День, когда погибла смерть

Глава 22

Она бежала узкому каменному коридору, сводчатый потолок которого навис над девушкой, словно сталь топора, рисковавшая в любой момент обрушиться ей на голову.
Здесь было гораздо тише.
Она знала план здания только на словах.
Она знала, что ЕГО кабинет находится почти под самой крышей.
А еще она прекрасно понимала, что ее лук в здании - все равно что пушка на дуэли. Нет, отправить стрелу не составляло совершенно никакой проблемы. Вот только загвоздка была в том, что за все то время операции продуктивно вести огонь она смогла только несколько раз и то, не поднявшись на лестницу, где от противников ее отделяло не больше пяти метров. Стрелять из массивного лука под ливнем стрел и заклятий человеку, который, позвольте заметить, не был профессионально обучен, но просто умел держать оружие в руках, было не просто проблематично, а смертельно опасно. Ситуацию лишь усложняло совершенно небольшое пространство, в котором приходилось крутиться. Пистолеты и маги были куда маневреннее. Именно поэтому она, прекрасно осознавая всю рискованность своего плана, отправилась в одиночку к Висконси. На ее стороне были молодость, факт (точнее, надежда на то), что ей предстоит драться с Висконси один на один, а значит возможностей использовать лук будет больше. В целом, неплохое амплуа. Ну и весьма впечатляющая физическая подготовка, за которую она впервые за два года поблагодарила Троцкого, оставшегося в том мире, где о войне даже не слышали.
Шаги.
Здесь, в относительной тишине верхних этажей любое перемещение не могло остаться незамеченным. Именно поэтому кожаные армейские сапоги, выдаваемые всем мятежникам, служили своего рода тузом в рукаве, позволяя перемещаться с легкостью тени.
Кристина скользнула в темный дверной проем и полностью слилась с окружавшим ее мраком. Прислушалась. Затаила дыхание, чувствуя, как часто и сильно бьется ее сердце. От каждого его удара девушка буквально невольно вздрагивала. Из-за угла показалась поджарая фигура в темной мантии. Кристина пропустила его мимо своего укрытия. Лучше лишний раз не привлекать к себе внимание.
Опасность миновала.
Удивительно, но служащий не уловил всего того многообразия запахов, исходящих от нее. Ни пороха, ни пота, ни кожи, из которой состояла половина ее одежды... ничего из этого не смутило погруженного в свои мысли о скором падении режима служащего. Он прошел дальше по коридору.
Когда его шаги полностью затихли, слились с теми фантомными отголосками идущей неподалеку борьбы, Кристина, подобно тени, выскользнула из своего укрытия и собралась было выскакивать из-за угла, когда прямо на нее, нос к носу вышел парень лет двадцати с небольшим. Повисшее молчание длилось целую вечность. Они просто смотрели друг на друга. И притом мозг Кристины старался лихорадочно соображать. Либо тут же напасть на него, либо прикинуться местной. Ну вдруг.
Парень сообразил быстрее и сказал что-то на Геросе.
- Простите, сэр, не могли бы вы перейти на русский. - Кристина захлопала глазами, подыгрывая ему.
Девушка, облаченная в бежевую блузку с защитным жилетом и луком за плечами. Весьма прозаично, но если учесть, что в тот день здание просто кишело подобными личностями, ее образ вполне котировался в здешнем дресс-коде.
- Я вас раньше здесь не видел. - парень приклонил голову, демонстрируя свои белые зубы. Выглядел он вполне спокойно. Слишком спокойно, если учесть, что этажом ниже шли кровопролитные бои не на жизнь, а на смерть.
- Я совсем недавно поступила в охрану. - импровизировала Кристина с олимпийским спокойствием, продолжая обаятельно улыбаться незнакомцу.
- Очаровательно.
- Благодарю.
- Так что же вы не внизу?
- У нас раненые, сэр, менz отправили за подмогой. - она кивнула на коридор за его спиной, как бы намекая на то, что ей нужно пройти.
