18 января 1944. Ленинград. По следам серого кота.
Саша должен был быть где-то здесь.
Московский несся по улицам Ленинграда, не разбирая дороги и едва узнавая окружение.
Перед ним сейчас было то, что осталось от Ленинграда за эти три долгих года. Когда он был здесь в прошлый раз, стоял конец мая 1941: все вокруг благоухало и цвело, со школы весело бежали дети, торопясь съесть заботливо приготовленный бабушками суп и вновь выбежать на улицы, чтобы встретиться с друзьями во дворе. Рядом с Сашиным домом был небольшой театральный кружок, где школьники постарше ставили так любимые Невским произведения, и откуда почти всегда была слышна живая музыка неумелого пианиста.
Саша всегда выпрямлял спину и гордо улыбался самому себе, когда они проходили мимо этого места, если им нужно было забрать забытые Ленинградом дома документы.
В его глазах сияли сила и жизнь.
И было страшно представить, как он должен был выглядеть сейчас.
За эти три года Москва так ни разу и не видел его, и теперь боялся узнавать, насколько это отразилось на состоянии Невского. Хотелось верить, что он все так же твердо стоит на ногах — в конце концов, у Саши было более, чем достаточно возможностей прокормить себя в своем собственном городе.
За все время блокады Саша написал ему всего однажды, несмотря на то, что Московский пытался делать это при каждом удобном случае. Звонки были невозможны — квартирные телефоны в Ленинграде были отключены, а по специальным линиям дозвониться было почти невозможно.
То одно единственное короткое письмо — хотя, какое это письмо, записка, чудом дошедшая до Михаила через десяток рук — он положил в свою записную книжку, которую носил во внутреннем кармане, у сердца. Бумага за это время пожухла и пожелтела, оставляя слова выжженными на сетчатке глаза столицы.
"Я не могу уехать. Прости, если что. Ты справишься.
Искренне Ваш, Александр Невский."
И все.
И после этого слышно от него ничего и не было.
Москва запахнул свою куртку сильнее, продвигаясь вперед вопреки колючему январскому ветру.
Его план был прост. Найти Ленинград и вывезти его к себе.
Будь прокляты Сашины благородство и верность своему городу, из-за которых он не уехал еще осенью 41.
