oddball, Styles. {russian translation}

20

Когда Гарри отстранился, чтобы вздохнуть, я взглянул на него и увидел, что глаза его были все еще закрыты, щеки пылали, а дыхание было прерывистым. И впервые я действительно хотел рисовать. Впервые в своей жизни я хотел рисовать, а не писать. Это доказывало то, насколько я был без ума от Гарри.

— Гарри, — произнес я. Он открыл глаза, которые и немного блестели, и сияли. Он выглядел прекрасно.

Гарри не говорил ни слова; он не сводил своих глаз с моих и каждые несколько секунд возвращал взгляд туда, где всего несколько минут назад наши губы встретились.

Желая ощущать это снова и снова, я сказал:

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня снова и больше никогда не останавливался, — и Гарри сделал именно так, как я сказал.

Когда я ощущал мимо протекающую бесконечность, мы вновь отстранились друг от друга, хватая ртом воздух.

Остальная часть ночи была потрачена на поцелуи с Гарри и небольшие передышки. Когда мы, наконец, решили остановиться, Гарри начал плакать. Все, что я мог сделать — обнять его так сильно, как только возможно, спрашивая о том, что с ним случилось.

Гарри выдохнул лишь небольшое «спасибо», отчего я лишь нахмурился, потому что совершено ничего не понимал. За что именно он меня поблагодарил?

— Я просто очень счастлив, Найл. Здесь с тобой. Боже, я люблю тебя. Я действительно, действительно сильно люблю тебя. Ни слова, ни картины, ничего не сможет передать мои чувства к тебе. Ты сводишь меня с ума. Я люблю это. Я люблю тебя.

Я улыбнулся.

— Все хорошо, Гарри.