Тут в его глазах мелькнул холод. «Понял» - словно молния пронеслась в сознании Кристины ужасающая мысль.
- Я смотрю, вы не здешняя, раз предпочитаете Геросу русский.
- Так и есть.
- Да и только с самой революции девушек больше не берут на службу. - отчеканил он, едва дослушав ее реплику, и, не моргая глядя на нее тем взглядом, в котором с каждой минутой все отчетливее и отчетливее проступала холодная расчётливость и голод, какой обычно блестит в глазах серийных убийц.
Кристина приоткрыла было рот, но не нашлась, что сказать. Только тогда до нее дошел смысл произнесенных служащим слов. Он собрался крикнуть, чтобы вызвать подмогу. Именно в этот момент удар клинка, выхваченного из-под одежды, пришелся прямо ему по плечу. На пол хлынула кровь. Только тогда Кристина допустила мысль о том, что могла задеть какую-то артерию.
А вот противник, похоже, такой мысли не допускал. Он выхватил короткий меч из-под мантии. Сделал выпад. На каменный пол тихо капала кровь. Вдали звучали выстрелы и крики. Сталь скрестилась. Под натиском противника Кристина отскочила назад. Она летала над полом так изящно, как могла бы кружиться на сцене в пуантах. Она была куда легче и маневреннее своего противника, пусть их разница в возрасте и не была очень существенной. А еще ей повезло, что тот оказался простым человеком. Окажись он магом, проблем у девушки было бы не обраться. Даже Саша признавал главное оружие Кристины - ее скорость и какую-то изящную смертоносность. Она кружилась с этим клинком, словно выступала с муляжом на сцене, только рука вовсе не имитировала удар, а наносила его с достаточной для этого силой. В этом и были ее преимущества.
Противник оказался вполне достойным. Это был не Карл, с которым Рем стравил их, словно петухов на ринге. Нет, но тоже вполне достойным. Кажется, в тот момент Кристина решила отблагодарить всех тех, кто унижал ее. Именно Рем показал ей, что такое настоящий достойный противник. Они с Сашей впоследствии провели ни один час, разбирая ее ошибки и преимущества Карла, пристраивали стратегию, как можно изменить ситуацию и, разумеется, тестировали все это на практике.
Они кружились в смертоносном танце. Скрещивающиеся лезвия пели свою похоронную песню, предназначавшуюся для одного из дерущихся.
А еще Саша не упустил возможности указать и на слабость Кристины. Она быстро уставала. Бой на мечах требовал постоянного контроля силы удара. Помимо того, что работали все мышцы тела, руки должны были отражать и наносить удары настолько сильно, чтобы от этого была польза. И вот этот аспект у Кристины хромал. После пяти минут ожесточенного боя ее руки начинали беспощадно ныть, превращаясь в перенапряженные струны гитары.
Чувствуя, что от недостатка воздуха ее ребра вот-вот разлетятся на кусочки, Кристина решилась на отчаянный шаг. Пригнулась под очередным выпадом. Нырнула под рослого парня, полоснув его по подколенному сухожилию. Тот, вскрикнув, согнался пополам, пытаясь остановить еще одно кровотечение. Кристина тем временем скользнула по полу до колчана со стрелами.
Ее потянули обратно за лодыжку. Резко перевернули на спину, как нашкодившего щенка. И именно в тот момент, когда служащий приготовился к удару, Кристина нанесла свой. Стрелой с черным оперением.

