Ты - мой яд. Драмиона

4 глава

Вчера вечером блондин уснул поздно. После патруля из головы не вылезала Грейнджер. И чего она прицепилась к нему! Облик сразу появлялся в подсознании, стоило ему закрыть глаза. Растрёпанные волосы, слегка уставшие глаза шоколадного оттенка, розовые губы, на вид такие мягкие и нежные, словно лепестки роз. Ни грамма косметики. Да она ей и ни к чему. Строгий наряд, каблук не превышает пяти сантиметров. Далась тебе эта мышь! Не думай о ней!
Недумайнедумайнедумай!
Гордая походка, чуть вздёрнутый подбородок. В гостиной старост она не вела себя так уверенно.

Драко усмехнулся. Она боится его. Эта мысль прямо-таки ложилась бальзамом на душу. Как у человека, у него была не самая лучшая репутация в школе. Зато Малфой признан самым завидным парнем школы. Все девушки в этом вопросе оказались единогласны. Интересно, она тоже считает его таким? О нет! Только не это! Попытайся уснуть!
Девушки выстраивались в очередь перед ним. Но Драко был не доступен. Он не хотел, чтобы хоть одна девушка напридумывала себе что-то только потому, что тот посмотрел на неё. Расслабиться слизеринец мог позволить себе только с Пэнси. Родители помолвили их чуть ли не с самого рождения. Да, в Хогвартсе их отношения не были признаны официально. Порой они просто часто ходили друг с другом, пока не подходил Забини. Было с Паркинсон пару поцелуев. Её сердце, наверное, хотело выпрыгнуть из груди, не поверив своему счастью. Малфой же ничего не чувствовал. Но в аристократических семьях чувства - ничего не значащая ерунда. Они были помолвленны с ранних лет и, вроде бы, всех это устраивало.

Драко начал прокручивать в голове моменты из детства, когда отец учил его скрывать свои эмоции. Он уяснил навсегда - открыться можно только по-настоящему близким людям. Но тогда какого фига он совсем недавно пребывал в отчаянии на глазах у этой... о, нет. Малфой, хватит!

Он снова начал вспоминать Грэйнджер. Она прямо въелась ему в мозг. Прочь из моей головы!

Так Драко и пролежал часа два, думая о грязнокровке.

Как ему вообще удалось заснуть?

Ха! Может он и уснул, но в мире грёз он всё ещё видел эти проницательные карие глаза. Эти чёртовы глаза. Уходи, уходи, уходи, прошу! А образ Грейнджер ещё сильнее всплывал в темноте.

И так продолжалось всю ночь. Всю ночь, Мерлин!

Не удивительно, что теперь у него болела голова. А может он просто хотел, чтобы она болела потому, что его голова, его мозг, не должны воспроизводить в памяти грязнокровку. Это, блин, плохо! Запомни! Фу! Нельзя!