День, когда погибла смерть

Глава 4

Первым, что услышал Саша по пробуждении, был назойливый звук вибрации телефона. Он валялся где-то на прикроватной тумбочке, вчера вечером парень не особенно обращал внимание, где оставлял свои вещи. Вторым, что осознал юноша, было то, что рядом с ним мерно дышал другой человек. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, кто это был. Легкая футболка очерчивала силуэт миниатюрных плеч, светло-русые волосы разметаны по подушке, лицо выражает невероятное спокойствие и блаженство. Щурясь от слабого солнечного света, проникавшего в комнату через незанавешенное окно, Саша попытался отодрать голову от подушки. Постепенно в памяти начали всплывать отрывки событий вчерашнего вечера. Концерт... цветы... ужин... вино... посуда... поцелуи... Справедливости ради, выпили они вчера не больше двух бокалов, поэтому в нынешнем состоянии молодого человека можно было смело винить общую усталость, благодаря которой вчера он уснул почти мгновенно.
Итак, аккуратно, чтобы не разбудить девушку, Саша попытался вылезти из кровати, что оказалось весьма затруднительно, так как он лежал у стены, и Кристина фактически отгораживала его от остального мира.
Аккуратно, молясь, чтобы еще не отошедшие ото сна мышцы слушались его, Саша перелез через девушку и, стащив телефон с тумбочки, выскользнул из комнаты. Щиколотки были охвачены прохладным воздухом, проникавшим в квартиру через приоткрытую на ночь форточку. Зеленые глаза упали на экран телефона. Агата. Саша прошел на кухню и прикрыл за собой дверь.
- Алло?
- Мать моя, я думала это не ты. Голос вообще не похож...
- Угу... - Саша сонно потер глаза и скучающе бросил взгляд на настенные часы. Полвосьмого. Суббота. Ему оставалось лишь шумно вздохнуть, - Я уж молчу про то, что у меня сегодня официальный выходной после конференции.
- И правильно. - шутливо отрезала Агата. Если не знать ее, такой тон можно было принять за флирт, - Мы же теперь вроде как не команда?
- Выходит, что так.
- И ты теперь у нас форман, насколько я знаю?
- Так точно.
- Какая честь. На самом деле, я даже рада не нести ответственность за твою шальную голову.
- Так... что-то случилось?
- Не скажи. Я сейчас только из своего отпуска вернулась. Встретила Алексея. Он отправлялся... ну... к себе, короче. Просил передать тебе и всем остальным заодно, что будет рад вас видеть сегодня или на днях. Вот, в целом, все, зачем я звоню.
- Нет, я конечно, рад, что не проспал половину дня, но вообще у людей мессенджеры существуют. - Сашин палец задумчиво обводил узор на столе, пародирующий натуральное дерево.
- Я знала, что тебе понравится. Нелегкая ночка? - в голосе слышалась ухмылка.
- Я тебя умоляю, заткнись, - последнее слово он проговорил на чистом Геросе. Агата лишь ухмыльнулась.
- Обожаю тебя.
- Ага. - саркастично отмахнулся Саша.
- Я серьезно, вообще-то.
- У тебя тоже, что ли, нелегкая ночка выдалась, я тебя не узнаю?
Агата шумно вздохнула.
- От нашего отряда остались только мы вдвоем. И прежняя команда была мне очень дорога. Я очень надеюсь не потерять контакт хотя бы с тобой. Так что, пожалуйста, переставай быть таким говнюком, и научись принимать ласку, иначе я очень сочувствую Кристине.
Саша лишь закатил глаза. Все еще не привыкший к реальности мозг отказывался использовать иные способы коммуникации кроме той, которая значилась по умолчанию - сарказм. Однако такое чистосердечное признание Агаты, произнесенное таким чересчур спокойным тоном, невольно заразило своей серьезностью и его.
- Мне правда жаль. - тихо проговорил он, - Я в понедельник буду в отделе, можем пересечься.
