Предсмертная Записка

Where is my happy end?

A two weeks later.

К нам уже не прикованы многочисленые взгляды; никто не докучает вопросами о звуках в лаборантской или в туалетной кабинке, потому что все итак прекрасно знают о моих с Хорасом отношениях, и теперь на нас незавидное клеймо "геев".
Я почувствовал, как Хорас провел рукой по внутренней стороне бедра. Похоже, биология будет веселой. Мы отпросились с урока и направились в туалет, за стенами которого уже не раз слышали наши стоны.
Хорас... Мне нравится находитмя с ним рядом. Вечные поцелуи, обьятия – то, чего мне так не хватало до его появления в моей жизни. И с каждым днем мне всё больше кажется, что растет моя потребность в нем, что не могу обойтись без него. Хорас стал частью меня, и теперь моего мира без него уже не может существовать.
Мы снова вернулись в кабинет. На нас с ухмылкой смотрели 20 пар глаз. Меня то уже не волнует, пусть знают. Потому что я люблю его, потому что он любит меня.
На истории Хорас ушел с какими-то пацанами из паралели курить. Последнее время мне стало всё труднее выносить табачный дым, и я осталсся. Мне кажется, что я сойду с ума со скуки. Я пошёл в туалет. Ну, то, что я не выношу табачный дым ещё не значит, что я не переношу табак в перемешку с куриным дерьмом. Поэтому, чтобы разнообразить этот урок, я туда и направился, прихватив насвай. Я подошел к туалету, и хотел зайти, но усоышал голоса. Фак, там занято. Придется идти в другой. Я уже собирался уходить, но услышал знакомый голос. Его голос. Я не понял, что он сказал. Следующий голос принадлежал Нейлу.
–Ну, как, Хорас, это любовь на всю жизнь? – в вопросе слышалась ухмылка. На фоне – дикий смех ещё нескольких человек. Я чувствовал запах табака. Это он про меня спрашивает?
–Феникс-то? – услышал я ответ на свой вопрос. Это уже Хорас.
–Ага,– снова Нейл.
–Какая, блять, любовь, ты что, ванильных сиг накурился?– насмешливый голос Хораса. Насмешливый,– надо же с кем-то поебаться. А то все педики перевелись,– внутри будто все оборвалось. Это говорит он, Хорас. Всё это время он обманывал меня. Ну, сложно сказать, обманывал. Он никогда не говорил, что любит меня, но я почему-то думал, что это так. Я слышал их смех. Собрав последние силы, я отошел от туалета.
Я сказал училке, что мне стало плохо, покидал все вещи в портфель и свалил. Через полчаса я уже сидел дома с бутылкой "Кенинсберг". Всё, что было между нами лишь игра. Хорас никогда не любил меня, а я не представляю без него своё существование. Я сидел в прихожей на полу. Слезы уже высохли, но щеки были еще немного влажные. Раздался дверной звонок. Я вытер щеки и посмотрелся в зеркало. Вроде ничего не заметно. Я открыл дверь. Да, этого и следовало ожидать – за ней стоял Хорас.
–Почему ты ушел?– эти глаза, которые, казалось, смотрят с любовью. На самом деле ложь. Всё ложь.
–Я всё слышал, – сказал я, немного помедлив.
–Слышал что?– Хорас вскинул бровь.
–Всё. В туалете.
Хорас снова невозмутимо вскинул бровь.
–И что?
– Всмысле 'что'? Ты врал мне,– главное, не расплакаться сейчас при нем.
– Я? Я не врал,– вместо того, чтобы извиняться передо мной, он начал злится и орать,– Зачем ты полез? Ты хотел любви? Я хотел потрахаться.  Всех всё устраивало, но ты начал лезть не в своё дело. Всё бы было нормально...
–Пока бы ты не нашел того, кто сосет получше?– перебил я его.
–Да. Именно,– он развернулся и ушел, а я так и остался стоять перед открытой дверью и смотреть туда, где только что были его глаза. Это конец. Остались только воспоминания. Воспоминания, гле он был рядом. Бутылка была наполовину пуста, и я уже чувствовал, что довольно сильно пьян. Но легче не становилось, только ещё больше разъедало изнутри. Он стал действительно чем-то важным для меня. Ещё и сделал меня геем. Мать вашу, я сосал парню. Я спал с парнем.
И я ЛЮБИЛ парня. И я не смогу без него, мать вашу.
Бутылка уже опустела. Мне нужно ещё. Нужно ещё как минимум три бутылки, чтобы перестать всё это чувствовать. Я даже не помню, как вышел из дома. Но свежий воздух оказал хорошее влияние, и я начал немного соображать. Эта боль никогда не утихнет. Высотное здание магазина. Я вошел. Передо мной дверь, за которой магазин и дверь, ведущая на лестничную площадку. И я выбрал вторую. Второй этаж, третий, четвертый, пятый, шестой... пятнадцатый, шестнадцатый. Ещё дверь, чердак. Крыша. Уже темно, и только на горизонте багровая полоса заката. Город, как на ладони, весь в огнях. Я стою на краю. Теперь я один. И не нужен никому. Я шагнул вперед.
***
Я открыл глаза. Потолок. Уже светло. Неужели, это всё сон? Значит, это всё неправда, и Хорас со мной. Что-то пикает над ухом. Я привстал и осмотрелся. Слева от меня стоял какой-то прибор, подключенный к руке. Я лежал в больничной палате под старым, потертым одеялом. В вену была воткнута капельница, на лице маска. Я тут же снял ее. У меня немного кружилась голова. Как позвать кого-нибудь? Хотя, может скоро сам придет кто-то. Интересно, кто-то уже знает, что я в больнице? Наверное, приходил отец. Может даже Хорас. Мне не хотелось бы, чтобы он знал, что я пытался покончить с собой. Тем более из-за него.
