Одиннадцать

117 1 0
                                    

Мэнсфилд-стрит, Мэрилебон, Лондон.

16 июня 2011 года. 16.00

– Доброе утро, дорогой Кайл, – Макс, должно быть, прилип к дверному глазку, потому что, стоило Кайлу прикоснуться к кнопке звонка, он тут же распахнул дверь и предстал перед режиссером во всей красе: алый бархатный халат, строгие брюки, белая рубашка с галстуком и рубиновыми запонками.

Макс провел Кайла в длинный холл. Старомодная роскошь стен, обитых безукоризненно чистым кремовым шелком, пугала: так изображали прихожую рая в голливудских фильмах пятидесятых годов. В воздухе стоял запах роз и полироли: эксклюзивный коктейль, разлитый в другую эпоху. Длинные стеклянные панели, вделанные в потолок, давали интенсивный, почти флуоресцентный свет, в котором тяжелые ботинки Кайла выглядели крайне неуместно на фоне сверкающего бело-голубого мраморного пола. Время от времени попадались темные статуэтки и каменные фигурки на белых подставках. Что-то древнеперсидское. И огромное зеркало в позолоченной раме, отразившее каждую пору и морщинку на его помятом лице.

– Симпатичная квартира.

– Спасибо.

Кайл бежал на Мэнсфилд-стрит от самой станции метро «Риджент-стрит» и остановился, только когда увидел здание, где обитал Макс. Холл, в котором он ждал, когда его впустят внутрь, был раз в шесть больше его собственной квартиры, а коричневый ковер, густотой напоминавший медвежью шкуру, простирался от одной мраморной стены до другой. Швейцар в серебряной ливрее позвонил Максу на домашний телефон, чтобы доложить о госте. Кайлу пришлось записать свое имя в журнал в кожаной обложке размером примерно с альбом для марок, пока его не проводили к стальным дверям лифта, отполированным, как зеркало.

Едва открыв дверь, Макс принялся сообщать новости:

– Гавриила перевезут в Англию через пару дней и поместят в больницу. Операция прошла успешно, но он страдает от инфекции.

Кайл вздрогнул и пообещал себе навестить Гавриила, хотя эта идея его совершенно не радовала. Кайла донимало слабое чувство вины из-за происшедшего: он слишком увлекся съемкой и злился на старика и поэтому не стал за ним следить. А еще он хотел спросить Гавриила о том, что там говорил врач о птицах и собаках, и от этого чувство вины только усиливалось. Сцена со стариком на больничной койке после встречи с одним из капканов сестры Катерины была бы ненормальной, безвкусной и абсолютно недопустимой, но все же упускать такой материал не стоило. Вот только Кайл все не мог забыть костлявую руку на стене ванной, он не говорил о ней Дэну до самого рассвета, и с первыми лучами солнца она почти исчезла, выцвела. Они засняли, что осталось, и убежали. Дэн хранил тревожное молчание всю обратную дорогу. И это было плохо. Он должен остаться в деле.

Адам Нэвилл  "Судный день"Место, где живут истории. Откройте их для себя