Я хочу быть твоим котиком!

Часть 4.

— Ты вчера вообще ложился, — спросил Сёма, Костя был так невнимателен и постоянно засыпал на ходу.
— Я не спал всюююю ночь… — простонал Жикин.
— Чем же ты занимался?! — Леонов говорил таким голосом, что не понять намек невозможно.
— Ни чем и из того что ты себе на придумывал, извращенец, просто… просто не мог уснуть, вот!
«Не говорить же ему, что я всю ночь думал о том поцелуе и обо всей этой ситуации в целом. Эх, ну почему все так сложно?»
Поболтав еще немного, ребята расселись по местам. Киса сразу вырубился, стоило ему лишь опустить на парту голову.
Ему снился Глеб и то, что могло бы случится, если бы тот поцелуй… Жикин резко проснулся из-за толчка в самые ребра, видимо уже перемена, раз в классе началась ядерная война.
«Черт, он что мне еще и сниться теперь будет, жуть… наверное»
.
.
.
Все остальные уроки прошли, как в тумане, видимо Киса не раз еще отрубался, если, уходя из школы, он чувствовал, себя словно огуречный король. Он уже продумывал свои планы на день, как его бесцеремонно схватили за локоть и прижали к себе. Не трудно догадаться, кто это сделал…
— Привет, Котик, о чем задумался? Надеюсь, только обо мне и наших совместных планах на весь день? — промурлыкал Бейбарсов.
«И кто из нас еще кот?!»
— Ты конечно, — засмеялся Глеб.
— АААААА! Ты мои мысли читаешь? — Киса от испуга отпрыгнул на несколько метров.
— Нет. Ты просто часто говоришь вслух, — он все так же улыбался.
Но это была не та его обычная ухмылка, которая день и ночь не сходила с его лица. Нет. Это была его настоящая улыбка, та от которой сердце Кота подпрыгивало то вниз, то в верх; та, от которой в горле пересыхало, а к глазам подступали слёзы. В груди кольнуло так, что взор помутился. Без сомнений: должно случиться что-то плохое, по истине ужасающе-отвратительное. Дыхание. Черт, нужно дышать. Как так? Что происходит? Неужели, с Глебом должно что-то произойти? Только не говорите, что…
Нет-нет-нет! Что за глупости?! Пора сваливать, пока он еще может нормально думать.
— Эм… прости, эм… Глеб. Я… мне… меня… мама попросила прийти пораньше! — выпалил он на одном дыхании.
— Киса…
— Нет. Не заставляй меня чувствовать себя ещё паршивее. Умоляю. Отстань и больше не подходи ко мне, — голос дрожал. Он готов был разрыдаться прямо здесь.
Плевать, что люди ходят недалеко. Плевать, что это поступок далеко не «настоящего мужика». Плевать. Как? Как ещё он мог освободиться от эмоций, скопившихся в нем за долгие годы? Что? Что делать? Бежать. Бежать подальше от этих насмешливых глаз, подальше от… него. Сердце разрывалось.
Глеб смотрел на него и ничего не понимал. Почему у него такое выражение лица? Ему плохо? Он обидел его? Что он сделал? Болит. Болит где-то в районе сердца, где-то там. Это точно. Но из-за чего? Взгляд его сделался таким теплым, таким добрым и родным, очень-очень знакомым, словно уже много раз его видел.
«Нет. Не могу. Домой, домой, скорее домой!»
Парень стартанул и умчался в сторону своей квартиры.
— Киса… — последнее, что донеслось до ушей Кости.
Легкие нещадно жгло от быстрого бега. Правый бок разрывался от боли, отдаваясь в сердце. Но блондин не обращал внимания на это, тем более дом был уже близко. Резко заскочил в подъезд, в несколько прыжков долетел до третьего этажа, рывком рванул на себя дверь. Мама была на кухне.
— Костик, это ты? — но в ответ только хлопок двери в комнату мальчика.
Елизавета Ивановна спохватилась. Чтоб её сын, да и так переживал, что аж чуть дверь не сломал и не поздоровался с матерью? Нет. Произошло что-то действительно из ряда вон выходящее.
— Кисонька, родной, что случилось? — женщина постучалась в дверь и вошла. Как она и думала, парень лежал на кровати, повернувшись лицом к стене. — Милый, тебя кто-то обидел?
Она присела на край кровати и мягко погладила его по светлой макушке. Такой же светлой, как и у неё самой.
Жикин повернулся к матери. По лицу стекали слезы.
— Мама, мама, мама, — звал он её, всхлипывая. — Я не знаю, что делать. Я так долго никому не показывал своих чувств, что теперь, когда они вылились наружу, не могу держать себя в руках.
