Нежнее шёлка

Untitled Part 6

  Камешки звонко катятся по асфальту и, касаясь друг друга, вскрикивают. Я буцаю гальку вдоль дороги, пытаясь попасть в невидимые ворота. Ветер такой воздушный, по ощущениям — взбитые сливки, ласково гладит мою макушку и заползает шёпотом в барабанные перепонки. Я слышу море, как если приставить к уху раковинку с запахом солёной воды.

Наконец-то, прошла бесконечная неделя последних экзаменов, сдача курсовых и закрытие сессии. Подходя ко входу в бар, я представляю сидящего себя и напивающегося до состояния невесомости. Высокие стройные фонари освещают мраморные ступеньки и небольшую крытую террасу. Кругом ни души, а ведь заведение находится в самом сердце Сеула. Входная стеклянная дверь показывает моё отражение: светло-серая небрежно выглаженная футболка, чёрные штаны с подтяжками и замшевые бордовые мокасины. Глаза подведены коричневым карандашом, веснушки скрыты под точечным тональным слоем, забытый, но слегка видневшийся, на правой щеке шрам — подчеркнут, дабы показать его свежесть.

В зале пахнет кремовым привкусом кальянного дыма и приторно-сладким ароматом женских духов. Я аккуратно пробираюсь через небольшой зеркальный коридор, чтобы остаться незамеченным, но, видимо, сноровки в этом деле у меня ещё маловато. Незнакомка обхватывает мою поясницу и без лишних слов тащит в сторону пустеющего в углу столика. Мы бухаемся на мягкий кожаный диван, и я моментально проваливаюсь куда-то под ткань, из-за тяжести тела (будто через минуту меня не станет). Как символично — моё внутреннее состояние совпадает с физическим.

Мой взгляд рыщет по залу, словно ищейка, заостряя внимание на одной мечущейся точке. Хаён сегодня бегает, как подстреленная, от столика к столику, не переставая улыбаться и бесить меня одновременно. Её атласное черничное платье задирается время от времени, показывая краешек телесных чулков. В моих лёгких не хватает воздуха, и я покрепче сжимаю талию светловолосой незнакомки, от чего та визжит и кривит от удовольствия личико. Мы «молча молчим», и это — самое ценное, так как тратить свой словарный запас на особу, что готова стонать подо мной ночь напролёт, значит прибавить в стопочку «сто и одна моя неудачная выходка» сто второй пункт.

Здесь, в баре, разрешено лишь невинно касаться друг друга или целовать в уголок губ. Хочешь процитировать Шекспира или Набокова? Да, пожалуйста. Но на большее, как говорит Чонин, существуют мотели. Взяв в охапку лицо незнакомки, я начинаю смаковать её губы (тем самым нарушая «дресс-код» здешнего заведения). По ощущениям они что-то между токпоки и рисовым хлебом — мягкие, тёплые, с нотками еле уловимого солёного привкуса. А в груди тишина. И эта тишь — такая прозаичная, что следовало бы игнорировать её, если бы я только не знал, как сильно может биться моё сердце, вырываясь из плена рёбер.

— Заказывать будете? — холодный тон голоса расцепил мои губы с блондинкой, и я поднял глаза на Хаён. Её лицо пылало жаром, плечи ссутулились, а осанка потеряла вид строгости. — Я могу подождать, если в этом есть необходимость, — на её маленьком личике проскользнула мимолетная улыбка, обращенная к моей незнакомке.

— Милая, колись, ты ведь не сразу узнала меня? — девушка сидящая под боком со мной, расхохоталась и, встав, подбежала к официантке. — Вот, что значит, сменить цвет волос.

— Вы знакомы? — поинтересовался я. Мои глаза ловили резонанс между пай-девочкой и клубничкой со сливками.

— Ещё давно. Кто же не знает такую звезду, как О Хаён?

— Не говори ерунды. — заметно нервничая, прошептала девушка своей «подруге» на ушко. — Так что, мне подойти позже?

