаю я, обхватывая его подбородок одной рукой.
— А что не так?
— У меня герпес или ты слепой?!
— Ой, да ладно, я же пошутил про трубочку. Меня не смущает твой герпес, подумаешь, теперь у тебя губы как у некоторых особ, все равно скоро сдуются. Я не такая брезгля как ты. Можешь меня им награждать. Мне все равно. На паспорт фотографироваться не надо, свадьбы вроде в ближайшую неделю тоже не предвидится. А на остальных фото можно побыть и с герпесом.
— Прекрати. Мне это не нравится, — пытаюсь встать, но Алмазов удерживает меня на месте. — Пусти, я хочу встать.
— Рано еще. Минут десять подождем и пойдем. Что опять не так? Я еще даже ничего не сделал.
— Сидеть при куче народа у мужчины на коленях — вот, что не так. Так не ведут себя нормальные люди в обществе.
— Я тебя умоляю. Это нормальное поведение в обществе, тем более в нашем возрасте, ну в твоем точно. Вот, например, парочка, которая только что сидела напротив нас — пошли трахаться в сортир. Спорим? Как раз перед сеансом успеют.
— Не буду я ни о чем спорить, пусть трахаются, если им приспичило. Отпусти, тем более место освободилось, — пытаюсь встать, на что Сережа еще крепче фиксирует меня на месте, только уже двумя руками.
— Мы налаживаем телесный контакт. Тем более, на мне сидеть чище, чем на всяких там грязных диванах. Я забочусь о чистоте твоих оголенных безколготочных ног, между прочим. Кстати, какого хрена ты всегда в юбках?
— Это сарафан.
— Да какая разница, ноги всегда голые. Странно это. Ты же не можешь не понимать, что этим привлекаешь внимание мужчин. А если ты у нас против секса и отношений, зачем провоцируешь?
— То есть мне еще и платья нельзя надевать, только потому что у кого-то на меня может встать? Нет уж, увольте. Что хочу, то и надеваю. И я не против секса. Каждый волен делать то, что хочет. Просто не надо мне указывать на то, как жить и что надевать.
— А я и не указываю. Более того, мне это нравится, — переводит взгляд на мои ноги. — Люблю женские ножки. А тут к ним прям двенадцатичасовой доступ, — и в подтверждении своих слов, Алмазов кладет руку мне на коленку. Легонько ее сжимает и начинает медленно двигаться вверх.
— Это перебор, — сжимаю его руку. — Я могу укусить тебя за эту самую руку. Оно вам надо, Сергей Александрович?
— Никак нет, Полина Сергеевна. И все же, почему так много платьев?
— Чтобы ноги проветривались, — произношу первое, что приходит на ум. — Вентиляция очень важна, чтобы ничего не вспотело. Ладно, я шучу. Если честно, — делаю паузу, сама не понимая зачем вообще с ним об этом говорю. — Почти все платья и юбки я покупала, потому что этого хотела моя мама. И не могу сказать, что я их часто носила раньше. Ну бывало иногда. А вот последние дни надеваю только их, благо, этого добра много. Почему-то хочется, — сказала и только спустя несколько секунд осознала, как это звучит. Последние дни?! Я действительно сказала это вслух?! — Я имела в виду, что сейчас жарко, поэтому надеваю платья. Когда у нас еще будет такое лето.
— Прошлое тоже на удивление было теплым. Да ладно, Полин, это же здорово, что платья оказывается для меня. Подсознание — оно такое.
— А в жопу вас, Сергей Александрович, можно посылать? Раз на хрен нельзя?
— Конечно же, нет, — усмехается Алмазов. — Полин?
— Что?
— Не надо на мне ерзать. Просто посиди. Почувствуй этот момент.
Ну ерзать я действительно перестала, хотя я бы не сказала, что делала это до его слов. Или просто не замечала, что более вероятно. А вот какой момент я должна чувствовать, я так и не поняла. Сидеть среди кучи людей на коленях у мужчины — все равно так себе дело. Если быть откровенной — бессмысленное занятие. Чего он этим добивается я так и не поняла. Да и вообще, как я докатилась до такой жизни. Вот этого я действительно так и не поняла. Правда через несколько мгновений я в принципе забыла о том, где сижу и зачем это делаю. Все мое внимание было сконцентрировано на том, как Алмазов провожает взглядом жопастую девку. Это вообще что такое?!
— А что это сейчас было?
— Что?
— Ты провожал взглядом при мне, то есть при потенциальной любовнице, жопастую девку?
— Я бы сказал сисястую, ну и чуть жопастую.
— Серьезно? Вот так просто об этом говорить вслух?
— А что тут такого? Ну посмотрел я на ее грудь и попу. Что не так?
— Это ненормально, вот что. Попахивает где-то рядом бабником. Где же он? Точно, я на нем сижу. Дайте, пожалуйста, мне встать, Сергей Александрович.
— Нет. Встанешь перед сеансом. Вот возьмем твоего папу. Он тоже смотрит на других женщин. Ты тоже считаешь его бабником?
— А причем тут мой папа?! Он не изменяет моей маме. Он ее любит. Руку могу дать на отсечение. И это не мои розовые очки или слепая любовь к отцу. Ясно?
— А причем тут измена? Твой папа тоже смотрит на чужие задницы и сиськи. И оценивает любую проходящую мимо него привлекательную женщину и это я говорю, даже не зная его лично. Но я не сказал, что он кого-то трахает. Я сказал лишь то, что он смотрит. У нас в крови заложено оценивать женщину. Все. Не более того. Так что измена тут ни при чем. Да и бабник на моем месте сказал бы не так.
— В смысле?
