Узы

Глава 3

9 октября – 14 октября
День одиннадцатый, пятница
Черт. Сон был слишком ярким, как наяву. Драко застонал, просыпаясь, и повернулся в кровати, машинально проверив, спит ли Поттер.
Слава богу, да. Слизеринец боялся, что говорил во сне, а учитывая, что именно ему снилось, это было бы, по меньшей мере, неловко.
Вот уже второй раз за последние две ночи его будит неудовлетворенное желание, и он уже сбился со счета, сколько раз просыпался на мокрых простынях. Спасибо Маркусу Флинту с его очищающими заклинаниями, иначе пришлось бы объяснять Поттеру, почему каждый день приходится менять постельное белье. Драко попробовал наплевать на дискомфорт и снова уснуть, но примерно через десять секунд вскочил и направился в ванную.
- Малфой? – сонный голос гриффиндорца заставил его остановиться. – Ты в порядке?
- Эмм, да, - Драко запнулся, проклиная Поттера за несвоевременность разговора.
Тот медленно сел.
- Неправда. Что случилось?
- Эээ, ничего. Мне... мне надо выйти, - пробормотал Драко, закрывая за собой дверь ванной и опираясь на нее спиной.
Он постарался удовлетворить себя так бесшумно и быстро, как только было возможно, и, получив разрядку, потонул в волне облегчения. Пришел в себя, по-прежнему опираясь на дверь, применил очищающее заклинание и подождал еще несколько минут в надежде застать Поттера спящим, когда вернется в спальню.
Глубоко вздохнул, осторожно открыл дверь и сразу же понял, что гриффиндорец все еще сидит в постели, обхватив руками колени.
- Ты в порядке? – повторил он, когда Драко вернулся в кровать.
Слизеринец молча кивнул.
- Эээ... Поговорим об этом? – тихо спросил Поттер.
- О чем тут разговаривать?
- Я... я знаю, что произошло, - поспешно выпалил тот. – Помфри объясняла...
- Что ж, значит, знаешь, - Драко был рад, что его голос прозвучал как обычно и что темнота в комнате не позволяла Поттеру увидеть румянец, заливший лицо блондина. – Так о чем тут говорить?
- Я только подумал... Я имею в виду, есть ли... эмм, есть ли что-нибудь... ладно, забудь, – гриффиндорец снова лег и отвернулся.
Драко заметил, как напряглись поттеровские плечи, ощутил исходящие от гриффиндорца смущение и беспокойство и выдохнул:
- Поттер.
- Да?
- Тебе тоже снятся эти сны?
Гриффиндорец вздохнул.
- Да.
- Давно?
- Уже несколько дней. Точнее не скажу.
- И о чем они?
- А ты как думаешь? Все почти так, как говорила Помфри. – а она сообщила им в медицинских терминах: можно ожидать, что их нормальные ночные подростковые фантазии вместо случайных образов и эмоций будут все больше концентрироваться друг на друге.
Воцарилась долгая, напряженная тишина.
- Я так надеялся, что этого не произойдет, - тихо произнес Поттер.
- Тоже рассчитывал на платоническую связь?
- Да.
- Ты же знал, что это невозможно. Почти невозможно. Мы не братья и не друзья на всю жизнь.
- Я все-таки надеялся, - Поттер перевернулся на спину и с отчаянием уставился в потолок. – И ты, по-видимому, тоже. Да?
Драко тяжело вздохнул.
- Да.
- Надо рассказать Помфри.
- Только попробуй.
Поттер закрыл глаза.
- Я не думаю... - он нахмурился, словно подбирая подходящие слова, и наконец тихо произнес: – Не думаю, что смогу это сделать.
- Вряд ли у нас есть выбор, - заметил Драко.
- Это почти... почти изнасилование – заниматься сексом, когда на самом деле этого не хочешь.
- Мерлин, Поттер, а как ты думаешь, почему проклясть связующим заклятьем – серьезное преступление? – огрызнулся Драко. «Избави боже от непроходимых тупиц», - мысленно добавил он, но воздержался от высказывания этого вслух.
Помфри была права, заметив, что если он расстроит Поттера слишком сильно, тот не сможет расслабиться настолько, чтобы позволить природе взять свое. И хотя раньше это Драко совсем не волновало, теперь он сдержанно допускал, что тут есть определенный смысл. Чем больше стеснения будет чувствовать Поттер, тем дольше продлится его сопротивление. И давить на него – не выход. Даже сейчас нервы Драко натянуты как струны из-за беспокойства гриффиндорца; заставь того защищаться еще сильнее – и это сторицей вернется через связь.
Чудесно. Он так и будет снова и снова просыпаться возбужденным, и единственный человек, который может помочь ему - жалкий неудачник, слишком испуганный как перспективой потерять девственность, так и собственными переживаниями, чтобы быть в состоянии хоть что-нибудь предпринять.
И еще больше бесило, что этот жалкий неудачник тоже, по-видимому, все чаще всерьез возбуждался, чем, надо полагать, только усиливал степень возбуждения Драко, и это в свою очередь влияло на Поттера. Они стимулировали друг друга из-за постоянного соседства и глупой, дурацкой связи, и Драко ничего не мог сделать, чтобы справиться с ситуацией. Кроме как попытаться наколдовать или, в крайнем случае, изобразить сверхчеловеческое терпение, чтобы не перепугать проклятого ребенка, с которым он связан.
- Я действительно не хочу... делать это, - запинаясь, произнес Поттер. – То есть хочу, но не буду.
- В конце концов придется. На самом деле, это не изнасилование. К тому времени, как мы этим займемся, ты будешь хотеть – по определению. Иначе тот, с кем ты связан, не станет даже пытаться что-нибудь сделать, потому что через узы почувствует твое нежелание.
- Так ты можешь чувствовать?..
