<right>А моя боль так кричит,
Что в голове стон стоит,
Но я продолжу с этим шрамом идти…</right>
Промозглый ветер пробирает до костей, моросит мелкий дождик, а серые тучи затянули все небо. Мальчик стоит на тротуаре. Он одет совсем по летнему: серые шорты до колена и синяя футболка. Парнишка наблюдает, наблюдает за стоящей поодаль парой. Они совсем его не замечают. Заняты друг другом. А он видит все. То как они воркуют, словно влюбленные школьники.
Ребенок прикусил губу, чтобы не завыть от досады. Это был его отец, но та женщина была не его матерью. Хоть мальчику всего шесть, он все понимает, понимает, почему папа не ночует дома, почему не обращает на них с сестрой внимания, почему начал бить маму. Все понимает, но сделать ничего не может.
Блондинистая челка скрывает кристальные изумрудные глаза. Подкатывают непрошеные слезы. Он сжимает маленькие кулачки и еле сдерживается, чтобы не зарыдать. Мальчик дает слабину, но только для одной, последней в этой жизни слезы боли и отчаяния. Он обещает себе больше не плакать, но ведь знает, что не получится, уверен, что слез будет много, но таких… разъедающих изнутри, словно кислота, таких больше не будет.
Маленький блондин, шлепая босыми ногами по мокрому асфальту, убегает в единственное место, которое дает душевное спокойствие. Он бежит к оврагу…
Костя просыпается в холодном поту. Сердце колотится, как сумасшедшее. Боль в груди и голове не оставляет ни на секунду. Этот кошмар преследует его уже месяц. Ничего не помогает, ни психолог, ни успокоительное. Да и вряд ли поможет. Это не та душевная травма, что лечится примитивными средствами, придется поискать что-то получше.
Уже на утро Киса понимает, что это был тот самый день, когда у него закончилась «прежняя» жизнь.
В школе его встречает Глеб, пытается поговорить, но парень отвечает невпопад. В классе к нему подсаживается Сема и тоже пытается разговорить своего непривычно молчаливого друга. Получается скверно.
— … и тут она мне такая: «Придурок, не твое дело!», — пародирует Леонов какую-то девушку.
Собеседник не реагирует на высокоинтеллектуальный разговор, тогда брюнет решается задать вопрос, который вертелся у него в голове уже неделю:
— Слушай, я тут недавно рассказывал Кире про твое прошлое и случайно проболтался про твою первую девушку или точнее женщину, и вообще хотел спросить…
— … кто она? — бесстрастное лицо приобрело презрительное выражение, — Ты это хотел узнать?
— Ну, в общем, да.
— Хах, ну, раз тебе так интересно. Она — любовница моего отца. С начала моей «новой» жизни и до тринадцати лет эта сучка была у него всегда. Эта скотина даже не стеснялся приводить ее домой, — до этого презрительное выражение превратилось в полное отвращение. — А в тринадцать позарилась на меня, в прочем, я ей не отказал. Вспоминая теперь, понимаю, что тот секс был самым отвратительным в моей жизни, я даже не кончил.
— Но это ж был первый раз.
— Первый? — блондин язвительно поднял бровь. — О, ты меня не до оцениваешь. Это явно был не первый мой раз.
— Так, все, ты меня запутал. Я больше не собираюсь ничего выяснять. Умываю руки, — и словно в подтверждение своих слов поднял эти самые руки вверх. — Хотя нет, один вопрос остался. Ты больше не занимаешься сексом за деньги?
— Хех, нашел место для подобных разговоров. Повезло, что никто не услышал.
— Ответь, я же задал вопрос.
Киса отвернулся к окну, за которым моросил мелкий дождик.
— Кто знает, — загадочно произнес Жикин и также загадочно добавил, когда Сема исчез из поля зрения: — Сегодня ровно десять лет. Вспомнишь ли ты об этом, Глеб?
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Я хочу быть твоим котиком!
Teen Fiction«Красиво, твой кот?» «Нет, у меня на котов аллергия. Но есть один единственный индивид семейства кошачьих, от которого не хочется чихать соплями» «Что же это за существо, он что лысый?»
