Адам Нэвилл "Судный день"

Девятнадцать

Сиэтл.

22 июня 2011 года. 10.00

В женщине, которая открыла дверь Кайлу и Дэну, с трудом можно было узнать Марту Лейк семьдесят пятого года или хотя бы восемьдесят первого.

В дверном проеме, который словно страдал себорейным дерматитом, стояла как будто высохшая от голода женщина в бесформенном кардигане и тренировочных штанах. Морщинистая шея переходила в лицо, на котором были написаны такое разочарование, печаль и безнадежность, что, казалось, эта пятидесятивосьмилетняя старуха уже перенесла на десять лет больше горя, чем могла выдержать. Сложена она была довольно крепко, но теперь кожа на костях висела складками. Изможденная и опустившаяся, Марта, похоже, не улыбалась с 1977 года, когда порхала с одной богатой вечеринки на другую. Пухлые чувственные губы исчезли в морщинах вокруг рта. Гордая, таинственная улыбка, столь часто мелькавшая в новостных роликах 1975 года, превратилась в поджатую мину. Волосы, затянутые в хвост, поседели.

Но вот глаза остались прежними: умными, красивыми и бдительными. Кайл часто смотрел в них, пока искал фотографии в сети, и вдруг занервничал, как будто почувствовал влияние силы, которую до того недооценивал, или как будто неожиданно столкнулся с девушкой, за которой давно следил.

Она заметила его реакцию, и ей, кажется, понравилось. Улыбнулась, даже не пошевелив губами. Из-за ее спины пахло дешевыми сигаретами и неприбранным домом.

– Оказывается, я еще способна вскружить голову, – смеялась она хрипло, как каркала. Зубы у нее были коричневые. – Входите, ребятки, – через их головы она посмотрела на улицу, а потом отступила в сторону, шаркая ногами в грязных тапках.

В съемном доме, выстроенном в народном викторианском стиле – с фронтонами, изношенными балками и облезлым задним крыльцом, – отсутствовали некоторые цвета. Там, куда просачивался слабый свет, ничего не поблескивало, деревянный пол и балясины утратили теплый красноватый оттенок. Все, что было белым, пожелтело или посерело. Краска с обшарпанных дверей и плинтусов облезала клочками. До уровня глаз стены покрывали ветхие бумажные обои тошнотворно зеленого цвета, а выше, до самого потрескавшегося потолка с облезлой лепниной, шла крашеная штукатурка.

Дом был пустым – но казался не свободным, а скорее заброшенным. От тишины и неподвижности Кайл совсем упал духом.