- Конечно, могу, ты... - Драко прикусил язык, не позволяя себе выплюнуть оскорбление. – Рассказать? Сейчас ты боишься нас обоих. Меня – из-за моей заинтересованности, себя – потому что часть тебя хочет, чтобы я интересовался тобой.
- Как ты узнал? – спросил Поттер после секундного замешательства.
- Это же не продвинутая арифмантика, - Драко потер лоб, понимая, что в результате беседы снова возбудился. – Потрясающе. Мы оба это чувствуем, но из-за твоих эмоциональных проблем и дурацких моральных принципов так и будем черт знает сколько времени доходить до ручки. Потрясающе. Просто потрясающе.
Слизеринец решительно захлопнул рот и встал с кровати, прежде чем успел высказать что-нибудь еще более расстраивающее.
- Ты куда? – удивленно поинтересовался Поттер.
- Собираюсь принять долгий холодный душ, ты, мерзавец, – раздраженно бросил Драко. – Спи дальше.

День тринадцатый, воскресенье
- Гарри, нельзя до конца жизни этого бояться, - мягко увещевал Люпин.
- Дело даже не в том, что я боюсь. Я... я не доверяю ему. Он мне не нравится.
- Но...
- Знаю. Но все же... Мы даже спорить стали больше, с тех пор как... - Гарри закусил губу.
Слишком быстро все вышло из-под контроля.
Он отчаянно хотел избавиться от снов, эмоций, желаний, от реальности того, что прикосновения, бывшие когда-то обычными, стали теперь кое-что значить. Малфой, привлекая внимание Гарри, задерживал руку на его плече немного дольше, чем нужно, а Гарри отталкивал Малфоя с дороги немного сильнее, чем нужно, потому что часть него вместо этого хотела притянуть слизеринца ближе. Они все чаще переругивались – одежда одного, разбросанная по стульям и креслам, и неспособность другого запомнить, куда он положил галстук, стали теперь основными проблемами и даже начали принимать сексуальную окраску, поскольку Гарри смущало, насколько живым выглядит слизеринец, когда он на самом деле очень сердит.
Малфоевские ехидные замечания и манера растягивать слова, отпуская насмешки, раздражали, так как показывали, что тот держит себя в руках. Его разъяренная тирада в адрес Гарри, бросившего мантию в кресло прямо поверх эссе, на которое слизеринец потратил три часа... Здесь не было ни потери контроля, ни пристрастности. Ничего, кроме эффектного негодования по пустячному поводу, который ни за что не вызвал бы такой ярости, если бы не это напряжение между ними.
Гарри ощущал малфоевские желание, гнев или неудовлетворенность и теперь не всегда мог сказать, какая из эмоций его собственная, а какая – нет. Он знал только, что сила этих чувств изматывает его.
- Вам нужно бывать с друзьями, - посоветовал Люпин.
- Но это... слишком неловко. Когда мы начинаем спорить в классе или библиотеке, а все вокруг слышат это... невозможно вынести, как они смотрят на нас. И понимают, что происходит и почему мы ссоримся. Слизеринцы, по правде говоря, делают ставки, сколько мы еще продержимся... - он сглотнул. – А Гермиона сказала, что «Пророк» и «Придира» все время продолжают о нас писать.
- Да, я видел, - Люпин с отвращением покачал головой. – Замечательно глупые статейки.
- Я почти рад, что сейчас мы не ходим есть в Большой зал. Все эти взгляды через какое-то время начинают утомлять.
- Могу себе представить, – заметил Люпин. – Друзья заходят к тебе?
- Не так часто. Я... мы...
Как это объяснить? Как объяснить возникающую неловкость, когда они ловили себя на том, что слишком долго смотрят друг на друга, и понимали, что это, скорее всего, заметно окружающим? Из-за этого Гарри краснел и смущался, а Малфой отстранялся еще более холодно и резко. Из-за этого слизеринец мрачно сообщил приятелям, что предпочитает заниматься один, и Гарри тоже перестал приглашать друзей, не желая наблюдать обмен понимающими взглядами и раздражение гриффиндорцев на то, как Малфой обращается с ними.

Это было ужасно. Постоянно чувствовать себя одиноким, рассерженным и... и испуганным. И - не надо забывать - возбужденным, все время возбужденным. Все проклятое время. Приходить в смятение от вида волос Малфоя, его глаз, чистых линий его лица... Гарри фантазировал во время занятий так часто, что почти привык к этому, но возможное воплощение мечты в реальность было даже страшно представить. Он сидел на арифмантике, но в итоге понимал, что воображает, как касается Малфоя, а его рука уже действительно лежит рядом с рукой слизеринца. Он представлял, как переплетает их пальцы вместе, для большей близости, но тогда... тогда Малфой, вероятно, только посмотрит на него, вздернув бровь, а Гарри почувствует себя отвергнутым, испуганным и сердитым.
- Гарри?
- Я не могу, просто не могу говорить об этом, - произнес Гарри, чувствуя комок в горле.
Он покосился в ту сторону, где Малфой должен был готовить уроки, но тот не занимался, а наблюдал за гриффиндорцем потемневшими, голодными глазами; и пока они так смотрели друг на друга, Гарри хотелось придвинуться ближе, прикоснуться, послать все к черту, прижать к себе, наорать...
- Не могу. Простите. Мы поговорим завтра, - запинаясь, произнес мальчик и выбежал из гостиной, не дожидаясь ответа Люпина.

День четырнадцатый, понедельник
«Какая-то извращенная психологическая пытка», - думал Драко, чувствуя себя несчастным. За почти семь лет он еще никогда так не скучал на зельях. Снейп будто сговорился с тем, кто наложил проклятье, и читал лекцию настолько монотонно и неинтересно, что не оставалось ничего другого, кроме как прокручивать в голове еще одну бессмысленную фантазию о Поттере. Прикоснуться к нему, обнять, раздеть, соблазнить...
