Владислав Выставной "Злой"

Часть 4.5.

Первое, что ощущалось еще в туннеле, пронизывающем толстую стену, — это присутствие жизни. Мощной, агрессивной, чужеродной. Поначалу Злой никак не мог понять — откуда у него это ощущение. Потом вспомнил: «обратная связь» — так называли это погибшие ученые из лаборатории агрессивной физиологии. Если ты способен воздействовать на психику живого существа, значит, и оно действует на тебя — в меру собственной психической силы.
Злой прислушался к этим пока еще малознакомым и трудно контролируемым ощущениям. Следовало относиться к ним серьезнее. Кто его знает — дар это или проклятье, однако в любом случае подобный «внутренний радар» во враждебной среде уж точно не помешает. Злой замер посреди туннеля — из-за внутренней крышки следующего котлована наползал знакомый уже туман, и казался он еще гуще, плотнее, еще отвратительнее. Он стелился понизу, медленно поднимаясь и заполняя собой пространство туннеля. Вот туман подобрался к ногам — и стал медленно обволакивать их, подымаясь все выше и выше. В какой-то миг Злой подумал, что задохнется в этом белом мареве, словно в клубах боевого газа, и когда рваные лоскуты тумана подобрались к горлу, он невольно задержал дыхание. Глухо зарычал Цербер. Злой медленно впустил в легкие влажный воздух Злой Тверди. Подождал немного, пока глаза привыкали к восприятию мира в серой густой мгле. И осторожно двинулся дальше. На этот раз его верный спутник не стал рваться вперед. Он предпочел держаться рядом, настороженно водя ушами и принюхиваясь к незнакомым запахам. Выход из тоннеля тонул в густых тонких лианах.
Что-то подсказало остановиться и сунуть вперед костяную духовую трубку. Едва трубка коснулась одной из лиан, ее буквально выдернуло из рук и утащило куда-то вверх. Лианы хищно зашевелились, словно волосы мифической Медузы Горгоны. Цербер неуверенно заворчал. Вот, значит, как. Уже на входе в этот злобный мирок ждала ловушка. Что же дальше?
Злой присмотрелся и под взволнованно подергивающимися нитями лиан заметил россыпи изломанных костей. Надо полагать, он не первый, кем здесь решили полакомиться. Припав к бетонному покрытию, Злой осторожно пробрался под ближайшими нитями, подобрал несколько наиболее крупных костей, подался назад — и быстрой «очередью» выбросил подобранное в гущу лиан. Живые нити будто взорвались движением. Кости были схвачены и в одно мгновение разломаны в щепки, растасканы жадным гибридом растения и животного. Пожалуй, это создание будет разочаровано питательной ценностью добычи. Но пока оно разбирается, в густых зарослях нитей образовался более-менее безопасный проход. И Злой, с бесшумно следовавшим за ним зверем, нырнул в туманную мглу. Под ногами отвратительно чавкало. Босые ступни погружались в какую-то мягкую массу и чувствовали, как что-то шевелится и норовит впиться в подошву. Серая пелена вокруг кишела тенями. Глухие звуки доносились со всех сторон, отдаленно напоминая то, что можно услышать в лесу, — жужжание насекомых, пение птиц и еще бог знает что, только невероятно искаженное, уродливое. Злой едва успел увернуться от чего-то крылатого, размером с кулак, бросившегося прямо в лицо. Это нечто мерзко прожужжало мимо, оцарапав ухо.