- Жду с нетерпением. - снова в голосе послышалась знакомая ухмылка, но уже чуть спокойнее и собраннее, - Бывайте, форман Громов.
- До свидания, форман Слуцкая.
И звонок оборвался.
Саша обернулся и тут же вздрогнул. В дверях стоял молчаливый силуэт сонной Кристины. Она щурилась от света солнца, проникавшего сквозь кухонное окно, и прикрывала глаза ладонью, сложенной козырьком.
- Что случилось? - тут же спросила она.
- Агата. - пояснил парень, медленно приближаясь к ней, - Просила передать, что Алексей желает нас видеть во Флоресе.
- Ты же понимаешь, чем мы займемся сегодня? - загадочно ухмыльнувшись, Кристина сделала шаг навстречу Саше и всмотрелась в зеленые глаза, пигмент которых в золотом свете рассветного солнца распадался на все составляющие этого цвета - желтый возле зрачка и голубую основу.
- Естественно.
Опершись спиной на столешницу, Саша снова взглянул на экран телефона и тут же показал его Кристине.
На нем высветилось сообщение Ильи в общую группу:
«Спите?»
Девушка подняла взгляд на Сашу, и ее брови многозначно подскочили.
«Да» - напечатал в ответ тот.
«Ты чего сам не спишь? Полвосьмого в субботу» «Неужели на учебу едешь?» - подключилась Кристина.
«Представь себе» - пришел ответ ей.
«Учись-учись» - сообщение от Саши.
Кристина с усмешкой взглянула на него и напечатала:
«Напомни, у тебя до которого занятия сегодня?»
«До часа где-то» «А что?)»
«Алексей зовет нас во Флорес» - пояснил Саша.
«Честно» «Будь моя воля, я бы там не появлялся ближайший год» «Ну лан» «Если прям он настаивает»
«Ради этого Агата меня из кровати вытащила» «Если не поедем, моя жертва будет напрасна» - сообщения от Саши.
«Ну раз так, вопросов нет» «С этого и надо было начинать» «А вообще респект Агате за такое» «Обожаю ее»
«Все, можешь не продолжать» - оборвало его сообщение от Саши.
«Короче» - вклинилась в их информативный диалог Кристина, все это время стоявшая рядом с Сашей, - «Едем сегодня?»
«Ну давайте» «Я тогда к вам прикачусь, может?»
«Как скажешь, дорогой» - ответил ему Саша.
«Люблю тебя»
«И я тебя»
«Перейдите в личку уже, я вас умоляю» - сообщение от Кристины
«Не ревнуй» - сообщение от Ильи, - «Он мне просто с тобой изменяет, я все знаю»
«Иди учись уже, энергии у тебя достаточно» - сообщение от Саши.
«Ты мне сердце разбил ((»
На этом эта очень информативная переписка прекратилась, Саша и Кристина обменялись выразительными взглядами.
- Я займу твою ванную? - губы девушки дрогнули.
- Welcome - Саша указал в сторону коридора, - Я пока кофе сделаю.
- Как в старые добрые, - намекая на подработку Саши в местной кофейне, Кристина усмехнулась, мягко поцеловала его в уголок губ и снова скрылась в дверном проеме.