Драко глубоко покраснел, неспособный сконцентрироваться, а сидящий рядом Поттер продолжал конспектировать лекцию, явно полностью сосредоточенный на уроке и совершенно не обращающий внимания на то, какой оборот приняли мысли его соседа. Слизеринец мог думать только о расстоянии между их губами, а Поттер просто писал конспект. Словно на него и узы не действовали. Кровь бросилась Драко в голову и, к сожалению, не только в голову, прежде чем он попытался обуздать гнев, возблагодарив Мерлина, что гриффиндорец сейчас не смотрит на него. В противном случае они бы снова неосознанно «утонули во взглядах», как случалось слишком часто, настолько, что сокурсники почти перестали удивляться.
Что ж, Поттер не смущен. Вот и славно, значит, у Драко появляется шанс избавиться от собственного смущения. Можно, например, заняться конспектом, хотя это бессмысленно, так как самое большее, на что он способен - записывать каждое шестое-седьмое слово из сказанных Снейпом. «Так принято, и скандинавский изменится, более чем», - последнее, что появилось в его тетради.
Или можно придвинуться к Поттеру, совсем чуть-чуть, чтобы только прикоснуться, как они все чаще делали в последнее время; это, может быть, слегка уменьшит терзающее его беспокойство...
Гриффиндорец отложил перо и потер глаза. Драко бросил взгляд в его тетрадь.
Поттер ничего не конспектировал. Он написал один раз греческий алфавит и трижды – футарк, датский рунический. Нарисовал перо, парту, стул, Гермиону Грейнджер, двенадцать трехмерных коробочек и наложил несложное заклинание, чтобы заставить их всех танцевать по странице.
Драко слегка подтолкнул гриффиндорца локтем и пробормотал:
- Будь внимательней.
Поттер медленно кивнул, сглотнул, взял перо и поднял глаза.
Драко почувствовал, как его сердце сбилось с ритма, когда, о боже, он увидел, что лицо Поттера покраснело, а губы слегка раздвинулись – и от этого зрелища нельзя было оторваться – и гриффиндорец был разгоряченным и близким, а его грудь слегка вздымалась – и смотреть на это было все больнее, господи, Драко не мог просто сидеть, ничего не делая, сейчас, когда ему так мучительно нужно придвинуться ближе...
Глянув вниз и обнаружив, что не только он демонстрирует физическое следствие внутреннего состояния, слизеринец подтолкнул ногу к Поттеру; их бедра, как это стало обычным в последнее время, прижались друг к другу, но сейчас этого было до безумия недостаточно, это принесло не облегчение, а напротив, невыносимую муку. Драко поерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобней, но добился только того, что у него встало еще сильней; Поттер, о боже, тоже слегка подвинулся, и пришлось, сунув руку под парту, осторожно коснуться ноги гриффиндорца, чтобы успокоить его.
- Не надо, не поможет, - прошептал Драко, но Поттер протиснул ладонь между ними и переплел их дрожащие пальцы.
Слизеринец закусил губу, чтобы удержаться от вздоха.
- Нельзя, урок же... - снова прошептал он, разочарование нарастало с каждой секундой, и это было невыносимо. Если бы только можно было утешить себя надеждой получить разрядку после занятий, но он не мог – Поттер продолжал держать их обоих на голодном пайке... Драко зажмурился и попытался думать о чем-нибудь отвлеченном. Бесполезно. Открыв глаза, он увидел, что хмурящийся Блейз переводит взгляд с него на Поттера, а затем приподнимает брови. Блондин покачал головой, снова закрыл глаза, но прежде заметил, как щурится Уизли, очевидно вполне разобравшийся в ситуации.
- Гарри? – рыжий наклонился к другу. – Ты как?
Поттер потряс головой, выпустил руку блондина и спрятал лицо в ладонях.
- Мистер Поттер? – протянул Снейп, и у Драко от ужаса скрутило живот. – Не хотите ли рассказать нам, какое из свойств женьшеня является ключевым именно для этого зелья?
- Нет, он не хочет, - выпалил Драко прежде, чем сумел остановить себя, почти испуганный собственным хриплым и дрожащим голосом. – Пожалуйста, спросите кого-нибудь еще.
Воцарилась полная тишина; сокурсники бросали на него потрясенные взгляды, а Снейп, казалось, был захвачен врасплох.
- Профессор, пожалуйста, спросите кого-нибудь еще, - вслед за другом повторила Панси. Снейп кашлянул и без колебаний вызвал другого студента.
- Спасибо, Панси, - тихо поблагодарил Драко.
- Вам нужно уйти отсюда, - зашептал Уизли.
- И чем заняться? – огрызнулся Драко. – В шахматы поиграть?
Уизли проигнорировал выпад.
- Гарри, послушай, так нельзя. Ну, давай же. Не глупи. Вы просто сведете друг друга с ума, если будете и дальше так... - взволнованно бормотал он.
Драко почувствовал благодарность, смешанную с негодованием: надо же, именно Уизли просит за него. Рыжий настойчиво продолжал свои увещевания, но слизеринец знал, что все впустую, что Поттер, судя по ощущениям, уже выстраивает защитные барьеры.
- Вот что. Я ухожу, - внезапно решил Драко, оправил мантию и начал поднимать руку.
- Не смей! Малф... - Поттер вцепился в него, но блондин высвободился.
- Профессор?
- Да, мистер Малфой?
- Можно мне уйти? – произнес он так ровно, как только мог.
Снейп перевел пристальный взгляд с него на Поттера и коротко кивнул. Драко встал и, не обращая внимания на любопытные взгляды, вышел из класса. В сопровождении разъяренного гриффиндорца.
- Какого черта... Что, совсем не можешь держать себя в руках?
- На себя посмотри! Даже твой собственный друг советует вести себя разумно, но ты слишком упрям, чтобы...
- Не впутывай Рона!
- Мы оба спятим из-за тебя! – заорал Драко, теряя всякое терпение.
- Если и спятим из-за кого-то, так только из-за тебя! По твоей милости мы почти все время наедине, а когда выходим на люди, ты становишься до черта невыносимым – можно предположить, что...