Через некоторое время дверь открылась и в палату зашли три человека в белых халатах: одна молодая девушка и два мужчины в возрасте. Они заметили, что я не сплю и сразу улыбнулись. Немного странно. Особенно рада была медсестра, она растянула губы в широкой улыбке и стала быстро и сбивчиво говорить:
– Ох, неужели вы пришли в себя? Быть не может, не поверите, мы уже пришли отключать вас от аппарата,– она обернулась к одному из врачей и продолжила, обратившись уже к нему,– видите, я же говорила, а вы не верили мне.
Один из мужчин подошел ко мне и начал нажимать кнопки на приборе, в то время, как остальные покинули палату.
–Как вы себя чувствуете?
–Немного кружится голова. А сколько времени сейчас?
–Около четырех дня.
–Нормально так поспал полдня,– странно, что я проснулся не утром. Хотелось немного есть.
–Не полдня, мистер Стиффен. Вы лежали в коме неделю. Мы не надеялись, что вы очнетесь и ваш отец уже подписал согласие на отключение от аппарата искусственного питания. Вам повезло, что вы проснулись сейчас, через несколько минут вы бы лежали в морге.
Я не смог ответить ничего. Неделя... По крайней мере, это не так уж и много. Я слышал, что люди и годами лежали.
Врач ушел, запихав в меня несколько таблеток. Потом мне принесли еду. Я с трудом управлял руками. Вечером ко мне пришёл отец. Я не слушал его, он рассказывал мне, что я неблагодарный, тупой. И ни капли радости моему воскрешению. Ничего нового. Потом он ушел, ещё пару раз напомнив мне, что я имбицил.
На следующий день я учился управлять конечностями, будто заново учился ходить. Всё-таки в коме я был не долго, и это неплохо у меня получалось. Завтра я могу ехать домой. Мне сказали, что я легко отделался, ведь мог остаться инвалидом на всю жизнь.
Дома было пыльно. Что сейчас Хорасом? Он, наверное, уже и не помнит о моём существовании. Я почувствовал комок в горле, и как задрожал подбородок.
На телефоне несколько голосовых сообщений. Я сел в кресло и включил их.
На экране высветился незнакомый номер и автоответчик заговорил сухим женским голосом: "Здравствуйте, мистер Стиффен. Ваша задолженность за электроэнергию превышает пятьдесят долларов. Погасите задолженность до окончания месяца, иначе мы будем вынуждены отключить электропитание".
Класс. Нужно снова выпрашивать деньги у отца. Ещё два сообщения.
На экране – любимые цифры. Зазвучал голос. Нежный, родной. Любимый и когда-то любящий.
"Э, Феникс. Привет. Я не смог дозвониться до тебя, поэтому вот сообщение. Наверное, лучше было бы поговорить в живую, но как уж пришлось.
Мне жаль, что я всё это наговорил тебе. Я ушёл, и понял вдруг, что теперь, без тебя, я остался один. Я не нужен никому",– его голос сорвался. Мне показалось, что он... плачет?– "Ты – всё, в чем я нуждаюсь. Забавно, всё о чем я мечтал, у меня уже было. Я просто не понимал этого. Перезвони мне, ладно? Я идиот, действительно идиот",– долгое молчание,– "Я надеюсь, что это сообщение... не станет моей предсмертной запиской."
Слезы покатились из моих глаз. Придурок. Зазвучало следующее сообщение. Короткое. Четыре слова. "Я люблю тебя, Джульетта". Мне стыдно перед ним за то, что проявил такую слабость. Я посмотрел на время звонка. 01:47. Примерно в это время я летел с крыши. Если бы я вышел позже на несколько минут!
Но ведь сейчас всё должно быть хорошо.
Да. Если он любит меня, значит ждет. Я набрал знакомый номер, но не нажал на вызов. Нет. Я приду сам к нему.
Я соскочил с кресла. Нужно переодеться и превести себя в порядок. Я начал судорожно искать вещи. Нашел черные узкачи, какую-то безразмерную футболку, натянул всё это на себя и причесал волосы. Кеды. Теперь я могу выходить. Я представляю, как я позвоню в дверь, он откроет, а там – я. Он наверняка знает, что я покончил с собой. Только вот я не знаю, где он живет сейчас. Пойду к Эрике. Так, как я бежал сейчас к его дому, я даже на физкультуре не бегаю. Через пару минут я стоял перед дверью и судорожно нажимал на кнопку дверного звонка. Спустя пару минут дверь распахнулась, а передо мной стояла Эрика. Заметив меня, она немного отшатнулась назад и приподняла в удивлениии брови.
– Феникс? Ты же... Ты же...
По ходу она даже заикаться стала, а я не смог сдердать улыбку. Но Эрика не радовалась. От этого мне стало жаже немного обидно. Я прервал ее заикания:
– Хорас здесь?
Эрика смотрела на меня и ничего не отвечала.
– Алло, где Хорас?– повторил я, не дождавшись ответа.
– Вы два идиота,– Эрика всхлипнула. Сейчас она мне казалась особенно похожей на своего брата. Может, потому что я сильно соскучился по нему.
Я вопросительно посмотрел на нее.
– Я не просил комментировать. Ты можешь сказать мне, где Хорас?
– Хорас... Хорас умер, Феникс. Он покончил с собой. Несколько дней назад.
Внутри всё оборвалось.
–Совсем?
Эрика закивала головой. Она рыдала передо мной, но я никак не мог поддержать ее. Мне самому нужна была сейчас поддержка.
Ничего не будет хорошо.
~~~
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.