Она стремилась убраться от места происшествия как можно дальше. Бежала, уже не разбирая дороги, но молясь наткнуться на лестницу на верхние этажи. В ее сердце распалялось обжигающее желание как можно скорее закончить это безобразное действие. Стрелы, которыми ее снабдили в лагере, были пропитаны не ядом чернохвостой змеи, а снотворным. Сильнодействующим и оказывающим серьезные последствия на здоровье. В народе эту субстанцию называли Дешевой Проказой. Лихорадка, мигрени, струпья, паралич в первые сутки... неприятное зрелище, конечно. Однако это не смертельно. А это был вопрос принципа для нее. Кристина, несмотря на все те бесчинства, которые творили власть имущие в минувшие месяцы, не смогли выбить из сознания девушки одну непреложную истину, внесенную туда еще матерью в лучшие годы их семейной жизни. Никогда не убивать. Ни один человек не имеет на это права. И уж тем более на войне, которая ведется людьми сверху, бросающими человеческие судьбы, словно игральные кубики на стол. И этот парадокс только утвердил непреложное правило в голове девушки. Она готова была лично назначить всем негодяям наказания позже. Она готова была требовать компенсаций, возмещения, может, даже более жестоких мер, но только не казни. Она не относила себя к числу тех, кто мог вот так просто прекращать жизнь человека. Отчасти, именно поэтому ей были так противны те, кто стоял сейчас у власти и так спокойно относящиеся к тому, что злосчастный трон фактически омыт кровью невиновных.
Войны существовали всегда, это отрицать нельзя. Возможно, в том, что в войне принципов (прошу заметить, именно принципов) Кристина не видела абсолютно никакого смысла было виновато то, что ей, как простой девушке из провинции не суждено было никогда оказаться на поле сражения. Однако сейчас мы имеем, что имеем. Она, с луком наперевес, просочилась в тыл врага и отправляется прямиком к «голове» всех смертоносной системы. Мурашки по коже, честно говоря.
Верхний этаж. Широкий коридор и колоннада, отделявшая лестничную клетку от коридора. Тяжело дыша, Кристина выскочила туда. Она старалась держаться стены. В звенящей тишине коридора ее гулкое дыхание казалось слишком оглушающе громким. Кристина чуть замедлила бег.
Сквозь высокие готические окра на синий ковер падал холодный свет с улицы. Ни намека на красивый закат. Лишь бездушный, режущий глаза при долгом взгляде, свет. Бездушный, как человек, в двери в кабинет которого упирался этот бесконечный коридор. Полгода назад Саша говорил с Висконси в первый раз стоя на этом самом ковре, совсем неподалеку от его кабинета. Тогда он показался юноше единственным человеком в целом магическом мире, кто был способен понять его тревоги в тот момент. Тогда он еще не знал, как жестоко он ошибался.
Выстрел.
Боль заслонила глаза.
Кристина рухнула.
Воцарилась тишина.
По полу заструилась кровь.
Лук отлетел на несколько метров от своей хозяйки.
Ладонь сжала край ковра, будто это помогло бы снять пронзительную боль, истязавшую ее левую ногу. Казалось, ее ампутировали. Девушка прикусила губу и, едва не вскрикивая, медленно повернула голову назад.
В середине коридора опускал пистолет рослый брюнет. Убедившись, что его жертва обездвижена, он размашистыми шагами начал приближаться к ней. Походка служащего. Шаги четкие, ровные, носки чуть в сторону. Изящество и угроза сочетались не только в ровных звуках его шагов, но и в удивительной, холодной красоте черт его лица.
- Бонжур, юная леди. - чуть громче шепота проговорил он. Губы дрогнули в подобии улыбки. Удивительная красота, но такой уродец.
Кристина скривилась от злости и боли и попыталась дотянуться до кинжала на поясе. Прямо возле ее дрожащей руки пол рассекла пуля, подняв в воздух облачка щепок и пыли, рисковавших отлететь ей прямо в глаза. Девушка сжалась.
Как загнанный в угол щенок.
Как бесславная бродяга.
Подмоги ждать неоткуда. Они совершенно одни в этом коридоре, отравленном ядовитой тишиной.
Удивительно красивое лицо приблизилось к ней.
Парень присел возле своей недобитой жертвы.
Она не знала его.
- Если тебе что-то нужно, прикончи меня сразу. - огрызнулась она, наполнив свои слова неизвестно откуда взявшимся ядом.
- Как трогательно... - покачал русоволосой головой тот, держа пистолет в руке так, будто это была пустая кружка из-под чая, - Вот только не стоит геройствовать. Ты можешь не знать меня, но я прекрасно знаю тебя. И так просто лишаться такого ценного узника я не могу. - его бескровные губы снова дрогнули в улыбке. В убийственном взгляде зеленых глаз, прикованном к его лицу, читалась ненависть, смешанная с злорадством.