- Поттер, узы не заставляют ни «общаться с другими людьми», ни «ворковать как чертовы влюбленные голубки»! Они только указывают, совершенно определенно, что нужно делать; и мы могли бы разобраться с проблемой прямо сейчас, если бы ты не был воспитанным магглами полукровным КРЕТИНОМ!
- ДА ПОШЕЛ ТЫ! – завопил Поттер.
- Я бы с радостью, можешь поверить! К несчастью, я женат на Том-Кто-Вечно-Хранит-Себя-Для-Бог-Только-Знает-Кого, и клянусь, если ты скажешь, что это не брак, я убью тебя, потому что именно это и есть брак - когда НЕ трахая человека, на которого имеешь право, ты к тому же не способен трахать никого другого!
- У меня нет к тебе ни ДОВЕРИЯ, ни ЛЮБВИ, неужели до тебя это не доходит!
- А неужели до тебя не доходит, что ни доверие, ни любовь не имеют никакого отношения к узам?!
- Ты!..
- Отлично! – выкрикнул Драко. – Замечательно! Будь по-твоему. Обед через час, пойдем в Большой Зал. А пока, если позволишь, я приму еще один ледяной душ и постараюсь держаться от тебя настолько далеко, насколько это в человеческих силах.

К тому времени как они добрались до Большого зала, напряжение между ними возросло настолько, что темнело в глазах. Поттер направился прямо к гриффиндорскому столу, и, поддавшись импульсу, Драко шлепнулся на скамью за слизеринским. Гриффиндорец удивленно оглянулся.
- Что ты делаешь?
- Я говорил, что мы будем обедать в Большом зале, но не сказал где.
- Я не сяду за ваш стол.
- Отлично. Приятного аппетита, - бросил Драко, хватая тарелку и накладывая еду. Суп, салат, тыквенный сок – его привычные блюда, он снова за знакомым столом, со старыми приятелями, и все было бы совершенно по-домашнему, если бы только не пульсирующая головная боль и дымка перед глазами.
Драко машинально начал есть, не вступая в разговоры, стремясь прогнать физический и эмоциональный дискомфорт, отчаянно пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то, все равно на чем. Например на том, как интересно изменилось течение беседы, пока соседи по столу, удивленные его присутствием, обменивались любопытными взглядами, а кое-где даже воцарилось неловкое молчание.
Правда, интересно. Не считая того, что было трудно сосредоточиться, когда весь мир, казалось, сузился до сбивающих с толку, противоречивых физических ощущений и эмоциональных порывов. Мучительное желание, гул в ушах, тошнота, натянутые нервы, головная боль, зуд, жжение под ложечкой, изнеможение... Дотронуться, принять, возбудиться, увлечь, закричать, сдаться, расплакаться, уснуть...
Драко ухватился за край стола и попытался сфокусировать взгляд на его поверхности, когда мир начал вращаться, а голоса вокруг него становились то громче, то тише, то замолкали, то вдруг начинали кричать, то...
- Драко? Драко?! С тобой все...
Все поплыло перед глазами, и его поглотила тьма.

Снейп поднял глаза как раз в тот момент, когда Драко Малфой вдруг тяжело повалился лицом вперед, Панси Паркинсон успела подставить плечо, а их соседи, восклицая в тревоге, вскочили с мест. А из-за гриффиндорского стола, пошатываясь, встал Поттер, обернулся к слизеринцам, сдавленно крикнул: «Нет!» - и рухнул на руки Уизли. Оба декана сразу же бросились к столам своих факультетов, пробираясь среди толпящихся студентов. Снейп подхватил Драко, полузакрывшего глаза, мертвенно-бледного и дрожащего. Тот начал задыхаться и слабо застонал, пытаясь отстраниться от профессора.
- Северус! – позвала МакГонагалл. – Неси его сюда.
Снейп уже так и делал. Пробормотав снижающее вес заклинание и взяв Драко на руки как ребенка, он спешил к гриффиндорскому столу, на который МакГонагалл уложила Поттера. Профессор осторожно положил Драко рядом так, чтобы плечи мальчиков соприкасались, и перевел дыхание от облегчения, когда те, казалось, почувствовали присутствие друг друга и расслабились, а их дрожь и удушье постепенно начали ослабевать.
Встревоженная МакГонагалл не сводила с них глаз, и Уизли о чем-то спросил ее.
- Да, идите, - одобрила она. – Нам не обойтись без мадам Помфри.
Уизли умчался. Снейп отвел волосы со лба Драко, отмечая испарину и учащенный пульс.
- Поппи предупреждала, что это может случиться, - заговорила МакГонагалл. – Я должна была настоять, чтобы они сели за один стол, им нельзя разрывать контакт, но они настолько пресытились друг другом...
- Пропустите! – раздался отрывистый голос мадам Помфри. – Прочь с дороги, живо! – Она энергично взялась за дело, увидев обоих мальчиков лежащими в обмороке на столе. – Что случилось? – требовательно спросила она, касаясь их лбов и начиная осмотр.
- Они обедали... - начала МакГонагалл.
- Где?
- Поттер за гриффиндорским столом, Малфой – за слизеринским... - МакГонагалл запнулась, когда Помфри вздернула голову и пронзила ее недоверчивым взглядом.
- Они сидели за разными столами?! – зашипела она, пугая обоих деканов.
Поттер пошевелился и слабо застонал, и Помфри проворковала ему что-то успокаивающее, после чего снова гневно взглянула на МакГонагалл и Снейпа.
- Кто им позволил?
- Поппи, они сводили друг друга с ума, они...
- Конечно, сводили! Как и любой другой на их месте, вынужденный постоянно быть с тем, кого ненавидит. Но это же не повод! Им нельзя прерывать контакт больше чем на пять минут подряд! Что из этого вам не ясно?
- Но они хорошо выглядели... - подал голос Снейп.