— Проклятье... — резко присев, пробормотал Злой. В тот же миг над головой пронесся целый рой подобных насекомоподобных тварей с цепкими лапками и острыми раздвоенными жалами, — и наперерез этому рою вынырнул еще один крылатый монстр, на этот раз покрупнее и позубастее, — и на лету выхватил одно из этих насекомых, исчезнув с добычей в тумане. Злой, услышав за спиной какую-то возню, мгновенно обернулся: Цербер раздирал на куски многоножку размером с удава. Откушенная половина гадины извивалась и щелкала огромными жвалами, в агонии стремясь достать и покалечить врага. Со всех сторон послышался нарастающий шорох: сюда уже спешили местные обитатели, предполагая обильное пиршество. Самым опасным в этой ситуации было впасть в оцепенение от бешеного напора чужеродной жизни — и тогда уж погибнуть наверняка. Злой ринулся вперед — пригнувшись, чтобы было меньше шансов налететь на один из многочисленных роев мелких крылатых существ, вспарывающих над головой воздух, словно стаи взбесившихся офисных вентиляторов. А позади уже шумно пожирали агонизирующую многоножку. Цербер, видимо, уже освоился в мире местных запахов и теперь двигался чуть впереди, отчего голова его расплывалась в туманной взвеси. Теперь Злой здорово пожалел о столь некстати утраченных ботинках: пробираться по этой склизской почве, усеянной подозрительной растительностью и наверняка паразитами, было не только неприятно, но и добавляло опасности подхватить какую-нибудь смертельную заразу.
Поскольку он двигался пригнувшись, словно боец, идущий в атаку под пулеметными очередями, то мог в подробностях разглядеть странную здешнюю растительность. Практически всю поверхность котлована оплетала густая сеть сиреневых, пульсирующих как вены, стеблей, беспорядочно спутывающихся друг с другом и норовящих ухватить идущего за ноги. В какой-то момент им это удалось — и Злой, споткнувшись, грузно рухнул и покатился в неглубокую ложбину, под конец больно стукнувшись о какую-то железку. Не успев удивиться, отпрянул: прямо в лицо ему смотрел пустыми глазницами человеческий череп. Злой подобрался, готовый броситься наутек, и осторожно поднял находку. Обычный человеческий череп. Только с аккуратной дыркой на макушке. Словно кто-то зубастый откусил и сплюнул черепную крышку, после чего выхлебал мозг. Злой быстро огляделся. Здесь все густо заросло этой синеватой венозной порослью, которую он окрестил для себя «ползучей сельвой». Непонятно, откуда в голове возникло это словосочетание — наверное, весь этот отвратительный пейзаж вызвал какие-то ассоциации с влажными тропическими лесами Южной Америки, где довелось проходить практику. Но это было тысячу лет назад, в прошлой жизни, а сейчас он вдруг вспомнил про железку, о которую так больно ушибся. Отодвинул рукой теплую шевелящуюся растительность — и даже крякнул от неожиданности.
Железкой оказался самый настоящий ручной пулемет. Облегченная модель с укороченным стволом, какие применяют для спецопераций. Злой быстро отсоединил массивную железную коробку под стволом, откинул крышку. О-о, настоящий подарок — пол-ленты с патронами! Он продолжил лихорадочный поиск, яростно разрывая многослойную путаницу «вен», и в один прекрасный момент в лицо брызнула темная жидкость. Капля попала на язык — и Злого тут же скрутило в рвоте, словно кто-то нажал на кнопку «блевать». Отплевавшись и отдышавшись, он продолжил поиски. И получил заслуженный приз: знакомый уже «скорпион» с парой полностью снаряженных запасных «рожков» и саперную лопатку в придачу. Последняя пришлась особенно кстати: орудуя ею как мачете и стараясь не нахлебаться содержимого брызжущих растительных «вен», Злой составил для себя более-менее ясную картину происшедшей здесь трагедии. Когда-то здесь держали оборону. И, судя по обилию неизрасходованных боеприпасов, оборона была недолгой. Взгляд наткнулся на обрывок серой ткани с нашивкой «ВБ», грязные клочья биозащитного комбеза и еще кое-какое оружие — но все эти железные штуки кто-то успел попробовать на вкус. Хотя трудно даже представить — кто мог вот так искорежить штурмовую винтовку, откусить половину трубы гранатомета? Изжеванные стволы автоматов под ногами создавали ощущение беспомощности и вызывали крайне неприятные ожидания. Больше ничто не напоминало здесь о былом человеческом присутствии. Разве что еще вот этот форменный ботинок с торчащим из него обломком кости.
