Хризолит | #Wattys2016

Глава 7

   Утром я открываю глаза, и первое, о чем думаю, - Гарри. Я просыпаюсь с ясным осознанием того, как сильно хочу быть с ним. Не важно, чего это будет стоить и как долго это продлится. Даже если, в конце концов, мне придется уйти с пути, уступая место кому-то другому, сейчас это не важно. Все мое тело изнутри ноет по нему. Мне нужен был толчок, чтобы понять все это? Что ж, я его получил.

Вчера я отключил телефон. Я знаю: Гарри писал мне. Это было впервые, когда он первым написал мне. Но я так и не открыл его сообщения. Мне нужно было отключиться на пару часов. Чтобы сегодня все встало по местам.

Ничего не изменилось. Я все так же хочу видеть, как он улыбается. Я хочу сходить с ним на свидание. И поцеловать, наконец. Я хочу зацеловать его до смерти. Пока наше дыхание не спреет от мучительного жара прикосновений. Я хочу помогать ему. Теперь я отлично понимаю, ему не просто. Ему нужен человек, который будет рядом. И я готов им стать.
Гарри нет в кафетерии. Вчера я так и не ответил ему, вчера я не мог. А сегодня меня сжирает чувство вины. Я кусаю губы. Впереди длинная нудная до завываний пара, а у меня разрядился телефон. Я ведь вчера просто зашвырнул его куда подальше, забыв поставить на зарядку. Нас задерживают, я успеваю забежать в кафе только на минуту, но Гарри нет. А я обещаю сам себе в следующий раз выучить номер Гарри наизусть. Помню только последние две цифры. Как назло.

Тренер в режиме голодной бездомной собаки. Словно вчера не было никакой победы и вовсе. Так, попинали мячик ради удовольствия. Первогодки воют от несправедливости, а я с радостью изматываю себя до предела, иначе вот-вот завою от тоски по Гарри. Пока я веду в мяч, мысли в моей голове лежат по нужным полочкам. Я не думаю о том, что парень, который мне нравится до влюбленных конвульсий, ждет чужого ребенка, и вряд ли захочет строить отношения с кем-то вроде меня. Меня ничто не сгрызает. Нет никаких злорадных тошнотворных мыслей о том, что Гарри уже принадлежит другому мужчине. Связан с ним прочнее некуда. Я просто точка на поле.

Мышцы - просто протухший фарш. Дыхание - сломанный клапан. Моя форма измазана в грязи. Я жду снег. Чистый и мягкий. Пустые разговоры о делах учебных по пути в раздевалку. Никто и словом не обмолвился, почему вчера я покинул их так рано с лицом покойника. Точнее, сам факт того, что я уехал рано, вряд ли бы удивил кого, ведь мне было с кем провести этот вечер. Но видимо мое лицо в тот злополучный момент сделало свое дело. Брайан волнуется. До безумия сильно. Я чувствую его взгляд пятым шейным позвонком.

Мой локоть пойман у тренерской. Сегодня моя очередь вместе с первокурсниками относить инвентарь. И Брайан увязался следом.

- Все в порядке? - начинает он. А я не могу сказать "да". Очень хочу, но не могу. Как такое вообще можно сказать?

Я молчу. Словно у меня был выбор. Просто пожимаю плечами, вместо тысячи бесполезных слов.

- Мы звонили вчера, ты не ответил, - продолжает друг, а я киваю. Я видел его звонки.

- Я забыл про телефон, лег и сразу отрубился.

Глаза парня такие мутные, чахнут от беспокойства и смятения.

- Гарри ничего не сказал нам. Вы поругались?

Ком в горле - мерзкое, липкое желе.

Поругались ли мы?

- Нет, все просто немного усложнилось, - делаю паузу, а затем добавляю, как бы поясняя, - В другом одном плане.

- И поэтому ты не отвечаешь ни ему, ни нам. Ты не слышал вчера его голос в трубке... - последнее, что я сейчас хочу слышать, это нравоучения Брайана. Они уже ничего не изменят.

- Послушай, мне просто нужно было три часа, чтобы прийти в себя. Я собираюсь найти его сегодня, и официально как-то обозначить наши отношения, поэтому не нагнетай на меня лишнее волнение, окей?

До раздевалки мы молчим. Я чувствую себя погано. И я буду чувствовать себя так, пока Гарри не скажет, что будет со мной. Хочу в душ. Избавить себя от ощущений этой вязкой, потной влажности. В раздевалке людно и шумно. Откуда столько нерастраченной на поле энергии, хотелось бы мне знать?

В другой раз я бы даже порадовался за ребят, что у них остались силы на что-то, кроме элементарных экономичных передвижений, но сейчас этот насмешливый голос заставляет меня напрячься.

- Только семнадцать, а уже успел раздвинуть перед кем-то ноги?

Унизительно.

- Не покажешь свое блядское тело?

- Не надо...

Мерзко.

- Вы все хризолиты прирожденные шлюхи.

Тошнотворно-пошло.