Итак, это была удивительно погожая, теплая суббота, 26 сентября. Часть несчастных школьников и студентов стекалась к своим учебным заведениям в то время, как другие благополучно спали в своих кроватях, не мучаясь угрызениями совести. Как ни странно, это был тот редкий день, когда Кристина и Илья поменялись ролями: первая осталась дома (пусть и не у себя), второй, напротив, собрался с остатками сил и пошел на пары, как добропорядочный студент. Как правило, как вы, дорогие читатели, скорее всего уже догадались, в большинстве случаев дела обстояли совершенно наоборот. Листья с тихим шорохам падали на дорожки городского парка, покрытые гравием, по улицам еще дремавшего С-ка, уже залитого взошедшим солнцем, сновали одинокие машины. В то время, как Любовь Андреевна по своему давнему обычаю (обычно эта роль возлагалась на плечи Саши, когда он еще жил с ними), вышла к почтовым ящикам, чтобы к завтраку возле стола лежала свежая пресса, в небольшой квартире на Заречной улице по двум чашкам разливался ароматный свежезаваренный кофе. Парень сел на свое место, и темы, пусть и расслабленные и отвлеченные, стали неспешно сменять одна другую. Все было очень размеренно, и картина - парочка, завтракающая на кухне, залитой лучами рассветного солнца - казалась идеалом умиротворения и просто идиллией... пока не...
- Ты к Белозерским не планируешь заходить?
Саша лишь потупил взгляд, задержав чашку у губ.
- Вы на чем расстались? - не успокаивалась Кристина.
- На том, что моя мать была... не самым лучшим человеком. На этом я хлопнул дверью и ушел в закат. - губы парня дрогнули в своеобразном подобии улыбки, - Я тоже думал об этом. Чисто символический визит и все такое...
- Но?
Он закатил глаза.
- Сегодня слишком хороший день для такого визита.
- А у тебя бывают достаточно плохие дни для этого? - бровь девушки дрогнула.
- Справедливо.
- Зайдешь? Поверь, я тоже не горела желанием ехать к матери.
- Вот только тебе туда ходить не стоит. - тут же вставил пять копеек парень.
- Почему еще?
- Потому что это гадюшник. Пожертвовать своим днем я еще могу, а вот твоим - нет.
- Как благородно. Но не надо.
- Ты сходишь к своим, вещи отнесешь, носик припудришь, все такое... - будто не слышал ее слов Саша.
- Ты серьезно?
- Конечно.
- Ну смотри, как тебе лучше. - Кристина отпила кофе. Она знала Сашу достаточно хорошо, чтобы понять, что некоторые вещи ему легче бывало пережить наедине с самим собой. Именно поэтому она не стала так сильно давить на него. С Ильей дела обстояли проще: порой он просто отнекивался, но тяжесть каких-то встреч или новостей легче переживал с кем-то. Именно в этом и заключалось одно из основных различий между парнями.
Саша, по правде сказать, давно засматривался на возможность зайти к Белозерским. И дело тут было не в страшном желании увидеть семью, в которой прошли годы его юношества и прочее, и прочее. Нет, как раз напротив. Будь его возможность, он бы не появлялся на этом пороге остаток своей жизни. Однако... он не знал, чем это было вызвано - воспитанием или чувством долга - но он ощущал какую-то острую необходимость и обязанность посещать этих людей. Случай с Григорием Ивановичем лишь усиливал эти чувства, стоило вспомнить о нем. Казалось, теперь они поменялись местами, и не он зависел от этой семьи, а она от него. И вот так оставить этих несчастных на волю судьбы он не мог. Он не любил их, все еще та боль, причиненная на протяжении этих долгих лет, была свежа в его памяти. Он прекрасно понимал это, не действовал из принципа «полюби ближнего своего». Нет, тут была скорее благодарность. Благодарность за то, что Любовь Андреевна, пусть и достаточно извращенным и тайным способом, но не бросила его, не позволила отправиться в детдом и прочее. Да, возможно, Саша сам не до конца понимал источник и суть этого чувства, но оно было настолько сильно, что противостоять ему было очень сложно. Поэтому слова Кристины не встретили должного сопротивления.
- Ладно. - он поставил чашку на стол, - Идет. Дойдем тогда до двора и там разойдемся?
- Хорошо. Если что, свисти, я прилечу. - пальцы Кристины скользнули по тыльной стороне ладони юноши, лежавшей на столе. Уголки его губ дрогнули, но ни о чем радостном он в тот момент не думал.