Он приблизил согнутый указательный палец к ее бледной щеке, запачканной в крови. Чьей, она не знала. Медленно, издевательски медленно. Девушка было отпрянула, но нога буквально вспыхнула новой волной боли. Она была припечатана к месту. Ее подвижность ограничивалась гибкостью корпуса.
- Ну-ну-ну... - с фальшивой заботой успокаивающе зашептал он. Его шепот шелком рассыпался в этой предательской тишине, - Не стоит так бояться того, кто еще не выдвинул своих условий.
- Сомневаюсь, что мне будут интересны твои условия. - огрызнулась Кристина. Ее голос дрожал от невыносимой боли и почти такой же невыносимой ярости.
Его пальцы все же нашли ее щеку. Скользнули по ней. Они были обжигающими, ее щека контрастно холодной и бескровной. Но кожа оставалась такой же мягкой даже под слоем крови, покрывавшим ее.
Кристина резко дернулась в сторону. Ногу пронзило раскаленным железным прутом. Однако вида она не подала. Даже не отвела взгляд от своего мучителя.
- Первое правило закона чести: не стрелять в спину. - донеслось с другого конца коридора. В считанных сантиметрах от ног парня прилетела пуля, оставив отметину на безупречном деревянном полу, - Второе правило закона чести, - снова пуля, уже ближе, вынудившая поднявшегося на ноги парня отшатнуться на несколько шагов, - Не бить лежачего. И, наконец, третье правило. - холодно и отчетливо чеканил приближавшийся и такой знакомый голос, - Сохранять верность присяге до смертной доски.
В плечо парня прилетел смертоносный свинец.
В холодном свете окна выплыл отчетливый силуэт с прямым чертами лица. Черные, как вороново крыло, волосы обрамляли лицо, исполосованное царапинами и запачканное в крови и пыли. Зеленые, как летний лес на склонах восточных гор, глаза были холодны, как льдины в заливе Флореса в январе. Саша опустил пистолет и выдохнул:
- Ну привет, Дениска.
Тот шумно дышал, распрямляясь и все еще держась за саднившее плечо. На секунду отведя окровавленную руку, утер нос. Он лихорадочно смеялся. Даже нервозно в какой-то степени. Смех его был бархатистый, приятный, но такой бездушный в складывавшейся ситуации. Было в его образе что-то от психопата. Это был уже не тот лучистый паренек, душа компании, с которым Саша служил бок о бок минувшие два года. Нет. Теперь перед ним стоял хладнокровный убийца, шестеренка в беспощадной государственной системе.
Саша медленно приблизился. Кристина невольно отметила, что парень двигался, чуть прихрамывая, но походка оставалась такой же четкой, выверенной и словно бы выточенной по единому стандарту.
Денис сделал так же.
Парни замерли на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Пуля пересекла бы это расстояние за считанные секунды. Вроде ничтожно мало, но между бывшими сослуживцами пролегала бездонная, разверзшая свой безобразный черный рот пропасть, которую преодолеть было невозможно. Пропасть разногласия. Принципиального различия взглядов.
Два человека, служившие в одном ничтожно маленьком отряде несколько лет, но теперь воевавшие друг против друга. Полгода назад они умереть друг за друга могли. В этом-то и заключается корень безобразия самой бесчеловечной войны из всех возможных - гражданской. На страницах книг частенько встречаются уже избитые временем выражения вроде «Брат против брата» и так далее. Конечно, они правдивы, однако ощущаются они совсем ужасно, стоит испытать их на себе. Совершенное отвращение, истинный кошмар, леденящий кровь, заключается в этих трех простых словах. Они кажутся ничтожно маленькими по сравнению с ужасом, который они описывают.
- Тебе ли меня упрекать в нарушении закона чести. - процедил Денис, начиная хищно расхаживать из стороны в сторону, словно тигр, выжидавший момент для нападения, - Третье правило не напомнишь? Верность присяге.