- По-вашему, это - хорошо?! А еще считаете себя взрослыми и ответственными! Да вам нужно было сковать их наручниками, прежде чем позволить сделать такую глупость! Как вы не понимаете, что развитие уз теперь, возможно, на недели затормозится?! Вы должны были не давать им поддаваться собственному идиотизму, а вместо этого допустили такое!
Студенты, открыв рты, наблюдали, как Помфри отчитывает их профессоров, а те не смеют возражать.
- А теперь разойдитесь – все – и прочь с дороги! Минерва, Северус, поднимайте детей, поможете переправить их в госпиталь. Честное слово, я не собираюсь... Все в порядке, мистер Малфой, - сказала она успокаивающе, когда Драко приоткрыл глаза и испуганно вскрикнул. – Мы всего лишь направляемся в госпиталь. Все будет хорошо... Я не собираюсь заполучить неделю ночных кошмаров, ни за что, попомните мои слова... Нет-нет, все в порядке. Это только мы, мистер Поттер, - успокоила она и второго. – Все будет хорошо, потерпите несколько минут... - и Помфри продолжила свою тираду в холле, когда маленькая процессия покинула обеденный зал.

День пятнадцатый, вторник
Драко открыл глаза и застонал. Чертов госпиталь. И страшная головная боль. Хотя на самом деле почти все болело до тошноты.
- Ты очнулся, Драко? – тихо спросили его на ухо, и он повернулся, чтобы увидеть Панси, сидящую у кровати.
- Снова больничное крыло?
- Да. Помнишь что-нибудь?
- Почти ничего. Мы обедали, а потом у меня закружилась голова.
- Ты страшно побледнел, потом хлопнулся в обморок, а за тобой и Поттер, и мадам Помфри перенесла вас сюда.
Проклятье. Ну конечно, вот и Поттер, рядом и все еще без сознания. Драко снова застонал, протер глаза и попытался отвлечься от обжигающей боли.
- Драко? С тобой все в порядке?
- Нет, - он старался восстановить дыхание. – Позови Помфри.
Панси бросилась за медсестрой.
- Пришли в себя, мистер Малфой? Что ж, как видите, сейчас ваше состояние довольно далеко от идеального. Вот чего вы добились минутным капризом.
- Мне просто хотелось отвлечься...
- Не сомневаюсь. Но за эти мгновения свободы вы сейчас расплачиваетесь головной болью и другими неприятными ощущениями.
- Какая там свобода... ох, - он задохнулся, пытаясь подавить болезненные спазмы.
- Вот, - Помфри ухватила Поттера за плечо и передвинула ближе, приведя Драко в полное замешательство. – Я постараюсь уложить его так, чтобы вы смогли прикасаться друг к другу всем телом – насколько это возможно.
- Зачем?
- Чтобы уменьшить болевые ощущения. Просто представьте себе, что обнимаете плюшевого мишку. Это должно помочь.
Краснея под взглядом наблюдающей за ним Панси, но желая сделать хоть что-нибудь, чтобы избавиться от боли, Драко обхватил Поттера руками, устроив черноволосую голову на своем плече, и вытянулся вдоль бессознательного тела гриффиндорца. Боль сразу пошла на убыль, и он вздохнул.
- Лучше?
- Да, - пробормотал Драко, закрывая глаза.
Боже, да, намного лучше, хотя все еще ужасно. Невозможно представить, что он хоть когда-нибудь захочет отпустить Поттера, если только не намерен снова испытать те же ощущения, что в последние несколько минут.
Усталость и негодование накрыли Драко с головой. Он не должен был с этим столкнуться. Он должен был думать о ТРИТОНах или возвышении Темного Лорда, а не бояться того, что его голова взорвется от боли, если он не прижмется к смертельному врагу своей семьи – и, между прочим, врагу Темного Лорда – как к проклятому плюшевому мишке.

- Драко.
Замечательно. Драко не стал открывать глаза, ему было еще слишком больно, и он действительно чувствовал себя полумертвым, как, видимо, и должен был.
- Отец.
Раздался легкий скрип, когда Люциус Малфой сел на стул рядом с кроватью. А потом – долгая, долгая тишина.
- Северус рассказал, что случилось, - очень мягко произнес Люциус. Драко кивнул. – Ты ужасно выглядишь.
Драко снова кивнул.
- Ты можешь говорить? – в мягком голосе появилась укоризна. Драко разлепил веки и попытался выдержать пристальный отцовский взгляд, но вздохнул и отвел глаза. – Я хотел бы услышать твою версию, - сказал Люциус все еще благоразумным и почти отеческим тоном. – Потому что, похоже, ты сам довел себя до такого.
- Мы оба.
- Понятно.
И снова – долгое молчание.
- Он еще не приходил в себя?
Уточнять, кто именно имелся в виду, не было необходимости, поскольку «он» в этот момент мирно дремал, положив голову на плечо Драко и прижавшись к нему всем телом.
- Пока еще нет. Мадам Помфри говорит, что с ним все будет в порядке, просто ему досталось сильней, чем мне.
- Понятно.
Длинные паузы в разговоре начали вызывать неловкость.
- Мне так жаль, - произнес Драко, снова закрывая глаза.
- Представляю, - заметил Люциус. – Могу я узнать, почему ты решил пренебречь медицинскими рекомендациями и просто здравым смыслом и позволил себе удалиться от новоиспеченного супруга?
- Я не знаю.
- Трудно поверить.
Мальчик вздохнул.
- Я больше не мог его выдерживать, он... он невозможен... - Драко с ужасом понял, что у него перехватило горло и что он действительно близок к тому, чтобы зарыдать. Он задержал дыхание и попытался думать о чем-нибудь отвлеченном – арифмантические таблицы вполне для этого подходили – чтобы не расплакаться, да еще именно перед отцом.
Люциус терпеливо подождал, пока сын восстановит самообладание.
