Король Крести | Кульчковы | Пацанки 9 | Соня Кульгавая | Саша Крючкова

7

— А ты не боишься, что когда мы уедем отсюда, всё это рассеется, как дым? — спросила Саша, лежа на чужом плече.

На дискотеку девушки решили не идти, поскольку суета этого места в данный момент не привлекала от слова совсем. Хотелось побыть в тишине, лишь вдвоем. Абстрагироваться о мира. Разместившись на старенькой лавочке, краска от которой отходила слоями, пачкая одежду , девушки обсуждали дальнейшее. То, как встретятся в городе, то, чем займутся в этот день, и то, что будут делать дальше.

В кадетском училище Соне остался один год, так как поступила она в 12 лет, а срок учебы - 7 лет. По прошествии этого времени девушкам не пришлось бы жить от выходных до выходных, терзая себя муками расстояния. Они могли бы съехаться, возможно, в другом городе, завести кота и работать. А могли бы путешествовать, наплевав на весь остальной мир, что требует дослужиться до пенсии. Столько всего они могли бы...

Соня немного помолчала, прежде чем отвечать на заданный вопрос.

— Никто не знает как лучше и что случится потом. Никто ничего не знает о будущем, пока оно не настанет. Тогда почему бы нам не положиться хотя бы на то, что мы знаем наверняка?

Крючкова, не двигаясь, взглянула на теперь уже свою девушку. В свете звезд контр ее губ становился острее, глаза сверкали так, словно были заменены двумя драгоценными камнями, а розоватые щеки, коснуться которых хотелось больше всего, свидетельствовали о том, что прохлада летней ночи не прошла бесследно. Ее волосы, слегка взъерошенные ласковым, невесомым ветерком, переливались различными оттенками, от светло-русого до золотистого. На лбу выступал тонкий, почти незаметный локон, который непослушно выбивался из повязанных в хвост волос.

В блокноте Саши не осталось листов, на которых бы не была изображена она.

— И что же мы знаем наверняка? — спросила Крючкова, выводя очередной рисунок, но не на бумаге, а на ладони девушки.

— Мы знаем, что сейчас мы здесь, вместе. Мы знаем, что у нас есть этот момент, и никто не сможет его отнять, — ответила Соня, слегка улыбнувшись, недостаточно слабо, чтобы этого не заметить, и недостаточно сильно, чтобы ямочки проявились на лице морской гладью. — Все остальное... может быть, оно не так важно.

Что-то внутри будто бы давило на грудную клетку, не давая наслаждаться умиротворением. Все шло настолько гладко, что мерзопакостные мысли играли на опережение. Хотелось отключить мозг, который без остановки перерабатывал эти грязные думы. Но внутренний дискомфорт только нарастал, как будто тёмные облака собирались в сознании, готовые разразиться бурей.