Стокгольмский синдром

VI

  Сквозь вязкую дрёму, которая не хотела отпускать сознание, Никита медленно просыпался. Чужие руки блуждали по телу, очерчивая выделяющиеся сквозь кожу рёбра, мимолётом затрагивая соски и спускаясь ниже, нигде не задерживаясь надолго. Тёплая ладонь оглаживала поясницу, вновь перебиралась на живот и поднималась вверх до шеи, тонкими пальцами касаясь скул, очерчивая линию губ и медленно проникая полураскрытый рот, касаясь влажного языка. Лёгкий поцелуй в левое плечо, где всё так же виднелись следы от зубов в виде небольшого полукруга, словно стараясь не разрушить утреннюю тишину и негу. Где-то за окном начинали петь птицы и просыпаться прочие насекомые, а полоска утреннего света еле заскакивала в комнату сквозь небольшую щёлочку в импровизированных занавесках.

Пальцы во рту лениво хозяйничали, чуть сжимая язык и, отпуская, будто бы не желая разбудить ношу. Но вскоре они исчезли, перемещаясь к анусу, коснувшись смоченными пальцами пока ещё не сжатого колечка мышц. Никита осознал реальность резко, непроизвольно. В голове быстро промчалась только одна мысль, сменившаяся вновь накатившим сонным забытьем. Тело и разум снова и снова отключались, будто затягиваемые в вязкое, но такое мягкое и уютное с примесью паники, болото. Но проснуться полностью и попросить остановиться не удавалось. Медленно тонкие пальцы растягивали податливое тело, проникая глубже и заполняя собой. С губ юноши сорвался лишь приглушённый стон. Ещё слабые после сна руки попытались оттолкнуть мужчину, но тот всё же был сильнее. Мучитель даже не попытался убрать рук своего любимого. Привстав на руках и наклонившись над расслабленным телом, Рик только снова поцеловал в плечо, покрытое узорными шрамами, и медленно вошёл в любимого, застывая на месте и почти не двигаясь, давая время немного свыкнуться.

— Не надо, — тихо простонал Никита, всё ещё делая слабые попытки к сопротивлению, пытаясь отползти или перевернуться.

— Я аккуратно, мой хороший. Мой любимый. Мой. Ты только мой. Никому не отдам. Никогда, — сбивчиво шептал Рик. Прижимая тонкие запястья к мягкой кровати, и нежно целуя мягкие губы, он начал медленно двигаться, отчего ладони юноши вцепились в простыню. Никита молча лежал, всё ещё медленно выскакивая из полудрёмы, но осознавая, что происходит. Зубы, прикусившие край подушки помогали не издавать вздохов и стонов, оставив возможность только громко дышать. И эти действия не особо нравились Рику, который сейчас только и хотел, что срывать стоны с любимых губ.
Резко остановившись, мучитель вышел из теперь уже напряженного тела, вызывая у Никиты недоумение. Неужели внял мольбам и остановился? Нет, такого просто не может быть. Скорее всего, наоборот, снова хочет мучить и доводить до слёз. Пленник зажмурился, ещё сильнее вцепляясь в простыню и подушку, чтобы перетерпеть возможные муки и унижения, думая только лишь о том, чтобы всё побыстрее закончилось.