Помутнение

Глава 9

- Послушай, Донна, - произнес он. - Тебе нравятся кошки? Она мигнула; ее глаза были красными и воспаленными. - Гадкие маленькие твари. Гадят за мебелью. - Хорошо, а маленькие весенние цветы? - Да, - ответила она. - Это я понимаю - маленькие весенние цветы. Которые появляются первыми.
- Самыми первыми, раньше всех. - Да. - Она отрешенно кивнула с закрытыми глазами. - Раньше, чем на них наступят - и их нет.
- Ты знаешь меня, - проговорил он. - Ты понимаешь меня всего, без остатка.
Она откинулась назад, отложив выкуренную трубку. Ее улыбка медленно потухла.
- Что-нибудь случилось? В ответ она лишь покачала головой. - Ничего. - Можно я обниму тебя? Я хочу приласкать тебя. Хорошо? Приголубить. Донна заторможено перевела на него темные расширенные зрачки. - Нет! Нет! Ты слишком уродлив. - Что? - сказал он. - Нет! - резко выкрикнула она. - Я много вдыхаю коки. Мне надо быть сверхосторожной, потому что я много вдыхаю коки!
- Уродлив?! - ошеломленно повторил он. - Будь ты проклята! - Оставь меня в покое, - не сводя с него взгляда, прошипела Донна. - Конечно. - Арктор вскочил и попятился. - Конечно. Уж не сомневайся. Внутри все кипело, хотелось вытащить пистолет и прострелить ей башку, размазать ее по стенке... а потом так же внезапно ярость и ненависть, вызванные гашишем, прошли. - Черт побери... - безжизненно выдохнул он.
- Не люблю, когда меня лапают. Мне приходится быть начеку... Ты куда? - встрепенулась Донна.
- Я ухожу. Взъерошенная, полусонная, она достала из шкафа свой кожаный пиджак. - Я отвезу тебя домой. - Не пойдет, - отрезал Ар- Ты не в состоянии проехать десяти футов, а за руль своего паршивого самоката никого не пускаешь.
Она обернулась к нему и взбешенно закричала: - Потому что ни один сукин сын не может вести мою машину! Никто ни черта не понимает, особенно мужики! В машинах и во всем остальном! Посмей еще распускать руки...
А потом он оказался в темноте на улице, в незнакомой части города. Один. Совершенно один, подумал он и услышал догоняющую его Донну. Она задыхалась, потому что так много курила и закидывалась, что ее легкие были забиты смолами. Арктор остановился, застыл, не поворачиваясь, в ожидании и тоске.
Приблизившись, Донна замедлила шаги и, еще не отдышавшись, проговорила:
- Прости, что я тебя обидела. Я не хотела. - Хм! - горько воскликнул он. - Слишком уродлив! - Когда я проработаю весь день и дико-дико устану, я могу отключиться от первой же затяжки... Хочешь вернемся? Или в кино? Ну что ты хочешь? Или купим вина... Мне не продадут, - сказала она и, помолчав, добавила: - Я не совершеннолетняя.
Они направились назад. - Хороший гаш, правда? - Донна заглянула ему в лицо. - Черный липкий гаш - значит, он пропитан алкалоидами опиума. То, что ты курила, - опиум, а не гашиш. Ты понимаешь это? Вот почему он стоит так дорого, ты понимаешь? - Арктор словно со стороны услышал, как поднялся его голос. - Ты наживаешь себе привычку на всю жизнь ценой... почем сейчас фунт этого «гаша»? Скоро ты дня не сможешь обойтись...
- Уже не могу, - перебила Донна. - Утром перед работой, в полдень и сразу же после возвращения домой. Вот почему я стала толкачом - чтобы иметь на гаш.
- Опиум, - повторил Ар- Почем сейчас твой "гаш"? - Десять тысяч за фунт, - ответила Донна. - Хорошего. - Боже мой! Почти как героин! - Я никогда не сяду на иглу, ни за что! Ты протягиваешь от силы шесть месяцев, как начнешь колоться. Что бы ни колоть, хоть воду. Сперва наживаешь привычку...
- Ты уже нажила. - Не я одна. Мы все. Ты глотаешь препарат С. И что с того? Какая разница? Я счастлива. Я прихожу домой и каждый вечер курю гаш... Это мое. Не пытайся изменить меня. Никогда-никогда не пытайся изменить меня. Я это я. Это моя жизнь.
- Ты видела фотографию заядлых курильщиков опиума? Как в старину в Китае? На кого они похожи?..
- Я не собираюсь долго жить. - Донна пожала плечами. - Ну и что? Я не хочу тут задерживаться. Зачем? Что хорошего в этом мире? А ты видел - да, черт возьми, вспомни Джерри Фабина! - что становится с теми, кто чересчур далеко зайдет на препарате С? Скажи мне, Боб, в самом деле, ну что такого в этом мире? Вчера я едва не накрылась по пути на работу. Ехала, слушала музыку и курила гаш и не заметила форд "император"...
- Ты дура, - сказал Ар- Потрясающая дура. - Знаешь, я умру рано. Может быть, на шоссе. Мой «МГ» почти без тормозов. За этот год меня уже четырежды штрафовали за превышение скорости. Теперь придется пересдавать на права - такая неудача!
- Значит, однажды я тебя никогда больше не увижу, да? Никогда-никогда больше не увижу...
- Из-за пересдачи? Нет, через шесть месяцев... - Уничтоженная еще до того, как по калифорнийским законам, по проклятым калифорнийским законам, тебе разрешат купить банку пива или бутылку вина...
- Верно! - воскликнула Донна. - Бутылку вина! Возьмем бутылку вина и пойдем смотреть «Обезьян»! Осталось еще серий восемь, включая ту...