— В прямом. Он бы сказал по-другому.
— Как?
— Ну примерно так: дорогая, не смотрел я ни на какую бабу, для меня существуешь только ты. Зачем мне другие, когда передо мной сидит самая красивая девушка на свете. Для меня не существует никаких женщин, после того как я встретил тебя.
— Ясно, то есть мастерски навешает лапши на уши. А как ответит нормальный мужчина, который любит свою жену и не изменяет, но при этом, как ты сказал — оценивает?
— Да не смотрел я никуда, Ксения. И вообще, что у нас на ужин? — сама не поняла, как заржала в голос, то ли от маминого имени, то ли от того, как правдиво звучит его ответ. Наверное, так папа бы и сказал.
— Необязательно было применять имя моей мамы.
— А так эффект сильнее.
— Только папа зовет маму Ксюшей, а не Ксенией.
— Буду знать. И да, почему ты назвала себя потенциальной любовницей?
— А что, хочется без слова потенциальная?
— Я не женат, ты не замужем, причем тут любовница? Девушка, Полина. Девушка, — по слогам проговаривает Алмазов. — Да и какая потенциальная? Кого ты обманываешь? Уже действующая.
И только после его «действующая девушка», мне реально стало не по себе. Что я творю? Сижу полностью трезвая на коленях у своего куратора в общественном месте. Кто меня сглазил, черт возьми? Аня? Да ну нет, ерунда какая-то. Неужели я действительно буду с ним встречаться или просто заниматься сексом? Хотя, кого я обманываю, просто сексом мы не будем заниматься, потому что он уже действует через первое. Я же не дура, он приучает меня к себе. Пару раз на коленках, два в кино, три в кафе, несколько раз засунет руку мне в трусы и вуаля: двадцать один день. И на тебе — все войдет в привычку! Какой же он гад. Надо что-то делать.
— Ну давай, выкладывай свои генитальные мысли, Полина.
— Генитальные мысли? — перевожу взгляд на Алмазова.
— Ну гениально-генитальные. Суть одна.
— Нет у меня никаких генитальных мыслей. Хотя есть одна. Мужчины и вправду думают каждые семь секунд о сексе?
— Мне сложно ответить за всех мужчин. Я, безусловно, — нет. Раз десять, наверное, в день бывает, а может больше. Я как-то не засекал. Но вот, например, сейчас, я без сомнения думаю о нем.
— Ну кто бы сомневался. Поэтому я не понимаю, почему мне надо сидеть на тебе.
— Чтобы было, — и тут мое сердце рухнуло примерно в те самые пятки. Во, первых, «чтобы было» это исключительно папина фраза, во-вторых, что тут делает Алиса?! Быстро отворачиваюсь, утыкаюсь лицом в шею Алмазова и закидываю ему руки на плечи.
— Ты чего?
— Там моя подруга. Она не должна меня увидеть.
— Это та, которая сиськастая с пляжа? А, да, точно она, — сукин сын! — К нам, кстати, идет. Кажись, на диван. Ммм…
— Что за ммм?!
— За ней твой брат идет.
— О, Господи! Распусти мне волосы, пожалуйста.
— Да успокойся ты. В такой позе тебя уж точно никто не узнает. Да еще и с растрепанными волосами, — и в подтверждении своих слов Алмазов не только убирает мне заколки, но и лохматит волосы. Боюсь даже представить, как это выглядит в живую. Хотя об этом я забываю, когда одна рука Алмазова пробирается мне по бедру вверх.
— Прекрати, — шепчу ему в ухо. — Пожалуйста. То, что ты побывал в моем нутре, не дает тебе право делать это и дальше.
— Нутре? Хорош меня смешить, Полина Сергеевна, — зарывается лицом в мои волосы и… прикусывает мочку уха.
— Ты можешь отстать от меня, Дима?! — да что вы вообще тут все делаете?!
— Да я еще толком не приставал, — слышу так же близко голос своего братца, как и Алисин. Еще один сукин сын! Ну сволочь, Дима, подожди у меня.
— Ты реально не понимаешь, что я тут не одна? Отсядь от меня, а еще лучше уйди. Ты мне мешаешь, — ну слава Богу! Пошли его на хрен, Потапова!
А дальше я не вслушиваюсь в их разговор, просто потому что рука Алмазова поддевает резинку моих трусов. И все, что я могу сделать — это укусить в ответ мочку его уха. Алмазов усмехается, но не убирает свою руку. Просто перемещает на попу.
— Булочка. Ням-ням, — в очередной раз шепчет мне на ухо. Ну какой же придурок!
Я ведь понимаю, что он провоцирует меня для того, чтобы я встала с воплем с его колен и показалась брату и подруге. А вот фиг ему. Нравится мять задницу, ну и пусть. В конце концов, это даже невинно, по сравнению с тем, что мы делали у него в квартире.
— Мне очень жаль расставаться с твоей попой, но нам пора. Кино почти началось. И твоя подружка с братом ушли уже как минуту назад, — тихо произносит Алмазов, поправляя мои волосы за ухо.
Резко вскакиваю с его колен, поправляя юбку сарафана.
— Больше не делай так. Мне это не нравится. И в мое присутствие я предпочитаю не слышать о сиськастых подругах, — резко произнесла я, направляясь к кинозалу.
Даже, если мы окажемся с Алисой в одном кинозале, в чем я искренне сомневаюсь, это можно объяснить просто — захотелось посмотреть триллер про психушку. Правда, как только я вошла в зал, тут же отмела эту версию. Алмазов взял диванчики для двоих! Это я бы уж точно никак не объяснила. Но это делать и не пришлось. Потаповой в этом зале, к счастью, не оказалось.