Во дворце графини, в тёмном пустом бальном зале, спала слониха. Ей снилось, будто она идёт по бескрайней саванне, под сияющим голубым небом, и спину ей пригревает солнышко. А вдали стоит мальчик, стоит и ждёт. Она долго идёт к нему, а когда наконец доходит, он смотрит на неё как тогда, днём, из толпы. Но сейчас он ничего не говорит. Они идут вместе по высокой траве, и слониха прямо во сне думает: «Как же здорово идти рядом с этим мальчиком!» Ей кажется, что все в ее жизни теперь устроилось правильно. Она счастлива. А солнце так приятно греет спину...
В тюрьме, на своём плаще, расстеленном на соломенном топчане, лежал фокусник. Он глядел в окно в надежде, что тучи раздвинутся и он увидит свою звезду. В последнее время ему не спалось по ночам. Стоило ему закрыть глаза, как слониха снова и снова пробивала крышу оперного театра и приземлялась на мадам ЛеВон. Воспоминание было таким острым, таким явственным, что он не находил себе места. Он уже и думать ни о чём другом не мог только о слонихе и о том великом чуде, которое ему удалось сотворить, чтобы явить её миру.
А ещё ему было невероятно одиноко. Хоть бы увидеть человеческое лицо! Любое! Пусть даже лицо несчастной мадам ЛеВон! Пусть эта калека приедет, пусть обвиняет его, грозит он всё равно будет счастлив. Появись она сейчас здесь, он обязательно показал бы ей звезду, которая светит иногда прямо в окно, и спросил: «Вам доводилось когда нибудь видеть такую красоту? Неужели у вас не разрывается сердце, оттого что в нашем мрачном, тёмном мире светят такие яркие, такие прекрасные звёзды?»
Короче говоря, в тот вечер фокусник не спал. Он услышал, как со скрежетом открылась дверь тюрьмы и по длинному гулкому коридору затопали две пары ног. Фокусник встал, надел плащ.
Взглянув через решётку в двери камеры, он увидел, как в коридоре среди тьмы, раскачиваясь, приближается пятно света. Сердце у фокусника ёкнуло, и он крикнул, заранее крикнул этому свету.
Что же он крикнул? Да вы наверняка догадываетесь.
Я хотел сделать лилии! прокричал фокусник. Поймите, я собирался сделать букет лилий.
Лео Матьен поднял над головой фонарь, и Питер разглядел арестанта: длинная неопрятная борода, поломанные ногти, плащ с разводами плесени... и горящие глаза. Они горели как у загнанного зверя: в них читались и отчаяние, и мольба, и злость.
Надежды Питера рухнули. Этот человек вряд ли способен сотворить даже самое незатейливое чудо, не говоря уже о таком серьёзном деле, как отправка слонихи в родные края.
Кто вы? спросил фокусник. Кто вас прислал?
Меня зовут Лео Матьен, сказал маленький полицейский. А это Питер Огюст Дюшен. Мы пришли поговорить с вами о слонихе.
Ну, разумеется, кивнув, произнёс фокусник. О ком же ещё?!
Мы хотим, чтобы вы сколдовали всё обратно и отправили её домой, сказал Питер.
Фокусник рассмеялся, и смех его был не очень приятным.
Домой, говоришь, отправить? А с какой стати?
Она умрёт, если вы этого не сделаете, объяснил Питер.
Почему это?
Потому что она скучает по дому, ответил Питер. Она тоскует. Вы разбили ей сердце.
Так, значит, теперь понадобился фокус от тоски и разбитого сердца? Фокусник вздохнул и снова засмеялся, а потом покачал головой. То, что случилось, было так прекрасно, так величественно и удивительно, вы даже не поверите! И как всё бесславно закончилось...
Откуда то из недр тюрьмы донёсся плач. Точно так же глухо, словно придушенно, плакал порой по ночам Вильно Луц, думая, что Питер спит.
«Мир разбит вдребезги, как слонихино сердце, думал Питер. Его уже не собрать, не склеить...
Фокусник стоял молча, прижавшись лбом к прутьям решётки.
А далёкий плач всё не смолкал, лишь становился то громче, то тише. И вдруг Питер увидел, что фокусник тоже плачет. Крупные редкие слёзы текли по его лицу и терялись в бороде. Может, всё таки ещё не всё потеряно?
Я верю, тихо произнёс Питер.
Кому? Во что? спросил фокусник, не поднимая головы.
Я верю, что всё можно поправить. Верю, что вы способны совершить чудо.
Фокусник покачал головой.
А что, если?.. подсказал Лео Матьен.
Фокусник поднял голову и взглянул на полицейского.
Что, если? переспросил он. Это вопрос для настоящих волшебников.
Верно, согласился Лео. Для волшебников. Но и для нас, обычных людей, живущих в обычном мире, это тоже важный вопрос. Так вот: что, если?.. Что, если вы просто попробуете?
Я уже пробовал, ответил фокусник. Я пробовал отправить её назад. Ничего не вышло. По его лицу продолжали катиться слёзы. Но, поймите, я и не хотел, чтобы вышло! Она так прекрасна! Она моё лучшее в жизни чудо.
Если отправить её домой, тоже получится чудо, сказал Лео Матьен.
Вы правы, вы правы, задумчиво проговорил фокусник.
Он перевёл взгляд с Лео Матьена на Питера, а потом снова на Лео.
Пожалуйста! попросил Питер.
Фонарь у Лео в руке дрогнул, пламя внутри колыхнулось, и тень фокусника заплясала за его спиной, на стене камеры. Сначала она уменьшилась, почти исчезла, а потом выросла, нависла над хозяином, словно совсем другое, отдельное от него существо. Тень тоже, вместе с Питером, ждала, пока фокусник примет решение решение, от которого, похоже, зависела участь целого мира.
Хорошо, произнёс наконец фокусник. Я попробую. Но мне нужны две вещи. Во первых, сама слониха. Не могу же я без неё возвращать её домой. А во вторых, мне нужна мадам ЛеВон. Приведите сюда эту даму вместе со слонихой.
Но как? Это невозможно! воскликнул Питер.
Чудеса всегда связаны с невозможным, сказал фокусник. Они начинаются с невозможного, заканчиваются им же, да и посерёдке без невозможного не обойтись. На то они и чудеса.
