Февраль 1944. Ленинград. Собрание, полное призраков.
Обычный коридор довольно обычного здания; таких в Ленинграде были сотни. Сейчас они все выглядели примерно одинаково, и этот не был исключением — заклеенные бумажным скотчем крест-накрест окна, грязные снаружи и сплошь заляпанные отпечатками рук тех, кто желал протереть пыль, чтобы выглянуть наружу, изнутри; многие доски паркета отсутствовали, оторванные еще в первую блокадную зиму, чтобы отправить их в топку и отогреться; плачевного состояния штукатурка. Естественно винить за состояние этого конкретного коридора людей, которые работали в этих кабинетах, было нельзя, последние четыре года им было, мягко говоря, не до ремонта и уборки. К тому же, в первых попытках постепенного возвращения к хоть какому-то подобию нормальности. Пыли и мусора по углам уже не было, двери в кабинеты были смазаны и больше не скрипели, а на одном из подоконников уже стояла миска с мыльной водой и тряпкой; видимо, намечалась помывка окон.
Но этот конкретный коридор здания администрации отличался от остальных не тем, что стекла в нем станут чистыми немного раньше собратьев; примечателен он и тогда, и сейчас был тем, что здесь собирались не просто главы райцентров Ленинградской области, как в соседнем кабинете — такое соседство было, кстати, очень удобно, обсудили что-то, и тут же внедрили по-тихому в их умы на перекуре, — а воплощения этих самых райцентров. Их было много, они были разными и занимались совсем разными вещами, но никакие различия не мешали им быть друг другу товарищами преданными и честными.
И вот сейчас, когда к небольшой группке у двери, на которой значилось выгравированное "Приемная Невского А. П.", подходил кто-то, присоединяясь к их ожиданию, его душили в объятиях, хлопали по спине и заваливали вопросами.
— Рады видеть Вас в добром здравии, товарищ, — улыбчиво приветствовали все сейчас Петергоф. — Поздравляем с освобождением!
— Благодарю, — немного болезненно, но не теряя улыбки от давно неслышавшихся в этих коридорах голосов, сказал он.
— Пётр Петрович, а что с... — осторожно спрашивает Павловск, осматривая его.
Выглядел он, действительно, довольно неузнаваемо. Город дворцов и фонтанов, даже называемый иногда людьми "петродворцом", он всегда следил за своим видом и ходил опрятный, расчесанный волосок к волоску и с гордо поднятой головой. В былые времена многие, кто был в этих местах впервые, даже принимали его за брата, видя истинно столичные манеры и уверенность; да только волосы были прямыми и немного темнее, а потому совсем уж близнецами они не были, и случались такие конфузы редко.