Дорога до Малой Лесной представилась бесконечной, нашпигованной иголками поверхностью... День выдался как назло слишком светлым, солнечным и теплым для маленькой трагедии, разворачивающейся в сердце Саши. Они шагали под горку, огибая Центральную площадь и направляясь прямиком на Малую Лесную. Иронично или нет, но именно по этой улице они проникли в город во время Первой войны. И именно на Малой Лесной проходили одни из самых ожесточенных боев в свое время. Саша смотрел себе под ноги. Точно так же, перешагивая осколки и обломки он приближался к городской площади два года назад, только тогда мысли его были заняты вещами куда более мрачными, чем ныне. И, придя к этому выводу, юноша попытался сконцентрироваться на том, что эта встреча не продлится больше часа. Всего час. Секунда в масштабах жизни.
Кристина с какой-то горечью осознала, что, чем ближе они подходили к их двору, тем больше и радостнее говорил Саша. Она прекрасно понимала его. Он старался таким простым и очевидным способом переговорить мысли, скручивающиеся в пучок ядовитых змей в его сознании. Разговоры его были не больше, чем пустой болтовней, белым шумом, чтобы заполнить тишину, которая невольно бросала его в море пугающих мыслей. Иногда Кристина поднимала на него глаза. И с горечью читала в зеленых глазах какую-то безжизненную, взрослую печаль. И ее, по правде говоря, одновременно пугала и вызывала сочувствие такая перемена. Именно в тот момент, вероятно, перед ней предстал человек, прошедший войну. Кристина лишь крепче сжала его ладонь.
Они оказались во дворе.
- Помнишь, как мы познакомились? - внезапно спросила Кристина, приклеив задумчивый взгляд к круговому движению в центре залитого осенним солнцем двора.
- Ага. - отозвался парень, - Ты с балета шла. И меня маньяком назвала.
- Ты это запомнил? - Кристина ухмыльнулась.
- Не знаю, как и зачем, но да. - Саша потупился, но в глазах по-прежнему читалась крайняя озабоченность и серьезность.
- Удачи тебе сейчас. - все тем же тоном проговорила Кристина, вставая напротив него и заглядывая прямо в глаза, - Просто знай, что что бы ни случилось, рядом есть люди, которые встанут на твою сторону несмотря ни на что.
Чуть помедлив, Саша аккуратно убрал светло-русую выбившуюся прядь за ухо девушки и поцеловал. Это был ни к чему не вынуждающий поцелуй, а скорее необходимость. Мягкий, чувствительный, словно нежные лепестки розы или кожа, только-только прикрывшая открытую рану. Он был необходим ему. Кристина легко могла почувствовать это по тому, как было напряжено его тело, почти до дрожи.
Осенний ветер сновал туда-сюда в арке, из которой они так и не вышли. Солнечные лучи, не проникавшие в эту часть двора из-за крыши одного из домов, скользили по стене арки, заставляя ломанные тени падать на неровный асфальт. Из-за все той же крыши солнце освещало только Кристину. Саша же стоял в тени, его пальцы сжимали плечи девушки. Ветер играл с их волосами: светло-русыми и черными, как зимняя ночь.
Отстранились они так же медленно, как и начали поцелуй. Их губы будто все еще были связаны этим неведомым притяжением. Еще пару минут после прекращения оба чувствовали дыхание друг друга на губах. Саша медлил. Взгляд зеленых глаз продолжал сновать по лицу девушки так, словно он уходил навсегда.
И, изобразив на своем лице уже известное нам подобие подбадривающий улыбки, Саша отстранился наконец и направился к такому знакомому ему подъезду. Когда-то вся его жизнь вращалась вокруг этого места, а теперь оно стало не больше, чем главой, возвращение к которой он либо откладывал, либо вовсе не планировал. Какое-то время после прощания Саша чувствовал на себе взгляд таких дорогих ему зеленых глаз. Почти так же выглядели их прощания два года назад, когда оба еще были гимназистами. Все те же стальные двери, все тот же монотонный голос домофона, все та же тошнотворная плитка на стенах, выложенная в шахматном порядке, все те же ступеньки лестницы с отколовшимися краями. Все это Саша знал слишком хорошо... к собственному сожалению.