- Ваши профессора заметили, что в последнее время вы были настроены друг к другу довольно враждебно. Жаль, что нам с твоей матерью пришлось узнать это от посторонних, не от тебя самого. А мне казалось, что стремление поделиться важной, достоверной информацией было одним из поводов для наших ежевечерних бесед.
Драко с трудом сглотнул.
- Я не... я не хотел... я не думал, что это важно, мы же и раньше ссорились. Я не хотел вас беспокоить, - он прервал себя, так как Поттер пошевелился и открыл глаза, моргая спросонья, оглядываясь и приподнимая голову с плеча Драко.
При виде Люциуса, хладнокровно рассматривающего его с расстояния в полметра, гриффиндорец резко втянул воздух и попытался сесть, но Драко сильнее сжал объятия.
- Не дергайся. А то голова сразу начнет раскалываться от боли. Нам нужно оставаться как можно ближе друг к другу.
Поттер напрягся от неловкости и инстинктивного протеста, и Драко неосознанным жестом слегка погладил его по плечу, пытаясь немного успокоить. Не сводя глаз с Люциуса, гриффиндорец постепенно расслабился и, вздохнув, снова прислонился к плечу Драко.
- Как трогательно, - с легким презрением процедил Люциус. – Если бы вы вели себя как взрослые, ответственные люди, эта очаровательная демонстрация привязанности не понадобилась бы, правда?
- Мы не знаем этого наверняка, мистер Малфой, - вмешалась мадам Помфри, подошедшая к кровати, как только заметила, что Поттер очнулся. – Мы уже сообщали вам, что мадам Пантер полагает – проклятье было наложено неаккуратно. Мальчики, возможно, в итоге все равно попали бы в больницу из-за побочных эффектов неадекватного заклинания.
- Могли бы, но не попали. Они здесь потому, что вели себя как дети, а не как взрослые мужчины.
- Они не «взрослые мужчины», сэр, - твердо заявила Помфри. – Они могут быть совершеннолетними, но все еще остаются подростками, которым пришлось столкнуться с ситуацией, тяжелой для любого, взрослый он или нет. – медсестра устремила спокойный взгляд на Люциуса. – В любом случае, было бы неплохо отложить взаимные обвинения на потом, когда мальчики поправятся. Сейчас, если позволите, я должна осмотреть пациентов, - она сделала небольшую паузу, - конфиденциально.
Люциус Малфой прищурил глаза, но встал и спокойно вышел, не удостоив взглядом ни Поттера, ни своего сына.
- Итак, Поттер, - оживилась мадам Помфри, - сейчас мы посмотрим, как вы себя чувствуете, а потом организуем вам ужин.
- Ужин? Сколько я был в отключке?
- Почти тридцать часов.
Поттер побледнел.
- Да, вам удалась очень эффектная выходка, - сухо сказала она. – Но не стоит переживать, что сделано, то сделано. А сейчас, пожалуйста, сядьте. Вы тоже, Малфой. Это займет не больше минуты.

Прислонившись к плечу Поттера, Драко вздохнул. Хотелось снова уснуть и забыть о том, что случилось. К сожалению, Грациэла Эспозито, целительница из больницы святого Мунго, специалист по сложным случаям связующих заклятий, настояла на общей встрече с участием родителей, профессоров, медицинского персонала – всех, кто имел отношение к их «случаю». Так что они с Поттером по-прежнему оставались здесь, на своей больничной кровати, - им, наконец, разрешили сидеть, но приходилось пока сохранять самый тесный контакт, чтобы не рисковать здоровьем, - а вокруг расселись люди, собравшиеся на чертов séance*.
- Что ж, давайте начнем, - заговорила Эспозито. – Конечно, мы все очень беспокоимся о том, что случилось вчера, и не хотели бы, чтобы это повторилось. Мальчики, вам очень повезло: несмотря на обморок, сейчас вы, кажется, в порядке, за исключением небольшого недомогания. Все могло обернуться намного, намного хуже. Вы оба могли или получить сердечный приступ, или надолго впасть в кому, – она смерила их серьезным взглядом. – В любом случае, ваш прогресс пошел насмарку; а это значит, что потребуется гораздо больше времени, чем мы рассчитывали, чтобы привести вас к состоянию, когда вы сможете находиться врозь – не рискуя и не напрягаясь – больше нескольких минут. Это очень серьезно, мальчики. Со связующим заклятьем шутки плохи.
Драко закусил губу. Ему не понадобились узы, чтобы почувствовать страх и негодование Поттера, когда тело лежащего рядом гриффиндорца напряглось; в любом случае, Драко чувствовал то же самое. Поттер в ответ слегка сжал руку на плече блондина.
- Тем не менее, полагаю, вы оба были достаточно испуганы случившимся, чтобы в будущем вести себя более ответственно?
Оба поспешно кивнули.
- Очень хорошо. Мы с мадам Помфри весь день, пока вы были без сознания, обсуждали ситуацию и решили кое-что изменить, чтобы поправить дело. Самое важное изменение коснется образа жизни, - она прокашлялась. – Поговорив с вашими сокурсниками, мы поняли: часть проблемы в том, что, пытаясь обеспечить вам руководство и поддержку взрослых, мы изолировали вас от сверстников, в то время как вы больше всего в них нуждались. Думаю... думаю, мы слишком поторопились принять вас за взрослых. В сочетании с тем, что Гриффиндор и Слизерин обычно воспринимаются как конкуренты... гм. Раньше мы не находили никакой разумной альтернативы отделению вас от факультетов, но сейчас понимаем, что сделали ошибку. Когда вы поступали в Хогвартс, вам говорили, что на время учебы факультет станет вашей семьей; а мы лишили вас этих семей, ничем, на самом деле, не возместив потерю.