Злой сделал для себя короткий и простой вывод: отсиживаться в обороне — гиблое дело. Нужно бежать, прорываться — но только не ждать, когда придут те, для которых пулеметный ствол окажется простой зубочисткой.
В тот же миг он ощутил своим странным, вновь открывшимся «внутренним радаром»: со всех сторон в тумане сюда шли живые существа. Довольно крупные и агрессивные. Ведь все, что он из себя представлял со своим пулеметом и закинутым за спину «скорпионом», — лишь неожиданное угощение для того, кто доберется до ложбины первым. Цербер подтвердил правильность этой мысли рычанием. И Злой, подхватив оружие, рванул дальше — в ту сторону, где, по его расчетам, должен был находиться переход в следующий котлован. Стремительной тенью Цербер метнулся вперед — словно желая оградить лишенного обоняния хозяина (вожака, друга?) от невидимой угрозы.
Из тумана донесся низкий яростный рык. Злой передернул затвор пулемета и ринулся на звук. Толку от оружия было мало: все, что он видел, было беспорядочным метанием каких-то серых клочьев. Можно было открыть огонь в это «нечто», но где гарантия, что он не подстрелит ценного спутника? Возня стихла столь же резко, как и началась. Злой приблизился, и первое, что увидел, — окровавленную морду Цербера. Казалось, зверь здорово повозился в огромном чане со свежим фаршем. Радовало то, что эта темная кровь принадлежала другому монстру: растерзанное тело, размером с нильского крокодила, с шестью когтистыми лапами и длинной, усеянной мелкими зубами пастью, все еще дергалось в местной «травке», а «ползучая сельва» уже взбиралась на него, проникая тонкими пульсирующими отростками вглубь разорванного брюха. Казалось, даже было слышно, как сельва с жадностью высасывает соки из агонизирующего тела. Надо думать, через несколько минут от него не останется и следа. Особенно учитывая звуки, издаваемые стремящимися на запах смерти трупоедами.
— Вперед! — шепнул Злой.
И Цербер послушно отправился прокладывать путь. Впрочем, ему не требовалось слов — Злой вдруг мимолетно ощутил, что это часть его самого бежит там, впереди, перебирая мягкими лапами и внюхиваясь в наполненный информацией воздух. Это было странно и удивительно: зверь внутри него будто нашел себе более удобное тело. Разум остался в теле человеческом, злоба и инстинкты — в зверином. И четвероногий монстр с наслаждением рвал острыми клыками подвернувшуюся плоть, чувствуя ни с чем не сравнимый аромат свежей крови. Это ощущение длилось недолго — но оно повторялось, повторялось все чаще, словно упрочивая это противоестественное единение человека и монстра.
И два чудовища продолжали пробираться вперед, пробивая себе дорогу среди себе подобных. Этот жуткий, замкнутый в четырех бетонных стенах мир не давал расслабиться ни на секунду. Он, словно рыбачья банка с червями, был под завязку набит жизнью. Уже казалось немыслимым пересечь все это пространство — и не быть убитым любой из обитающих здесь тварей.