Поначалу он поднимался достаточно медленно, запустив руки глубоко в карманы и глядя себе под ноги, стараясь унять ненастье, разыгравшееся внутри. Но к третьему этажу ускорился, цепляясь за мысль о том, чем быстрее он окажется там, тем быстрее это все закончится. И все же, как он не старался, подсознание цеплялось за каждую деталь этого подъезда. Когда осенью он не по собственной воле, а по крику о помощи Любови Андреевны, оказался здесь, большая часть обстановки ускользнула от его взгляда.
Свет проникал сквозь узкие окна на лестничных пролетах, но по большей в подъезде было достаточно темно. Этот контраст очень подчеркивал бледность Сашиной кожи и черноту волос. Скучающий, пустой взгляд зеленых глаз скользил по ступеням, светлым стенам, длинные пальцы иногда очерчивали формы перил.
Три года назад ни один день его жизни не мог пройти без участия этого подъезда. С него начинались его сутки и им же и заканчивались. Как правило, он сбегал вниз по этой виляющей лестнице, и всякий раз самые разные чувства одолевали его при этом. Он либо спешил в школу, либо старался убраться как можно дальше от квартиры разъяренного дяди. При мысли об этом Саше стало не по себе. Время бежало слишком быстро, он только-только начал осознавать, что прошло уже целых три года.
Затерявшись в таких мыслях, Саша не сразу понял, что оказался прямо перед железной дверью с кованым номером 28. Чуть помедлив, палец нажал на кнопку звонка. Все. Отступать было некуда. И именно в этот момент Саша поймал себя на промелькнувшей в сознании, словно молния, мысли о том, что ему было нечего сказать этим людям. Он выудил из пакета скромный букет, который купил для Любови Алексеевны. Что-то внутри него оборвалось, когда в замке хрипло щелкнул ключ.
На пороге появилась светловолосая крупная фигура.
- Привет. - равнодушно проговорил Саша.
- Привет. - Иван ничуть не изменился в лице, - Что тебе нужно?
- А просто прийти нельзя?
- Ты так обычно не делаешь. - Иван пожал плечами, смерив двоюродного брата оценивающим взглядом.
- Были причины. - равнодушно отозвался Саша, - Ты один?
- Не-а. Тебе кого-то конкретного позвать?
- А пройти нельзя?
- Зачем?
- Вы там наркоту что ли фасуете? - сарказм просочился в его речь как-то сам собой, словно это было единственное, что позволяло ему не поддаться тревоге и остаться собой.
Иван молча посторонился, и Саша протиснулся в квартиру. Что-то внутри него рухнуло, глаза обдало горячим воздухом. Он не понимал, почему это место вызывало такие эмоции в нем, что было в этой квартире такого особенного... ответ был прост: люди. И поступки, которые они совершали. Все те же выкрашенные белой краской стены, все тот же поскрипывающий в определенных (к своему удивлению, Саша даже помнил, в каких конкретно) местах ламинат, те же картины в массивных рамах, все тот же теплый свет от круглых стеклянных ламп под самым потолком.
Это была суббота, Егор, Федор и Ирина, как и обычно (как и три года назад) уехали на прогулку, дома остался малый состав: Иван, Любовь Андреевна, Дарья Александровна. Это можно было угадать, просто взглянув на количество обуви в прихожей. Где был Григорий Иванович оставалось загадкой, однако, зная его достаточно хорошо, нетрудно было предположить, где он может находится.
Чуть помедлив, Саша прошел из прихожей в кухню, чувствуя, как взгляд Ивана прожигает дырку в его спине.