- Но Малфой не может пойти со мной в башню, а я с ним – в подземелья, и с этим ничего нельзя сделать... - заговорил Поттер, но МакГонагалл вмешалась:
- Можно, Поттер. Просто когда все только случилось, мы не думали, что это удастся осуществить. Но в свете вчерашних событий мы с профессором Снейпом побеседовали с вашими сокурсниками, объяснили им положение вещей и объявили, что вы допущены в помещения обоих факультетов. Вы можете сидеть в Большом зале за обоими столами, пользоваться обеими гостиными и даже ночевать в ваших прежних спальнях, если пожелаете. И если вы предпочтете спать в общежитии, мы научим вас заклинать полог кровати и получать практически изолированное помещение, только для себя, чтобы никто не смог ни проникнуть к вам, ни подслушать что-нибудь.
Это было почти забавно; и Драко, несмотря на усталость, ухмыльнулся, заметив, как Поттера смутило последнее замечание. Гриффиндорцы. Такие ханжи.
- Кроме того, мы намерены попробовать кое-какие дополнительные заклинания, - продолжила Эспозито. – Например, бодрящие или успокаивающие чары. Прежде мы считали это неблагоразумным, особенно с тех пор, как обнаружили, что ваши узы наложены не слишком грамотно, но, думаю, вы окончательно доказали: бездействие – пагубно. Придется пойти на риск; мы будем держать вас под наблюдением, чтобы увериться, что ни одно из заклинаний не оказало отрицательного воздействия на ваши узы.
- У кого-нибудь есть вопросы? – спросила Помфри, и Драко устало покачал головой, не желая продолжать дискуссию.
- У меня, - отозвался Люциус Малфой.
Драко с трудом удержался, чтобы не застонать от беспокойства, не только потому, что это означало – лечь спать пока не удастся, но и потому, что в интонациях отцовского голоса слышалось очень знакомое «Я собираюсь настоять на своем, и плевать, что это никому не понравится». А зная людей, собравшихся вокруг... невозможно представить, что отец сможет быстро и эффективно надавить на них и позволит Драко наконец хоть немного отдохнуть.
- Да, мистер Малфой?
- Правильно ли я понял, что настоящая... проблема в развитии уз вызвана в значительной степени нежеланием мистера Поттера принять некоторые аспекты связующего заклятья?
Драко мог чувствовать, как усилилось сердцебиение Поттера, когда тот пораженно перевел дыхание.
- Я не сказала бы, что это именно так... - начала Эспозито, но Люциус вкрадчиво прервал ее:
- Полагаю, с этим нежеланием вы также будете справляться волшебными методами?
- Что?! – Поттер выпрямился, возмущенный, а Драко заскрежетал зубами, когда вокруг немедленно вспыхнул спор.
Насколько типично и насколько бессмысленно. Отец как всегда убежден, что сможет вынудить любого поступить так, как нужно ему, но, судя по реакции Поттера, тот скорее согласится на Круциатус, чем на какое-нибудь заклинание, чары или зелье «для преодоления сопротивления». Быстро окинув взглядом палату, Драко убедился, что никто, кроме, возможно, Снейпа, не воспринял предложение Люциуса с одобрением.
Зная как ослиное упрямство Поттера, так и то, что тот наверняка получит полную поддержку Дамблдора и МакГонагалл, не говоря уже о знаменитой целительнице из святого Мунго и мадам Помфри, Драко не сомневался, что отец проиграет.
Быстро потеряв нить дискуссии, он устало потер глаза. Так или иначе, какой смысл вслушиваться? Поттер скажет, что не согласится ни на какие дополнительные заклинания, затрагивающие его личную жизнь. Отец напомнит, что это касается личной жизни не только Поттера, но также и Драко, и что к сопротивлению со стороны гриффиндорца нельзя относиться серьезно, поскольку оно является исключительно результатом неадекватного маггловского воспитания. МакГонагалл начнет утверждать, что нет оснований для спешки; Помфри укажет, что Люциус не целитель и понятия не имеет, о чем говорит; Снейп возразит, что Люциус как раз говорит дело, а Поттер невыносимо упрям; целительница, без сомнения, выдаст что-нибудь глубокомысленное; Дамблдор, в основном, будет наблюдать со стороны... и Драко понятия не имел, что может сказать проклятый оборотень, но это в любом случае не важно, потому что никто, кроме выжившего из ума старика и самого Поттера, не обратит внимания на слова Люпина.
Драко откинулся на подушки, полностью утратив интерес к поворотам спора, и вместо этого задумался о слизеринской гостиной.
Подземелья Слизерина... Он почти смирился с тем, что никогда туда не вернется, и почти убедил себя, что это не имеет значения. В конце концов, всего лишь общежитие. Обставленное, пожалуй, лучше, чем большинство других, так как Слизерин обычно привлекал детей из более богатых и аристократических семей, чем, скажем, Хаффлпафф, но, тем не менее, просто школьное общежитие. Не стоящее того, чтобы к нему привязываться - особенно для наследника Малфоев. Драко даже уверил себя, что, несмотря на печальные обстоятельства и ужас совместной жизни с Поттером, было действительно приятно иметь собственную квартиру. Это куда больше соответствовало его положению в обществе, чем необходимость тесниться в нескольких комнатах с семьюдесятью другими студентами.
Однако крошечная часть его сознания продолжала напоминать, что впереди еще целая жизнь, чтобы насидеться в собственных апартаментах. И этот год был бы последней возможностью жить среди людей своего возраста: вместе заниматься, заключать союзы, которые пригодятся во взрослой жизни, даже время от времени вместе развлекаться, совершая дурацкие поступки, как и полагается подросткам, до того как они взвалят на себя семейные обязанности.
И та крошечная часть него оплакивала внезапную утрату этого так же, как все его существо оплакивало утрату квиддича, свободы, подходящей партии, которая могла бы принести выгоду Малфоям, престижа семьи из-за кошмарного брака, в который он влип, возможную утрату влияния его отца в окружении Темного Лорда...
А теперь он мог получить назад хотя бы немногое из того, что потерял.
Или нет?