Злой задыхался от напряжения, лицо его разъедали пот, кровь и ошметки убитых саперной лопаткой тварей. Он здорово наловчился отбиваться ею от назойливых насекомых, стремящихся проломить ему череп и отложить в мозги личинок. Он уже проклинал себя за идею взять этот чертов пулемет: в условиях нулевой видимости толку от него было мало, а значительный вес грозил лишить сил перед последним спасительным рывком. Но какое-то тупое чувство мешало бросить оружие. По-крайней мере, оно придавало хоть немного уверенности и спасало от угрозы свихнуться от наседающего со всех сторон ужаса. Через какое-то время Злой убедился, что несколько преувеличил собственную «аппетитность» в глазах местных монстров: и без его участия вокруг вовсю жрали и убивали друг друга. Злой стал свидетелем каскада взаимных пожираний, который в другой обстановке мог бы показаться забавным: крылатая тварь, проглотившая небольшую шуструю многоножку, была тут же атакована еще большей крылатой тварью, которая, в свою очередь, была сбита на лету себе подобным существом. Однако каннибала вскоре тоже постигла печальная участь: насытившаяся тварь не смогла увернуться от нападения упавшей оттуда-то сверху то ли змеи, то ли чьего-то щупальца, в результате чего потеряла крыло — и рухнула, трепеща, наземь. После чего была молниеносно сожрана все теми же шустрыми многоножками. Все — стремительная пищевая цепочка замкнулась.
Злой шел уже долго, но чувствовал, что не добрался и до половины котлована, — слишком много времени и сил уходило на стычки с мелкими свирепыми существами. Однако присесть и отдохнуть даже в голову не приходило: это было равносильно самоубийству. Не стоило забывать о тех, не встреченных пока существах, что расправились с отрядом подготовленных бойцов ВБ.
Между тем поверхность ближе к центру котлована повышалась, образуя то ли холм, то ли карликовую горную гряду. Видимо, за время существования этой части Утилизатора здесь успело накопиться немало «осадочных пород» из продуктов жизнедеятельности этого бурно развивающегося мира мутантов.
В один момент нога провалилась в какую-то яму, и Злой едва удержал равновесие. Отскочил назад — и вовремя: из хорошо замаскированной дыры в почве с ревом выскочила огромная пасть на гибкой шее толщиной с фонарный столб. Особенно поражало то, что пасть раскрывалась на четыре лепестка-челюсти, усеянных мелкими, острыми, как иглы, зубами. Злой не стал тратить время на изучение этого чуда природы, а просто разнес жадную гадину короткой очередью из «скорпиона». И двинулся дальше — теперь уже внимательнее глядя под ноги. Злой старательно отгонял мысль, что может и не дойти до стены, однако силы начали оставлять его, ноги предательски дрожали и отказывались идти дальше.
На небольшом возвышении из слежавшегося перегноя он все же остановился и рухнул на колени, опершись на ствол пулемета. Дыхание Злого было хриплым, неровным, сердце бухало, как китайский гонг, перед глазами все плыло, смешиваясь с туманом в кроваво-серый коктейль.
— Твою мать... — прохрипел он и сплюнул. Струйка слюны повисла на губе длинной тягучей каплей. — Кажется, я и вправду спекся...
Цербер, замерший рядом, неподвижно вглядывался в грязно-молочную завесу. Он чуял что-то, и это было плохо. Только вот встать и идти было уже невозможно... ...Сначала показалось, что это удары сердца заставляют содрогаться все тело. Но тело вроде уже стало понемногу отходить от яростного марш-броска. И стало ясно, что это не его внутренняя дрожь. Почва содрогалась под чьими-то тяжелыми шагами. Все отчетливее, все ближе — и вот из поля зрения внезапно исчезли все эти летучие маленькие монстры, перестали мелькать за спиной неясные тени. Словно знали, что здесь сейчас находиться небезопасно. Злой заставил себя встряхнуться, подтянул поближе пулемет. Выдернул сошки, чтобы ухватиться поудобнее, — и стал ждать. Шаги приближались, и холм содрогался, будто в него забивали бетонные сваи. В какой-то момент все прекратилось и наступило короткое затишье. И тут случилось нечто неожиданное и совсем уж жуткое. Цербер завыл. Завыл протяжно, невыносимо тоскливо, словно оплакивал собственную, уже предрешенную смерть. И тут же в тумане возник силуэт чего-то огромного, не поддававшегося описанию, нависавшего над путниками, закрывавшего размытый свет далеких прожекторов. Не давая ужасу вырваться на свободу и завладеть всем его существом, Злой вскинул ствол пулемета в зенит — туда, где предполагал увидеть «голову» неизвестного чудовища, — и спустил курок. Пулемет затрясся в руках, извергая в туманную мглу пунктир трассирующих пуль. Неимоверный рев разнесся над котлованом. Настолько мощный, подавляющий волю и разум, что Злой оцепенел, бессмысленно удерживая спусковой крючок: боезапас был расстрелян окончательно и, судя по всему, безрезультатно.