— А что случилось? — спросила Лиза с осторожностью.
Женщина всегда корила себя за то, что её сын не хочет показывать свои эмоции. Она знала про его поведение, знала, как он обходиться с людьми, как играет с чувствами девушек, влюбленных в него, знала, что он меняет девушек, как перчатки. Она всегда винила себя в этом. Казалось, будто Елизавета Ивановна что-то упустила в его воспитании. Может, не стоило столько позволять ему, может, не стоило давать ему столько свободы. Но уже поздно размышлять об этом.
— Я влюбился, но не могу рассказать этому человеку.
— Почему? Разве неправильно открыть кому-то свои чувства?
— Ты не понимаешь. Если бы ты знала все, ни за что бы так не сказала. — Костя скинул руку матери с головы.
— Нет уж, раз начал — говори. — Женщина скрестила руки на груди.
— Мам, я влюбился в парня, — сказал, ничуть не стесняясь этого.
— Сынок, это шутка? Мне не смешно, — нервно хохотнула Лиза.
— Нет, мам, я серьезно. — Кот говорил, но слезы все ещё катились по лицу, видимо, слишком долго сдерживался, теперь так просто не прекратишь.
Ему нечего было скрывать от матери. Она, сестра и бабушка — единственные родственники. Он просто не мог такое скрывать. Глупо было надеяться на то, что мать поймет, но где-то внутри теплилась надежда.
— Я… я даже не знаю, что сказать, — женщина запиналась, видно было, что ей трудно говорить. Слишком большое потрясение. Внуков ей теперь от него не ждать, вся надежда на сестру, иначе род оборвётся. — Милый, я приму тебя таким, какой ты есть. Мне, конечно, так хотелось увидеть твоих детей, но видимо, не суждено. А я-то думаю, почему мой сын так похож на девочку, оказывается, это было заложено в генах.
Женщина расхохоталась, так что аж живот заболел.
— Мам! Ты как Кира.
— Ну да, не зря же я — крестная её брата.
Костины глаза так широко раскрылись от удивления, что женщина всерьез опасалась, не выскочат ли они из орбит.
— Ты — крестная Глеба?!
— О, ты знаком с Глебом? Хотя, да, ты же с Кирой дружишь. Чего это я удивляюсь, вы ведь до шести лет были, как близнецы.
— Я и Глеб? Но я не помню, — завопил Жикин.
— Не мудрено, ты ведь с обрыва сорвался, полгода в больнице провалялся, неделю даже в коме был, а потом выяснилось, что потерял память, — до Кости наконец дошло! Вот почему он не помнил, половину своего детства, хотя никогда не забывал даже незначительные детали! Всё сходится. Вот почему он ощущал себя пустым, словно всегда чего-то не хватало, чего-то очень важного и значительного. — Глеба долго не пускали к тебе, но он проскочил и, когда ты его увидел — упал в обморок. Врач сказал, что чтобы такого не повторялось, ты не должен вспоминать о прошлом, иначе это плохо кончится. Пришлось. Глеб каждый день устраивал истерики и просил его пустить к тебе. А потом года через два смирился. А ты… ты словно опустел, такое ощущение, что ты медленно угасал от одиночества. Когда нам пришлось переехать, ты по случайности попал в одну и ту же школу с Глебом и Кирой, к тому же там преподавала Зина. Кто бы мог подумать, что это произойдет. Я боялась, что ты вспомнишь Глеба, и тебе будет плохо, но, к моему удивлению, ты его не узнал, а он даже не принял попыток подружиться заново.
— О господи, — парень побледнел. — Мам, — начал он робко, — парень, в которого я влюбился — Глеб.
Лиза несколько минут молчала, все больше нагнетая обстановку в душе блондина.
— Я почему-то так сразу и подумала. Не мог же ты забыть свою первую любовь, даже если тебе было всего шесть тогда.
Помолчав опять, женщина с улыбкой добавила, будто смакуя старые воспоминания.
— А, кстати, ты знаешь, что это Глеб придумал тебе кличку, а мне понравилось и я решила тоже тебя так называть. Ты был в восторге и начал вести себя, как кот. А Глебушка все время повторял: «… я нашел себе котенка, на которого у меня нет аллергии!». Это случилось не за долго до твоего падения в овраг.
Костя залился ярким румянцем, ему показалось, что даже уши запылали. Ещё чуть-чуть и пар повалит. Мозг так и кричал: «Внимание! Внимание! Процессор раскалился до придела, кулеры не работают! Срочно охладите систему!»
Немного посмеявшись, Елизавета Ивановна вышла, не подумав, что оставила сына наедине с очень неприличными мыслями.
.
.
.