Ханс Икман толкал кресло с мадам ЛеВон, а Лео Матьен крепко держал за руку Питера. Все четверо быстро двигались по заснеженным улицам в гору, к дворцу графини Квинтет.
Что происходит? встревоженно повторяла мадам ЛеВон. Куда вы меня везёте? Ничего не понимаю!
Думаю, время пришло, сказал Ханс Икман.
Время? Какое время? Куда пришло? ещё больше забеспокоилась мадам ЛеВон. Не смейте говорить загадками.
Время вернуться в тюрьму.
Но сейчас середина ночи, а тюрьма совсем в другой стороне! запротестовала мадам ЛеВон. Она махнула рукой с браслетами на запястье и кольцами на каждом пальце. Тюрьма вон там! В противоположном направлении!
До тюрьмы у нас есть ещё одно дело, сказал Лео Матьен.
Какое? спросила мадам ЛеВон.
Забрать слониху из дворца графини Квинтет, ответил Питер. Её надо отвести к фокуснику.
Забрать слониху? Мадам ЛеВон заёрзала на каталке. Как это забрать слониху? Зачем вести её к фокуснику? Он что, спятил? Мальчик, ты спятил? И полицейский тоже спятил? Да вы что, все с ума посходили?
Ханс Икман ответил не сразу.
Да, помолчав, сказал он. Думаю, в этом дело. Все чуть чуть сошли с ума.
Вот как? Тогда понятно. Тогда мне хоть что то понятно, сказала мадам ЛеВон.
Они молча двинулись дальше знатная дама со своим слугой и полицейский с мальчиком. Только поскрипывали колёса каталки да топали три пары ног, но все эти звуки приглушал устилавший мостовую снег.
Однако мадам ЛеВон всё таки нарушила тишину.
Ничего не понимаю, сказала она, но всё это очень интересно, крайне интересно. Мне кажется, что может произойти что угодно. Всё что угодно!
Именно так, отозвался Ханс Икман.
Меж тем фокусник мерил шагами свою крошечную тюремную камеру.
А что делать, если у них всё получится? Если они и вправду приведут сюда слониху? Тогда мне уже не отвертеться. Придётся произнести заклинание. Придётся всё таки с ней расстаться. Увы, увы...
Внезапно фокусник перестал метаться по камере. Подняв голову, он поглядел в крошечное окошко под потолком и с изумлением увидел, что в воздухе танцуют снежинки.
Надо же! сказал он вслух, хотя рядом никого не было. Снег пошёл. Как красиво...
Он замер под окошком просто смотрел, как падает снег. И боль от предстоящего расставания с самым великим чудом, которое ему довелось совершить в жизни, вдруг утихла.
Что ж, сказал фокусник. Чему быть, того не миновать.
Он так одинок, так давно, так отчаянно и безнадёжно одинок. Возможно, он и остаток дней проведёт в одиночестве здесь, в тюрьме. Неожиданно он понял, что сейчас важны не фокусы, не заклинания, а нечто куда более простое и одновременно куда более сложное, чем вся его магическая наука. Ему захотелось, чтобы рядом с ним была живая душа. Чтобы можно было взять близкого человека за руку, подвести к окну, чтобы смотреть вместе на падающий снег, чтобы любить и быть любимым.
Видишь? сказал бы он, глядя на снег. Ты это видишь?
Питер, Лео Матьен, Ханс Икман и мадам ЛеВон остановились перед внушительными двустворчатыми воротами, прорубленными для слонихи в стене дворца графини Квинтет.
Питер вздохнул.
Для начала постучим, сказал Лео Матьен. Да да, сначала надо постучать.
Верно, согласился Ханс Икман. Давайте постучим.
Все четверо подошли к воротам, постучали, а потом принялись дубасить по ним кулаками.
Время остановилось.
У Питера возникло ужасное чувство, будто он делает это всю жизнь: стоит, и барабанит в наглухо запертую дверь, и просит, чтобы его впустили в неизвестность, в такое место, про которое ему ничего не ведомо. Да и есть ли оно вообще? Пальцы у него заломило от холода. Снег колол лицо и валил все сильнее.
Может, это сон? сказала из своей каталки мадам ЛеВон. Может, нам всё это просто снится?
Питеру вспомнилось, как открылась дверца в пшеничном поле и как он держал на руках Адель. А потом он вспомнил, какими глазами смотрела на него слониха. Сколько в них было отчаяния.
Пожалуйста! закричал он. Впустите нас!
Впустите! Прошу вас! подхватил Лео Матьен.
Мы очень просим! вторил им Ханс Икман.
Наконец со скрежетом отодвинулся засов, откинулся крюк, повернулся ключ в замке и медленно, словно нехотя, створки начали открываться. На пороге стоял маленький горбатый человечек. Он шагнул на улицу, поочерёдно подставил щёки сначала левую, потом правую падающему снегу и рассмеялся.
Вы стучали? Что вы хотите? спросил он и опять засмеялся.
Когда Питер объяснил ему, зачем они пришли, Барток Уинн захохотал.
Значит вы, ха ха ха, хотите отвести слониху, хи хи хи, в тюрьму, к фокуснику? Ой, не могу, смешно! Чтобы он там поколдовал и отправил её, уах ха ха, домой?
Он так хохотал, что даже потерял равновесие и плюхнулся прямо на снег.
Что тут смешного? спросила мадам ЛеВон. Скажите же нам, мы тоже хотим посмеяться вместе с вами!
Вместе со мной? Что ж, смейтесь! Ведь завтра я превращусь в хладный труп. Ха ха ха! Правда смешно? Вы только представьте: просыпается графиня поутру, а слонихи то и нету! Хаха ха! Кто позволил украсть ее? Не кто иной, как Барток Уинн! А подать сюда этого, хи хи хи, Бартока Уинна!
Человечек буквально сотрясался от хохота, а потом он уже не успевал делать вдох, и смех его стал беззвучным горбун только раскачивался, открыв рот.
Ну а если вас тут поутру тоже не будет? спросил Лео Матьен. Вы ведь можете исчезнуть вместе со слонихой?
Что? Ха ха ха, заливался смехом Барток Уинн. Что вы сказали? Уха ха ха!
Я сказал, что вы тоже можете исчезнуть, ответил Лео Матьен. Вы можете, как и слониха, попасть в то место, где вам на самом деле надлежит быть.
Барток Уинн замер, глядя то на Лео Матьена, то на Ханса Икмана, то на Питера, то на мадам ЛеВон. Они тоже замерли в ожидании.
А с неба падал снег. И в наступившей тишине Барток Уинн узнал этих людей. Это были люди из его сна.
В ту ночь в бальном зале дворца графини Квинтет, когда слониха открыла глаза и увидела мальчика, она ничуть не удивилась. Она просто подумала: "Это ты? Я знала, что ты за мной придешь"