- Мы присягали королю. - отчеканил Саша, крепче сжимая пистолет и не сводя испепеляюще тяжелого взгляда с лица Дениса, маячившего перед ним, - Поэтому из нас двоих я этот закон не нарушал.
- Иронично слышать. - с губ Дениса сорвался истерический смешок, - Так легко переметнуться на сторону мятежников... я мог ожидать этого от Агаты, но вот от тебя....
- Мы остались верны действующей власти.
- Единственный источник власти - народ.
- Вот тут я соглашусь, кстати. - Саша кивнул.
- Король творил бесчинства в последние месяцы своего царствования. Ты и сам говорил об этом, если память еще при тебе.
- Я отчетливо это помню, спасибо за напоминание. - холодно отчеканил Саша, - Только вы сейчас творите то же самое, пытаясь избавиться от оппозиции в нашем лице. Не видишь разницы?
- Я как раз вижу. - Денис оскалил свои идеальные зубы, - И она очевидна. Мы работаем на народ.
- Да, только несколько тысяч человек в армии оппозиции. Очень продуктивно работаете, я так смотрю.
- Ты не был у власти.
- Как и ты, позволь заметить. Этот спор бесконечен, так что давай или разойдемся мирно, или уже нормально сразимся, смысл тут круги наматывать. - он кивнул на ноги кружившего Дениса с невозмутимым выражением лица.
- Ты не меняешься.
- А вот ты изменился.
- Не забывай, что мы с тобой из одного отряда. - заговорчески прошипел Денис, выхватывая клинок из ножен на поясе.
- Это еще ничего не гарантирует. - Саша сделал так же, убрав пистолет в кобуру.
Первым напал Денис.
Саша терпеть не мог находиться в обороне, однако выбора у него особенного не было. Денис был не таким хорошим фехтовальщиком, как Агата, так что в этом плане Саше было чуть проще. Он легко крутился на синем ковре, уворачивался от ударов, двигался бесшумно и грациозно, будучи достаточно размявшимся после первых перестрелок. Адреналин, снова закипевший в его крови, прекрасно справлялся с болью в ноге, задетой шальной пулей, и Саша действовал будто на автопилоте, до конца не осознавая своих действий.
Выпад. Парировал. Ответный выпад. Руки начинали ныть. К пятой минуте поединка Саша поймал себя на мысли о том, что он смертельно устал. Беготня, нервотрепка и постоянное напряжение требовали солидной выносливости и подготовки. Конечно, и то и другое у него имелось, но именно к середине поединка Саша начал чувствовать, что такими темпами его хватит ненадолго.
В звенящей тишине коридора песня скрещивающейся стали звучала как-то особенно трагично, в ней слышался голос смерти. Изредка к ней присоединялось тяжелое дыхание парней, вдыхавших и выдыхавших через раз.
Да, пусть Денис и не был таким умелым фехтовальщиком, его козырем была выносливость. Эта махина рубила жестоко, резко и сильно всякий раз, когда Саша парировал его удар. Удивительная стабильность, стоит отметить.
- Не стоило тебе идти в Министерство... - прошипел Денис, отступая на шаг и переводя дыхание перед новым выпадом.
- С чего это? - шепот Саши почти слился с выдохом.
- Тебе не место здесь.
- Давай я сам решу, идет? - Саша сделал выпад первым.
Денис судорожно выдохнул, замерев на месте. Взгляд застыл на Саше, только занесшем клинок над ним, но так и доведшем его до своей цели. Оружие выпало из похолодевших пальцев Дениса. Он рухнул на пол с глухим звуком удара.
Из его спины торчала стрела с темно-серыми перьями.

Саша все еще тяжело дышал. Он перевел взгляд на Кристину, добравшуюся до лука. По полу тянулся кровавый след. Девушка, прерывисто дыша от нестерпимой боли, отбросила лук и прислонилась к стене рядом. Ее лоб покрывала испарина. Пряди прямо над ним намокли от пота. Потрескавшиеся губы приоткрыты, сквозь них с тихим хрипом в организм поступал воздух.
