Мне больше не страшно |Кэтрин Вэл

Глава 23

Мёртвым шрамы не нужны, шрам означает - я выжил.

****

Напоследок тщательно осмотрев ванну, раковину и всё, что к этому прилагалось, я убедилась, что убрала всё. Не дай бог, оставить здесь следы того, чем занималась. Это в лагере я могла делать это, не беспокоясь о последствиях, и о том, что где прятать. А здесь, мама. Лучше ей бы этого не видеть. Я не боюсь того, что когда она увидит, то начнёт кричать и осуждать меня. Может даже накажет. Я считаю, что это будет даже правильно. Я боюсь того, что она начнёт думать обо мне. Она начнёт переживать, задумываться: «Почему моя дочь, такое делает?» или « Что у нее случилось?». А может, даже: « Я плохая мать, что не заметила этого». Я не хочу, чтобы она об этом задумывалась. Я не хочу вешать свои проблемы на нее. И уж тем более, не смогу рассказать ей всю правду.
Не знаю, сколько ее не будет дома, но надеюсь, что много. Я наконец-то сняла обувь, но  осталась в уличной одежде. Дошла до компьютера, включила. Эта тишина - убивает. Пришлось ждать, пока он включится. Я успела рассмотреть свою комнату. Здесь было всё такое родное, но одновременно неприятное. Только одним появлением их здесь, они навсегда «испачкали» эту комнату, воспоминаниями.
Наконец, компьютер включился. Я даже не стала выходить в интернет, просто включила свои песни по порядку, начиная со « Skillet - Rise». В моём плейлисте было всё, от американского репа, до рока. Да, я не постоянная личность. Сделав музыку громче, я двинулась к кровати. Легла и раскинула руки, в ожидании того, когда музыка заполнит пустоту.
Запястье левой руки приятно жгло. Я привыкла к этой боли, еще до лагеря. Когда у меня случился очередной приступ истерики, я не знала, куда себя деть. И нашла всё-таки способ. Пусть, это не самый благоразумный выход, но он мне нравился. Я не хотела убивать себя, совсем нет. Я хотела «очиститься». Когда я это делаю, вместе с кровью выходит вся боль. Я становлюсь « чистой». Лучше всего, не сам процесс, а то, что я чувствую после. Как жжет, как при каждом неаккуратном движении боль раздается снова, и ты понимаешь, что если чувствуешь, значит ты еще жива. Значит, есть еще шанс. Конечно, шрамы еще оставались. И когда меня спрашивали, я отвечала, что «Упала с дерева». Никто не верил, но мне удавалось сделать из этого иронию, тем самым уходя от ответа. Те, кто относится к этому негативно, начинали говорить: « И зачем ты это делаешь? О родителях подумай!»
Я всегда отвечала: «Ну как зачем, в психологии считается, что малолетки делают так, дабы привлечь к себе внимание, правильно? Следовательно, и я это делаю, ради привлечения внимания». После этого я мило улыбалась и уходила, чтобы избежать других вопросов.
Я понимаю, как это выглядит. Я и сама осуждала, и буду осуждать, таких глупых девчонок, которые из-за парня убивают себя. И я глубоко их презираю. Но другим людям, я не докажу, что делаю это по другому поводу. Стереотип составлен еще до меня. Лучше согласится, чем спорить и доказывать не стоящим людям, что-то.
Я помню всё. Помню каждую долбаную минуту тех трех дней. Помню, как приехал Макс. Помню, как провела у стены в квартире, больше часа. Первые дни, это все не укладывалось у меня в голове. Даже когда, я надевала чёрную одежду. Даже когда, состоялись похороны. Не помню, чтобы в эти дни я вообще разговаривала с кем-то. Все было как в тумане, но одновременно, всё очень чётко. Я не ожидала, что на похороны придет столько людей. У него было много, как и друзей, так и родственников. Как я поняла те, что подходили к Максу - были его друзьями или знакомыми. А те, к кому он подходил сам - были родственники. Только две женщины, были расстроены настолько, что сильно плакали при всех, и всё время стояли у гроба. Я тоже не отводила от него взгляд. Хоть он и был закрытым, мне казалось, что вот сейчас крышка откроется, и он появится, со своей обычной ухмылкой на губах. Назовёт меня ясноглазкой, а я скажу, как сильно люблю его, и не хочу отпускать. Пусть даже к Богу, я не хочу. Он не нужен ему, у него там еще тысячи таких же душ, один - ничего не изменит. Но естественно, оттуда никто не вылез. Гроб был закрыт, никто его так и не увидел в последний раз. Макс сказал, что из-за того, что когда его сбили, он приземлился неудачно - тело изуродовано. А никто не мог позволить, показать его в таком виде. В полиции, сообщили, что машина, которая его сбила, исчезла с места преступления. Ни свидетелей, ни камер. Нет даже следов от шин. Его тело просто нашли там, и определили, от чего он умер.
Но мне и не требовалось говорить, кто это сделал. Я итак знала. Сложила мозаику. Данил был скрытно одержим идеей отомстить Маракишу. В последний раз, когда я его видела, он нервно собирался куда-то. После, его находят мертвым. Тут всё и складывается. Это он всё сделал. Ему мало того, что он сделал, он еще и пришёл на похороны. Со своими громилами, он вошёл прямо в парадную дверь. Прошёл к гробу, для вида изобразил печальное лицо, и положил две гвоздики подле гроба. Возможно, я бы почувствовала тогда ярость. Но мне было слишком наплевать. Я молча наблюдала за тем, как он с лживой скорбью и соболезнованиями подошел к родственникам. Они даже слегка улыбнулись, видимо он, что-то сказал. После он прошёлся глазами по толпе и направился в мою сторону. Не понимаю, где была моя ярость, которую я испытала позже.