Остекленевшим взглядом он тупо уставился на дымок, вьющийся над горячим стволом. Весьма вовремя в голове вспыхнули картинки, напомнившие о судьбе почивших бойцов. Повинуясь внезапному, инстинктивному порыву, Злой вдруг отбросил оружие — и кубарем откатился в сторону. Следом метнулся и Цербер. В то же мгновение что-то огромное и неимоверно тяжелое рухнуло аккурат туда, где только что со своим пулеметом располагался Злой. Гнилая почва фонтаном брызнула во все стороны. Наверное, это была одна из титанических конечностей разъяренного монстра, рассмотреть которого в этом мутном киселе не представлялось возможным. Эта громадная, размытая тень казалась воплощением злобного божества, всесильного тотемного идола этого мира. Злой знал, что перед этим монстром он — как на ладони. Чудовище видит его. Чует. Оно пришло, чтобы сожрать его. А может, просто убить — приводя в равновесие силы этой Злой Тверди. И жить оставалось какие-то секунды — потому что убежать от чудовища невозможно.
Злой замер, как безмозглый кролик под взглядом анаконды, и равнодушно ощутил, как что-то огромное склонилось над ним, почувствовал, как на голову обильно закапала слюна из огромной голодной пасти...
Он тупо посмотрел на бесполезный «скорпион» в своих руках, за который все еще цеплялся как за спасительную соломинку, с отвращением отбросил его в сторону. Последнее, на что еще был способен Злой, — это устало думать. Он вспомнил, как шарахались от него твари в той, воистину Тихой Тверди, и из последних сил отправил чудовищу мысленный приказ: «Убирайся!» Но эта тварь была настолько же чудовищной, насколько и тупой. Она казалась совершенно непрошибаемой для психического воздействия. И когда Злой понял, что никакими уговорами, никаким оружием — ничем — не одолеть всю эту необузданную звериную мощь, в нем будто что-то взорвалось.
...Его руки слишком слабы, зубы мелки, и реакция не идет ни в какое сравнение с возможностями самого слабого из всех этих кровожадных мутантов.
...И сейчас, прямо в эту минуту, ему придет конец. Пустой, бездарный конец невероятно длинного, почти бесконечного пути. Все его предназначение — если оно вообще есть — растворится в желудке безмозглой гигантской особи. Его скрутило от ненависти. Неконтролируемой, совершенно невыносимой, поглощающей все существо ненависти — как тогда, в лаборатории. Злой заорал, словно от раздирающей изнутри боли. Это и была боль — боль, рвущая душу. Он сам стал этой ненавистью, физически ощущая, как хлынули от него во все стороны отравленные черные волны. Толпы хищников отшатнулись от него, будто от опасной ядовитой гадины. И это гигантское, наверное, самое свирепое и живучее существо в недрах этого ада вдруг прервало выделение слюны и желудочных соков. Возможно, даже потеряло аппетит. Даже для самых кошмарных мутантов его ненависть была слишком уж омерзительной. Злой корчился от необъяснимой психической боли, уже не думая о внешней угрозе. Внутри себя он увидел нечто неимоверное, более страшное. Он катался в грязи, схватившись за раскалывающуюся голову, в ужасе задавая себе вопрос — что же такое он сам?! С кем он мог сравнить себя? Со скунсом, в целях защиты испускающим нестерпимое зловоние? С каракатицей, окутывающейся непроглядной чернотой испускаемых в воду чернил? Все это слишком обыденно, не применимо к уродливому миру мутантов. Он оказался достойным своих врагов. Он сам был монстром.