Однажды разбитое сердце

42 глава

Что-то мокрое стекало по щеке Эванджелины. Она плакала, но не могла объяснить почему. Она не знала, была ли причина во внезапно нахлынувших эмоциях, которые просто выплескивались наружу, или все дело в том, что она увидела некогда любимого Люка, запертого в клетке, в глазах которого смешалось обожание и ужас.

- Это действительно ты, - выдохнул Люк. Он вцепился в прутья решетки двумя красивыми смуглыми руками, не сводя с нее глаз. И никакая сила в мире не смогла бы заставить ее отвести от него взгляд. И дело было не в вампирском очаровании или мерцающих золотистых искорках в глазах, которых она раньше не замечала. Его глаза отличались - отличались от тех, что она помнила, но что-то оставалось прежним. Невероятно теплый карий оттенок был все тем же, каким он хранился в ее воспоминаниях, от которых она пыталась избавиться, но так и не смогла.

- Я так много должен тебе рассказать, Эва. Но ты должна мне помочь выбраться из этой клетки: если я не сбегу до рассвета, они убьют меня.

- Как ты вообще здесь оказался? - спросила она на одном дыхании, ее сердце колотилось так быстро, что было трудно подбирать слова. Словно извращенные проделки разума пытались ответить на ее желания. «Вот тот юноша, по которому ты месяцами тосковала, а теперь он может умереть, но если ты попытаешься ему помочь, то умрешь сама».

- Лисичка, - вмешался Джекс, - нам нужно идти. Он скажет тебе все что угодно, чтобы выбраться из этой клетки и укусить тебя.

- Нет! Я бы никогда не причинил тебе вреда. - Голос Люка стал грубее, чем она помнила, куда более отчаянным. - Эва, пожалуйста, не уходи. Понимаю, ты, должно быть, напугана, но я не укушу тебя, если ты выпустишь меня. Я не хочу быть вампиром. Я пришел сюда только потому, что мне сказали, будто вампирский яд - самое могущественное целительное средство в мире, и он может избавить от всех моих шрамов и ран.

Каждый сантиметр его кожи был безупречен, совершеннее, чем во всех ее воспоминаниях. Слишком идеален. Трудно было поверить, что на ней когда-то находились шрамы. И Эванджелина хотела сказать ему, что ее бы не волновали шрамы по всему телу - она на самом деле предпочла бы их этой чересчур безупречной версии. Но Люк заговорил прежде, чем она успела что-либо сказать.

- Я лишь хотел исцелиться. Я... - Его глаза скользили по залу с клетками.

Другие новообращенные ненадолго затихли. Они наблюдали за происходящим с восторженным, нечеловеческим вниманием. Эванджелина не хотела верить, что Люк был таким же, как и они. В его голосе звучали человеческие эмоции. Но когда она заглянула ему в глаза, он выглядел как остальные: запекшаяся кровь запятнала теплый смуглый цвет его шеи и замарала белую рубашку.