Улыбнись мне моя смерть

12

Настал день суда, куда меня зачем-то вызвали свидетелем. Я отказывалась долго, и я не собиралась ехать. Но мама заставила и буквально с криками о восстановлении справедливости.

Когда я приехала, там был и Илья и Глеб, Регина и Инга...а она тут что забыла? Они сидела на одной лавочке по стене. Пришлось сесть напротив них всех. Сердце билось как будто сейчас выпрыгнет. Все молчали и каждый прожигал дырки глазами по всему коридору.

— Довольна? Малолетка? — шипит Регина.

— Да конечно она довольна, Регин! — подначивает Илья.

— Да закройте рты свои! — тут же Глеб поднимает голос. Все замолчали.

— Голубин Глеб Геннадьевич и Голубина Регина Ренатовна. — из двери вылезает голова какой-то женщины.

— Мы. — Регина поднимается с своего места.

— Проходите и свидетели.

Всей толпой заходим в зал, садимся. Меня буквально трясёт. Да что там буквально? Меня трясёт! Я не хочу ничего, и я стою свидетелем со стороны Глеба, что самое противное.
Дело началось, Глеб не сказал ничего толкового, а что ему сказать? Я даже сама не знаю. Регина буквально срывалась на весь зал, разрывалась в истошных криках об измене. Сестра даже не пыталась меня защитить, она лишь возмущалась, что я всего лишь маленькая девочка которая повелась на деньги репера и его красоту, и что он буквально держал меня, как секс рабыню, Илья жаловался как я игнорировала его чувства и использовала его в своих корыстных целях. И только Глеб, молчал, ему нечего было сказать.

— Алёна, вам есть что сказать, по поводу услышанного? Вы являетесь свидетелем истца и должны высказать что-то, чтобы мы действительно развели пару или дали им три месяца на применение. — судья смотрела по-доброму, как будто она сейчас укроет меня от всех невзгод.

— Да что её спрашивать? Она же жертва! Глупая! — возмущается Регина.

— Ответчик! Помолчите, будьте добры. — прикрикнула судья. — Вы итак все загнобили девушку! Причём все! Всем молчать! Алёна, вам слово?

— А что мне говорить? Эти люди, даже родная сестра, могут говорить что угодно, и как угодно, мне плевать на их мнение. Я семь лет добровольно отдала свои нервы на отношения с Глебом...я никогда, никому не желала зла, терпела кучу женщин, раз за разом унижала себя, я де отвратительна со стороны? Верно? Да и пусть, это моя жизнь и сама вправе решать, как жить, и я одно не понимаю? — глаза слезятся и я смотрю на судью. — Почему он эту дуру выбрал? Она же не настоящая! Ну ведь у неё...у неё ничего настоящего нет! А я прям...Вы понимаете, я ведь говорю, то что думаю, и делаю то, что хочу! — окончательно сдавшие нервы и я рыдаю навзрыд, выпуская все те слёзы, что никогда и никому не показывала кроме матери. Нет сил держаться, делать вид, что ты спокойная, скрывать боль и обиду о этого унижения самой себя.
Сзади меня обнимают, я чувствую до боли знакомый, родной запах. Он подошёл ко мне? Зачем? По идее, он прямо сейчас, должен всё обдумать, вернуться в семью и забыть меня.
Он очень крепко обнимает меня, сам дрожит.