Обогнув обездвиженное тело, Саша молча присел возле нее.
- Я так и знал, что нельзя было тебя сюда отпускать. - в какой-то мере самонадеянно отметил он. Губы изогнулись в подобии слабой улыбки.
- Ты меня теперь замучаешь этим напоминанием. - прохрипела Кристина в ответ, мягко глядя на него, не отрывая головы от стены, - Тебе стоит п-поторопиться... это только снотворное, он скоро оклемается. Да, будет не... не очень, но... он будет в сознании....
- Что он с тобой сделал? - взгляд Саши скользнул по ней, остановившись на кровоточащей ноге.
- Я без понятия, что за дрянь он в меня всадил, но оно жутко болит....
- Позволишь? - Саша приподнял свободную штанину окровавленных брюк.
Жилистая, изящная нога была изуродована торчавшим из ее нежной кожи прозрачным хрустальным дротиком, выглядевшим крайне хрупким. На деле, он только казался таковым, ведь мог посоревноваться прочностью с солидным куском дерева. Такие обычно применялись как тактическое оружие, доставлявшее яд прямо в кровь жертвы. Обычно Министерство использовало яд железного кустарника, причинявшего немалый дискомфорт пострадавшему. Удивительно, но факт, что Министерство как-то ну слишком неравнодушно относилось к этому скромному растению.
- Я.... я, наверное, могу тебе помочь, только это будет... не самая приятная процедура. - Саша поднял глаза на обескровленное, но лихорадочно блестевшее лицо Кристины.
- Знаешь, это и сейчас такое себе удовольствие... - прошипела она.
Следующие секунды тянулись на удивление долго. Кристина сжала свободную левую руку Саши. Тот полностью сфокусировался на предназначенной ему миссии. Пальцы сомкнулись на торчавшем из кожи, словно огромный клещ, хрустальном дротике. Саша судорожно выдохнул.
- Будет больно. - предупредил он в последний раз.
Кристина коротко кивнула.
- Раз... два...
Он дернул.
Кристина сжала его ладонь настолько, что Саша почувствовал, кажется, что его костяшки начали тереться друг о друга изнутри. Корпусом Кристина подалась вперед. Ее лицо находилось в районе плеча Саши, искаженное маской невыносимого физического страдания. Она с тихим писком выдыхала воздух, что-то между сдавленным стоном и громким выдохом. Саша чувствовал, что ее слабо трясло. На секунду ему показалось, что она вот-вот потеряет сознание.
Когда Кристина, бледная, изможденная и полностью обессилившая, откинула голову, покрытую тонким слоем липкого пота, Саша поднял дротик, который сжимал в чуть дрожавших пальцах.
- Я пойду с тобой... - еле слышно проговорила она, чуть помедлив.
Саша помолчал, задумчиво изучая ее кровоточащую ногу. По правде сказать, его нога была не лучше. Разница лишь в том, что кровь на его лодыжке уже успела свернуться. Недолго думая, он выудил свой окровавленный клинок, липкий от красной жидкости, и отрезал край одной своей штанины.
- Ты... Мог бы мои взять.
- Уже поздно. - он распорол шов, соорудив своеобразный бинт.
Аккуратно приподняв саднящую ногу девушки, он принялся бинтовать ее.
- Где Илья?
- Остался там добивать этих. Там уже не такое месиво, которое было, когда ты ушла. - Саша шмыгнул носом, бросив на нее беглый взгляд.
- Спасибо тебе. - мягко проговорила она, вглядываясь в его сосредоточенное лицо.
Этот коридор казался островком спокойствия в бушующем океане войны, плескавшемся вокруг здания Министерства, волны которого попадали и на первый этаж. Выстрелы чуть притихли, но это вовсе не значило, что они прекратились.
- Тебе бы в идеале посидеть где-нибудь. - Саша осмотрелся по сторонам, пропустив ее слова мимо ушей.
