Долетела. Падение не было ни долгим, как у Алисы из сказки, ни быстрым, как прыжок с подоконника: живот прыгнул к голове, передумал, по глазам ударил свет и сразу по пяткам - земля, дернувшая пятки вбок. Настя хлопнулась в прохладную траву и замерла, размышляя, жива ли, и если нет, то еще или уже. Приоткрыла глаза, медленно перекатилась на спину, раскинула руки-ноги и засмеялась, медленно поворачивая голову с уха на ухо.
Она лежала на пышной траве под здоровенным, как в дендрарии, эвкалиптом. Слева были тени и группа таких же здоровенных эвкалиптов. Выше - синее-пресинее небо с ярким солнцем и несколькими аккуратными облаками. Справа - желтая скала, огромная и очень неровная, судя по множеству узких изломанных теней. Очень знакомая скала.
Настя резко села, вскочила - и побежала. В пещеру, которая не слишком-то и таилась в подножии скалы.
У самого входа Настя привычно поправила волосы, чтобы не упали на глаза в самый ответственный момент, - и замерла. Чуть не села даже.
Очень нужно было зеркало, но зеркала не было. Поэтому Настя просто ощупала лицо. С растущим ужасом.
Волосы штука неубедительная, сегодня есть, завтра нет, или совсем другие - могли постричь во сне, а могли бигудями завить или испачкать, чтобы толще казались. Глаза сами себя тоже не увидят. Но нос был точно не ее - и на ощупь, и тот кусочек, который виден, если сильно скосить глаза. Рот тоже. И зубы. И уши.
Не Настины. Чужие. Совсем незнакомые.
Нет, знакомые. Настя вспомнила глаза нарисованного Макса, голубые, распахнутые, совсем настоящие, смотревшие как будто прямо на нее, в нее, в музыку, которая заливала весь мир и вела все выше, выше, в темноту без выхода. Теперь это были ее глаза. Теперь она была нарисованным Максом - с его растрепанными патлами, смешными ушами, крупноватым носом и слишком четкими для подростка мышцами.
Настя вскинула руку, задрала рукав. Мышцы прорисованы почти как у анимешного красавчика. И пальцы крепкие, мужские. Так. А что у нас еще мужского?
Настя посмотрела вниз. Внизу был аккуратный синий камзол, простые коричневые штаны и мягкие сапоги, которые она выучила уже наизусть до последней строчки, что изнутри, что снаружи
Живот и штаны слишком хорошо просматривались. Чего-то не хватало.
Кака-а-ая прелесть.