- Что-то не так? - спросил наконец он. Тишина в квартире и то, что они остались наедине с Иваном, действовало на нервы. Их взаимоотношения еще в то время, когда Саша жил здесь, нельзя было назвать теплыми, а сейчас у юноши складывалось полное впечатление, что эта квартира всеми силами хочет вытолкнуть его отсюда. И причиной этому были люди. А конкретно всего один человек (пока что).
- Все так. Просто явился посреди бело дня, и теперь ходишь тут как ни в чем не бывало...
- Мне голубя вам надо было заранее прислать?
- Не надо ерничать.
- Ну уж извини, реальность такова, что чтобы жить отдельно, приходится работать, а в моем случае это подразумевает командировки. Еще нужны объяснения? - тон Ивана начинал действовать ему на нервы.
- Ну да, спасибо, что объяснил и подчеркнул, что твой тупой двоюродный брат все еще сидит на шее у родителей.
- Заметь, это не я сказал. - Саша выразительно кивнул, - Где Любовь Андреевна?
- Саша? - послышалось сзади.
Он обернулся. Свет на кухне не горел, окна выходили на восток, и в полдень там бывало темновато. И все же, очерченная редкими лучами солнца, в дверях стояла Любовь Андреевна, облаченная все в ту же юбку и выношенную и застиранную рубашку. Но лицо ее... время не щадило его. Борозды морщин исполосовали его, синяки под глазами превратились во внушительные мешки, а светлые, чуть водянистые глаза впали и как бы сузились. Она постарела лет на шесть, когда прошло всего три. Возможно, Саша давно ее не видел, но за эти три года она состарилась слишком быстро. Обстановка дома, гнет прошлого и взаимоотношения с родственниками творили с этой женщиной страшные вещи. Почему-то именно тогда Саша почувствовал какую-то неведомую вину. Если Дарья Александровка являлась лицом, внешней оболочкой, то Любовь Андреевна - душой этого дома. И, подобно Дориану Грею, «фасад» семьи Белозерских с ходом лет не менялся, а вот душа не прекращала стремительно увядать и засыхать.
Саша чуть медлил, не в силах оторвать глаза от внешности женщины. Та тоже замерла, будто не веря, что перед ней стоит ее внук, единственный сын погибшей дочери. Опомнившись, Саша сделал шаг навстречу ей и вручил букет.
- Да что же это... - промямлила она, - Праздник, что ли какой?
- Нет. - отмахнулся Саша.
              Иван за его спиной раздраженно цыкнул, мол, явился просто так и играет в благородство, но обоим стоящим перед ним людям было все равно.
- Я уж думала.... - Любовь Андреевна аккуратно, будто не веря в физическое существование Саши, протянула ладонь и отодвинула несколько черных прядей с его почти белого лба, - Уж думала, с тобой что-то случилось...
- Кроме командировки ничего не случалось. - буднично отозвался тот и удивился, как эта ложь так легко сорвалась с его губ, хотя врать ему никогда не удавалось. Министерство творило с людьми странные вещи.
- Ну ты проходи- проходи... - как бы опомнившись, Любовь Андреевна посторонилась, пропуская его на кухню, - Голодный наверняка? Ну ты садись - садись... - она принялась растерянно вертеться возле плиты.
- Да я ненадолго... - принялся было отпираться Саша.
- Ты когда в зеркало последний раз смотрел? Ты же килограмм пятьдесят весишь. - все так же отсутствующе, будто на автомате причитала Любовь Андреевна.
Они медленно прошли на кухню, Саша присел на стул, не сводя внимательного взгляда с Любови Андреевны, вернувшейся к своему колдовству за плитой. В какой-то момент его сердце переполнилось той невысказанной теплотой и любовью, которые он испытывал к этому скромному, тихому существу, единственному, кто хоть немного любил его в этой семье, хоть и боялся признать это. Саша в итоге потупил взгляд, принявшись изучать свои пальцы, потирая руки, будто не зная, куда их деть.