Выхожу вперед. И рассчитываю взорваться атомной бомбой. Но вместо этого все леденеет. Сжимает меня изнутри. Режет скальпелем. В голове все разом проясняется. Я вижу троих. Остальные зрители. Мне гадко. Гадко видеть взрослых товарищей, которых я уважал, лицезреть их главными героями этой отвратной карикатуры. Я вижу Гарри, его глаза находят меня. Ему горько-страшно. Быть прижатым к холодному металлу шкафчиков, пытаясь оттянуть обратно одежду, подолы которой грубые руки тянут наверх, обнажая его сокровенную ношу. Быть оплеванным кислотным матом. С клеймом бляди на лбу.

- Всё сказали? – мой голос звучит холодно. Зло. Убийственно.

Шагаю ровно, плавно. Тело легкое, гибкое как пружина. Готовое в любой момент кинуться вперед.

Парни отпускают долговязое тело. А Гарри тут же поправляет подолы, обхватывая руками свой живот. Защитный рефлекс. Инстинктивный уровень. Я смотрю на своего капитана и знаю, что больше ноги моей здесь не будет. Смотрю на других парней, смотрю на руки Криса, которые до этого оттягивали одежду Гарри, позволяя пошлым взглядам других очернять идеальное, чистое тело, и мне дурно, что мне приходилось называть его другом. Слизко во рту. Я помню это чувство. Я помню, какого это быть рабом чьего-то авторитета. Слишком уж свежо в памяти.

- Томмо? Ты успел во время, к тебе пришли.

Медленно и молча обхожу каждого из них и встаю напротив кудрявого парня. Лицом к лицу. Его зеленые глаза не яркие, болотные, влажные, нижняя губа искусана. Он дрожит, но смело держится. Его выдает чуть подрагивающий подбородок.

- Прости... - мой голос должен звучать мягко, но выходит скорее переломано-ровно. – Я, должен был сам прийти к тебе.

Протягиваю руку. И боюсь, что он шарахнется в сторону. Как тогда в машине. Но он подается навстречу, позволяя мне направить его вперед, положив ладонь на его лопатки. Кто-то из парней ловит его за руку, и я чувствую, гортанный рык, наполовину вырвавшийся из моей гортани. И мои пальцы, которые предупреждающе сжимают руку обидчика.

- Что такое? Шлюхи должны быть общими.

Я знаю, Боже мой, я знаю, что это лишь слова. Никто из них бы никогда не зашел дальше словесных унижений. Никто бы не домогался бы до Гарри всерьез. Не принудил бы к насильственному сексу. Не в раздевалке. Не среди белого дня, когда тренер через две двери от нас. Это все такая глупая словесная провокация. Но иногда эти слова хуже тычков. Не снимаемый ярлык.

- Он не общий, понятно? – подталкиваю Гарри в сторону Брайана. Потому что внутри уже кто-то чиркает спичкой над сухой соломой.

- Будто твой?

Пламя искоркой вспыхивает, окутывая тонкую палочку, которая вот-вот сорвется вниз.

Последняя секунда отсчета – это мой ответ. И все его знают. Глаза Гарри пересекаются с моими на долю секунды, распаляя взвившееся пламя сильнее. За секунду до того, как слова будут озвучены. Слово, на которое он не давал мне права. Слово, на которое мне оно и не нужно.

- Мой.

Смешки и напряженные вдохи перемешиваются. Спичка в свободном падении.

- А доносок тоже твой?

Кривая улыбка ложится штукатуркой на мои губы. Кровь бьется в венах. Я чувствую, как каждая кровяная клетка со стуком ударяется о стенки сосудов, отдавая пульсацией во всем теле. Я знаю, что Гарри уже нет рядом. Его вывели. Я слышу стук входной двери.

Один вдох. И...

- Что если мой?

И пожар.

Солома вспыхивает. А языки пламени страстно извиваются. Опаляя. Выжирая все до конца. Разбегаясь в стороны. Я знаю, что у меня меньше тридцати секунд. После остальные кинуться разнимать нас. Поэтому первый удар приходится прямо в челюсть моему «другу». Кулак встречает тихий удовлетворенный щелчок. Огонь пожирает плоть. Солома дымит. Душит гарью. Руки Джеффри оказываются проворнее, откидывая меня к стене, но я пружинка. Бью его прямо локтем. Хруста нет, и я злюсь, мечусь еще раз. Но меня придавливают лицом к холодному металлу. Скручивают руки. Дым, гарь наполняют легкие. Пожар в апогее. Мне кричат успокоиться и еще раз придают головой о шкафчики, выстроившиеся в ряд. Но я в трансе. Я горю. И я просто хочу сжигать других вместе с собой.

Бьют по лицу. Наотмашь. Моргаю и тухну. Сэм крепко держит меня. Моя губа пульсирует. Кровь из солоноватой становится безвкусной. Тренер орет. На нас всех. Со следующей тренировки мы вряд ли сможем выползти. Хотя какая разница, меня больше здесь не будет.

Двадцать восемь секунд. Мой пожар длился ровно двадцать восемь секунд.