— Этот парень, — указывает на меня, — довольно скучный. Мне надо найти рыбку покрупнее. — чмокнув Хаён в щеку, блондинка убежала.

Я громко фыркаю и закатываю глаза. Девушки такие странные, они целуются с теми, кто им не нравятся, а потом ещё чем-то недовольны. «Мне идти?» — устало спросила О, переваливаясь с одной ноги на другую. Готов поспорить, в этом платье она сегодня самая прелестная из всего женского персонала.

— Да, иди-ка сюда, — мне не стоит труда быстро подняться с диванчика, схватить тонкое запястье и повалить девушку на себя. Снова оказавшись на мягкой поверхности, я будто трезвею (хотя не пил), и начинаю рассматривать раскрасневшееся личико. — Ты случайно не заболела?

Тлеющие под иссиня-чёрными ресницами глаза будто ведут со мной диалог: не жалуются, не кричат, просят немного заботы. Я пододвигаюсь к девушке и укладываю её голову на своё плечо. Хаён не противится, только жадно впивается своими пальчиками в хлопковую ткань на моей спине и закрывает глаза. Её мягкие брови касаются моей кожи, и та моментально зажигается от прикосновения. Золотисто-карамельный мотылёк выплясывает меж рёбер, задевая оголенные нервы. От сухости воздуха в моём горле запершило. Я глухо прокашливаюсь, чтобы не разбудить девушку.

Хаён провалилась в царство Морфея, время от времени шевеля кончиком носа. Её молчание разрывает мякоть моего сердца, теребя за крылышки карамельного мотылька. Я подолгу засматриваюсь на молочного цвета шею, так и не решившись расцеловать каждый миллиметр этой шёлковой кожи. В баре значительно прибавилось людей. Громкая, в меру назойливая, музыка укрывала зал своей волной, отгородив наш столик, словно оазис, от посторонних глаз. Моё внимание падает на пришедших пару минут назад парней и девушек. Все они были разодеты в кожанки, у каждого на шее виднелась чёрная бандана. Аккуратная взъерошенность на голове придавала их образам нотку бунтарство, а громкий смех капелью лился сквозь огромные колонки у входа.

Будто кто-то даёт мне воображаемую пощёчину, как только из компании незнакомцев выползает высокий силуэт Джонни. Его рука медленно проходится по влажной чёлке, та поблескивает тысячами бриллиантов из-за прожекторов. Ни минуты не думая, я моментально подрываюсь с места, беря на руки Хаён. Не хватало ещё, чтобы этот парень увёл из-под моего носа мою же жертву! Пробравшись через танцующую толпу, я направляюсь к чёрному выходу. Тело О такое горячее, что мои ладони невольно запотевают и приходится остановиться. Прислонив тело девушки к стене, я пробую её пульс и температуру. Мои влажные губы касаются маленького фарфорового лба, и я тут же получаю ожог.

— Проснись, дурочка. Какого чёрта ты работаешь в таком состоянии?! — я легонько трясу девушку за плечи, и та раскрывает веки. Неожиданно выставив обе руки вперед, Хаён обвивает мою шею и сладко шепчет:

— Покатай меня на спине, больш-а-а-а-я черепаха, — жар с её пухлых щёчек почти спал, но мочки ушей слегка порозовели от температуры. Я рассматриваю крохотное личико О на котором красуются две небольшие родинки, прямо на подбородке (никогда раньше не замечал их). — Почему ты продолжаешь смотреть на меня? Катай же, — её голос резко повысился, а правая нога нервно дергается в нетерпении. Стоит мне только подойти к ней, на шаг ближе, как девушка тут же засыпает, падая в мои объятия. Черничное платье оказывается безумно мягким на ощупь и разливается бархатом по моей коже.

— Надеюсь, своё молчание ты посвящаешь мне, — я целую Хаён в уголок губ и покрепче сжимаю тельце на своей груди.