- Как ты там хоть, в командировке-то своей? - тихо спросила Любовь Андреевна.
Саша не узнавал ее. С его отъезда она начала стремительно меняться не только внешне, но и внутренне. Словно бы даже их обещание приобрело более нейтральный оборот. Конечно, осенью он спас жизнь ее мужа, а это не могло не наложить оттенок на их общение, и теперь можно было даже предположить, что женщина видела во внуке равного себе.
- Да ничего... прошло - уже хорошо. - Саша пожал плечами, - Лучше скажите, как у вас тут?
- Да все потихоньку... Вот Егорушка с родителями гулять ушел, учится все... школа ему, конечно, не очень нравится, ну, понимаешь, зубрежка там, все это... да и кому я это рассказываю, в самом-то деле? Григорий... вот сейчас к своему этому собутыльнику пошел, Сергей, во соседнем доме тут живет, - не оборачиваясь, женщина абстрактно провела рукой в воздухе, как бы указывая направление, в котором находился дом пресловутого Сергея, - Пьет он, конечно, страшно. К счастью, больше такого, как осенью, не было, - она трижды сплюнула и постучала по столешнице, - Но пить он продолжает. Мы вот тут думаем с Дарьей справить его на реабилитацию. Мужской алкоголизм вроде мало-мальски лечится.
- Простите, но для этого он сам должен этого захотеть, вы же понимаете. - проговорил Саша.
- Да, понимаю, конечно... но а других вариантов-то у нас и нет. Федя... Федор, то есть, ничего, работает... Иван все хочет к нему устроиться в компанию, тот его не берет, - на этих словах Любовь Андреевна понизила голос, прекрасно помня, что звукоизоляция в квартире была никакая, - Говорит, чтобы сам искал, не сидел у отца на шее. Ну, не мне судить. Дарья Александровна... она вроде ничего, только здоровье хромает. Ну, никто из нас не молодеет, согласись. - она горько ухмыльнулась, помешивая суп, от которого в воздух поднимался полупрозрачный столбик белесого пара. Как ты-то живешь отдельно?
- Да вроде ничего, очень даже неплохо... на работе большую часть времени провожу, так что на быт как таковой времени почти не остается.
- А личная жизнь?
- Там все стабильно.
- Стабильно кто-то рядом или стабильно пусто? - она бросила на него беглый взгляд.
- Стабильно есть Кристина. Ну, вы ее знаете.
- А, эта девушка... да, приятная такая... она очень милая, прямо-таки нравится мне. - Любовь Андреевна как-то грустно ухмыльнулась, - Да... - это задумчивое «Да» имеют привычку произносить пожилые люди, не зная, как завершить свое высказывание.
Саша догадывался, что эта семья застряла на той же точке, на которой была и три года назад. Любовь Андреевна при всей своей болтливости не была тем человеком, который мог бы вынести весь сор из избы. Напротив. Этот клишировано - ровный и приличный ее рассказ явно давал понять человеку, знавшему семью достаточно близко: все не так гладко, как говорит Любовь Андреевна. Напротив. Саша, проведя здесь почти все свои годы юношества, прекрасно осознавал, что Егор остался все тем же избалованным маменькиным сынком, Ирина Алексеевна - все тем же холодным изваянием, Федор - все тем же тираном, Иван - все тем же тихим завистником, Любовь Андреевна - все тем же образцом тихой материнской любви, Дарья Александровна - все той же ханжой, а Григорий Иванович - все тем же алкоголиком. Да, так же отчетливо Саша понимал, что не имел абсолютно никакого права судить этих несчастных людей. И у самого него были недостатки, он прекрасно понимал это. И все же какое-то глубинное, личное чувство сострадания к тем, кто приютил его, тринадцатилетнего мальчика, лишившегося всего, вспыхивало в его груди при каждом взгляде на Любовь Андреевну.