- Я не могу позволить тебе идти к нему в одиночку.
- Я же тебе позволил.
- Давай еще сейчас считаться начнем. - в глазах девушки мелькнул едва различимый укор, - И все мы знаем, чем это закончилось. Я лох просто.
- Это называется война. - отрезал Саша. Достаточно серьезно и достаточно мягко, как он часто говорил именно ей, - Для нее нет лохов и избранных. Она хреначит по всем без разбора. И от тебя это не зависит.
Кристина горестно усмехнулась.
- Спасибо тебе, но я в любом случае иду с тобой.
Саша поднял на нее взгляд. Задержал его на ее лице чуть дольше положенного. Он мог бы поспорить с ней, встать в стойку и просто не позволить ей идти с ним. Но как? Она самодостаточный человек, решившийся броситься в самое пекло сражения, лишь был война закончилась быстрее, одолела дракона почти в одиночку... Он слишком хорошо знал ее. Слишком отчетливо понимал, что, запрети он ей идти за ним, она ослушается. А еще он прекрасно понимал, что война, разинувшая свою кровожадную пасть над Флоресом и всеми ними, не позволила бы ей отсидеться, ведь полностью безопасных мест в городе больше не осталось.
- Без этой хрени и правда лучше. - взгляд Кристины пересекся с его. Глаза девушки блестели каким-то лихорадочным азартом, желанием получить очередную дозу адреналина. Она уже встала на эту скользкую дорожку и вот так просто сойти с нее уже не могла, - Спасибо. - она оперлась на стену и поднялась на ноги, - Лучше поторопиться, этот, - она кивнула на Дениса, валявшегося неподалеку, - недолго спать будет.
Саша еще раз невольно покосился с нее. Во взгляде мелькнуло недоверие. Конечно, он ни на секунду не мог сомневаться в способностях этой хрупкой на вид девушки, так смело бросившейся бороться с драконом. Однако... в тот момент такая смутная тревога, сожаление, что тогда, несколько месяцев назад, все закрутилось именно таким образом и что теперь, по жестокой воле случая они стоят в опале войны, практически в самом ее эпицентре. Почему-то его сурово уколола совесть за то, что он позволил этому светлому существу, за которое нес своеобразную ответственность, попасть в этот ад, сквозь которое проходило Министерство и к которому она и Илья были вообще непричастны.
Однако они были так близко к цели. Саша видел распалявшийся огонек в ее глазах. Щеки, пару минут назад бывшие бледными, словно декабрьский снег, начали пылать лихорадочным румянцем. В зеленых глазах угадывалась бурлящая смесь адреналина и страха, где-то на дне залегло почти одержимое желание положить конец всему этому кровавому и до жути несправедливому действу.
Подумать только.
Они вдвоем.
В оккупированном Министерстве.
В самом центре войны. Войны, которую они, открыв одну дверь, могут остановить. Месяцы унижений и лишений. Месяцы жизни в постоянном страхе за свою жизнь и будущее не только страны, но и миров. Страх за самых близких людей, которые теперь прошли не только одну войну в качестве избранников судьбы, но и стали простыми рядовыми, вставшими плечом к плечу с обычными служащими. Теперь их связывала боль от ожогов, оставленных огненным дыханием войны. Кто знает, что будет дальше. Продолжат ли они общаться так, будто ничего не было? Или разойдутся те, кто видел продолжение себя в двух самых близких им людях? Мысли роились в голове, цеплялись друг за друга, принимали самые разные формы и гиперболичные образы.
Мозг человека, находящегося на границе победы и поражения, между уничтожающим отчаянием и согревающей надеждой, мыслит удивительным образом. Он игнорирует значимые объекты, делает их ничтожными и цепляется за обрывки мыслей, додумывая их, будто надеясь использовать их как отвлечение, как болеутоляющее.
И единственная четкая мысль, промелькнувшая в затуманенном выбросом адреналина мозге Саши, была посвящена ей, девушке, стоявшей перед ним. И тому, что, кажется, в тот самый роковой момент, он влюбился в нее второй раз.