- Послушай, - сказал Боб Арктор, положив ей на плечо руку. Донна отпрянула. - Знаешь, что им следовало бы сделать один раз? Один единственный раз? Разрешить тебе взять банку пива.
- Почему? - удивилась она. - Подарок. Потому что ты хорошая. - Однажды меня обслужили! - восторженно поделилась Донна. - В баре! Официантка - я была вся разодета и накрашена и с такими клевыми парнями - спросила, чего я хочу, и я сказала: водку-коллинз. Это было в Ла-Пасе, в одном потрясном местечке. Можешь себе представить? Я ей так спокойненько выдаю: водку-коллинз!
Она внезапно взяла его за руку и прижалась к нему, чего почти никогда не делала.
- Тогда, полагаю, - проговорил он, - ты уже получила свой подарок. Свой единственный подарок.
- Конечно, мне потом сказали те парни, что я должна была заказать что-нибудь мексиканское, потому что мы были в мексиканском баре, понимаешь, в Ла-Пасе. В следующий раз буду знать. У меня тут, - она постучала по голове, - все записано, на подкорке... Когда-нибудь я переберусь на Север, в Орегон, и буду жить в снегах. Каждое утро буду чистить дорожку. Маленький домик и сад, где я посажу овощи.
- Для этого надо копить. Откладывать деньги. Донна бросила на него смущенный взгляд. - Это все он мне даст, - робко произнесла она. - Кто? - Ты понимаешь. - Ее голос был тихим, мягким. Она раскрывала душу и делилась самым сокровенным со своим другом Бобом Арктором, которому можно доверять. - Тот, кого я жду. Я знаю, каким он будет. Он приедет на «Астон-Мартине» и увезет меня на Север. А там, в снегах, стоит простой маленький домик. - Она замолчала. - Снег... это ведь считается здорово, правда?
- А ты не знаешь? - Я никогда не видела снега, кроме одного раза в Сан Берду, в горах. И то слякоть какая-то, я чертовски больно шлепнулась. Не хочу такого снега, Я хочу настоящего.
Бобу Арктору стало тяжело и тоскливо. - Ты уверена, что так будет? - Конечно! Мне нагадали. Они шли в молчании. Донна погрузилась в мечты и планы, а Арктор - Арктор вспоминал Барриса, и Лакмена, и Хэнка, и Фреда...
- Послушай, - внезапно сказал он. - Можно мне с тобой? Ну, когда ты соберешься в Орегон?
Она улыбнулась - грустно и с безмерной нежностью, - подразумевая "нет".
И, зная ее, Арктор понял, что все решено. И ничего не изменить... Он поежился.
- Тебе холодно? - спросила Донна. - Да, - ответил он. - Очень холодно. Она взяла его руку, сжала... и выпустила. Но прикосновение осталось, запечатленное в его сердце. На все долгие годы жизни, которые ждали его впереди, на все долгие одинокие годы, когда он не знал, счастлива ли Донна, здорова ли, жива ли... Все эти годы он ощущал это прикосновение, навеки оставшееся с ним. Одно прикосновение ее руки.
В ту ночь Арктор привел к себе домой симпатичную маленькую наркоманку по имени Конни. Конни оказалась здесь впервые - они познакомились на одном бардаке несколько недель назад и едва знали друг друга. Конни сидела на игле и, естественно, была фригидна, но это не имело значения. К сексу она относилась безразлично, сама ничего не испытывая, но, с другой стороны, ей было наплевать, чем именно заниматься.
Конни сбросила туфли и безжизненно глядела вдаль - полуголая, с заколкой во рту. Ее удлиненное лицо выражало силу и целеустремленность, потому что под сухой кожей отчетливо выступали кости. На правой щеке горел прыщ. Она не обращала на него внимания, разумеется; прыщ, как и секс, не имел для нее никакого значения.
- У тебя есть лишняя зубная щетка? - спросила Конни. - А впрочем, к черту...
Она поднялась, машинально продолжая расчесывать волосы. - Что за люди здесь так поздно? Смолят травку и болтают без умолку... Живут с тобой? Ну да, точно. - Остекленелые глаза Конни повернулись к Арктору. - Ты гомик?
- Вроде нет. Она кивнула. - Ложись. Хочешь, я тебя раздену? Лежи, лежи, я сама... Он очнулся. Рядом, едва различимая в темноте, храпела Конни. Все торчки спят, как граф Дракула. подумал он.
Лежа на спине и глядя прямо вверх, словно готовые в любой момент резко сесть. Как автомат, робот, рывком передвигающий манипулятор из положения А в положение В.
Арктор снова задремал, размышляя о том, что в конце концов торчку, если это цыпочка, остается только продавать свое тело. Вот как Конни.
Он открыл глаза, повернулся к лежащей рядом девушке и увидел Донну Хоторн.
Донна! Отчетливо видно лицо. Бесспорно. Боже мой! Он потянулся к выключателю и свалил лампу... Арктор бессильно смотрел на спящую девушку, и вдруг стало медленно проступать изможденное, скуластое лицо Конни. Конни, а не Донна. Одна, а не другая...
Он тяжело упал на кровать и забылся коротким тревожным сном... - Мне плевать, что от него несет, - сонно пробормотала девушка. - Я все равно его любила. Интересно, кого она имеет в виду? Парня? Отца? Кота? Незабываемую детскую игрушку?.. Но она сказала "все равно любила", а не "все равно люблю". Очевидно, его, кто бы это ни был, сейчас нет. Может быть, подумал Арктор, они, кто бы «они» ни были, заставили ее отказаться от него, выбросить. Потому что от него несло так сильно...
Может быть. Сколько ей лет - этой хранящей о ком-то память наркоманке, которая лежала рядом?