- Любовь Андреевна. - тихо позвал он ее, - Я...
- Выпей хоть морс... - она поставила перед ним стакан с домашним напитком и села напротив, приклеив к нему внимательный взгляд серых глаз. В них читалась вся та невысказанная любовь к его матери, которая теперь нашла свое отражение и в самом Саше. Эта любовь светилась и тлела, словно догорающая свеча, и этот призрачный отблеск особенно драматично смотрелся на старческом лице.
- Спасибо. Я ненадолго, скоро пойду уже.
- Морс пей. - чуть строже проговорила Любовь Андреевна.
Саша послушно сделал пару глотков и запустил руку в карман брюк. Вытащил кошелек и протянул женщине две пятитысячные купюры.
- Это что это... ты зачем это...?
- Берите. Я вас прошу. Это пока все с наличными, сниму с карты, если надо, еще принесу. - отчеканил Саша, прямо глядя в глаза женщине.
- Сашка... ты... мы же не нуждаемся...
- С Григорием Ивановичем-то? При всем моем уважении... - Саша пожал плечами, - Считайте, это лично вам.
- Весь в мать, весь в мать... - Любовь Андреевна поднялась с места и заключила последовавшего ее примеру внука в крепкие объятия.
Сердце Саши разрывалось на части. Вся та невысказанная любовь хотя бы к кому-то родственному, копившаяся все эти годы, слилась в образе этой сухой старушки. Она казалась такой хрупкой и дряхлой в его объятиях, что парню невольно стало невыносимо тяжело осознавать, что и этот человек рано или поздно умрет. Словно бы он обнимал песок, в котором находил частичку себя, а он неумолимо просачивался сквозь пальцы.
- Люба... - донеслось сзади, - Ой.
Они отстранились друг от друга. Любовь Андреевна поспешно отерла заслезившиеся глаза. В дверях стояла Дарья Александровна, сделавшаяся еще стройнее и бледнее за минувшие годы. Но вот холодный взгляд синих глаз не изменился.
- Добрый день. - проговорил Саша, по привычке кивая, - Я был недалеко, решил зайти ненадолго.
- Добрый. - учтиво кивнула Дарья, запахивая платок, накинутый на ее миниатюрные плечи, - Какими судьбами, почему так долго не заходил?
- Командировка была. Как ваша жизнь?
- Не жалуемся. Что это за деньги? - она кивнула на десть тысяч, лежавшие на столе.
- Это подарок. - отозвался Саша.
- Спасибо, в деньгах мы не нуждаемся.
- Это вам на минувшее начало учебного года. Не мог же я с пустыми руками прийти. - нашелся Саша, - Ну, я, пожалуй, пойду. - он допил морс, Любовь Андреевна почти вырвала пустой стакан у него из рук, - Спасибо вам.
Никто из двоих женщин, провожавших его, не проронил ни слова, пока он собирался. Иван молча буравил двоюродного брата испепеляющим взглядом, стоя, прислонившись к стене коридора и сложив руки в замок на груди.
- Береги себя. - проговорила наконец Любовь Андреевна, обнимая его. Объятия эти продлились чуть дольше положенного, словно оба прощались друг с другом на остаток жизни. С Дарьей Александровной Саша обменялся рукопожатиями. И, собираясь уходить, уже стоя на пороге, он заметил Ивана. Проскользнув между женщинами, Саша оказался возле него и протянул руку. Лицо его не выражало ровным счетом ничего, кроме холодной уверенности в своих действиях.
- Давай разойдемся мирно, идет? - спросил он.
Иван молча пожал руку, лицо его было мрачно, но тогда это не имело особенного значения. Куда важнее были действия.
Итак, не проронив больше ни слова, Саша вышел из квартиры 28.
Быстро он спустился на первый этаж и вышел во двор, где его уже ждала Кристина.
Но взгляд глаз Любови Андреевны на себе он чувствовал еще долго.