Да, он сможет вернуться к слизеринцам, но только с постоянным довеском в виде своего партнера. Что это может значить? Сможет кто-нибудь доверять ему – насколько слизеринцы вообще способны доверять? Сможет кто-нибудь расслабиться настолько, чтобы откровенно разговаривать с ним о том, чего не следует знать Поттеру? Сможет кто-нибудь поверить, что Поттер действительно воспользуется заглушающими заклинаниями, если пообещает? Впрочем, поверит ли этому сам Драко?
Сойдется ли он с друзьями снова? И как будут чувствовать себя его сокурсники, будучи вынужденными терпеть присутствие Поттера в своей компании? Тем более что им пришлось бы согласиться на это исключительно ради того, чтобы помочь Драко, почти убитому узами из-за... чего? Одиночества? Наследник Малфоев, неспособный вытерпеть такую мелкую неприятность, как неудачный брак, из-за одиночества?
Проклятье. Только этого не хватало. Сокурсники перестанут его уважать и, возможно, посчитают, что он должен им за то, что его приняли назад.
Хотя это во многом зависит от того, как именно Снейп «объявил», что Поттера должны принимать в слизеринских подземельях. Профессор был искушен в интригах и всегда благоволил к Малфоям. Надо бы спросить его, как он представил ситуацию студентам. Можно надеяться, что он обрисовал Поттера одиноким, испуганным ребенком, - каким он, кстати, и был, - и указал, что поскольку гриффиндорец нуждается в обществе друзей, было бы несправедливо не дать Драко возможности встречаться со слизеринцами, независимо от того, нужно ему это или нет. Надо бы спросить у Снейпа...
- ...Драко?
Драко внезапно осознал, что все замолчали и смотрят на него. Мальчик подавил тревогу, вызванную пониманием, что последнее, услышанное им, - это голос отца; но он не имел ни малейшего представления, о чем говорил Люциус.
- Прости, отец, ты не мог бы повторить? – Драко попытался придать голосу самый обыденный тон.
- Я спросил, что ты об этом думаешь, - пояснил Люциус Малфой с тем невыносимо высокомерным видом, который всегда уязвлял его сына.
- О чем?
- О том, чтобы стимулировать развитие сексуальной стороны ваших уз волшебными средствами, - резко сказала Помфри.
- Нет, - не раздумывая, выпалил Драко и едва не прикусил язык от ужаса, когда понял, что только что сделал: категорически не согласился с собственным отцом перед посторонними людьми. На волне подступающей паники он встретил скептический взгляд Люциуса и изо всех сил постарался принять безразличный вид, в то же время отчаянно пытаясь сообразить, как исправить положение. Черт, черт, черт, черт, черт. Как его угораздило это сказать? О чем, ко всем чертям, он думал? Черт, черт, черт...
«Расслабься. Дыши. Все в порядке».
Драко почти услышал эти слова. Он сразу почувствовал, как паника утихает и лопается, словно мыльный пузырь, и понял, что никакой катастрофы еще не произошло. Ладонь Поттера спокойно лежала на руке слизеринца, и Драко скосил на нее взгляд. Итак, он не согласился, но до тех пор, пока не покажет явной сыновней непочтительности, оставался шанс все поправить. Если высказаться чуть-чуть более тактично, Люциусу придется принять его ответ.
- Я хотел сказать, что это, конечно, неплохая идея, - Поттер до боли стиснул руку Драко, - но не думаю, что ее необходимо осуществлять, раз уж мы не знаем точно, как другие заклинания подействуют на узы. - Драко улыбнулся, а пальцы гриффиндорца расслабились. – Не в обиду будет сказано, но, побывав жертвой одного неумело наложенного личного заклинания, я не горю желанием опробовать другое, еще более личное, хорошо если не более неумелое. Не хочу даже представлять себе, что будет, если оно сработает неправильно, - он демонстративно содрогнулся, чем, кажется, развеселил взрослых.
Слава Мерлину и Мордреду, из отцовских глаз исчез опасный огонь, вместо этого губы Люциуса изогнулись в легкой улыбке. А со стороны Поттера Драко почувствовал... осторожное одобрение. Интересно.
Он взглянул на поттеровскую руку, все еще лежащую поверх его собственной, а потом поднял глаза. Гриффиндорец с любопытством наблюдал за ним, склонив голову набок, словно пытаясь в чем-то разобраться.
- В любом случае, по крайней мере в ближайшие дни, вы можете не беспокоиться ни о чем подобном, - заметила целительница. – Как я уже сказала, узы повреждены. Вы оба слишком слабы, чтобы почувствовать что-либо сексуальное раньше, чем через неделю. А к тому времени – кто знает? – проблема может решиться. Чудеса, как известно, случаются.
Все ненадолго умолкли.
- Что ж, - прервала паузу Помфри, бросив взгляд на мальчиков. – У нас еще остались темы для обсуждения, но я хотела бы закончить разговор как можно скорее. У меня здесь двое пациентов, которым пора спать.

Наконец-то все позади. Глаза Драко закрылись в ту же секунду, как его отец вышел из палаты. Он улегся, утопая в благословенном облегчении. Спать, слава богу.
- Поттер, ты сделал что-то во время сеанса? Когда отец интересовался, что я думаю насчет того, чтобы заклясть тебя? – пробормотал он.
- Да. А ты что-нибудь почувствовал? – отозвался гриффиндорец, зевая и укладываясь рядом.
- Ага. Расскажешь, как тебе это удалось, - Драко тоже зевнул, повернулся на бок и придвинулся ближе к Поттеру, обхватывая его рукой.
- Ладно. Только завтра. – гриффиндорец подтянул руку Драко ближе и устроился поудобней. – Когда ты сказал, что не хочешь заклятий, ты имел в виду то, что сказал?
- Черт побери, да, - проворчал слизеринец. – Дурацкая идея.
Поттер хихикнул:
- Объяснишь, что ты под этим подразумевал.
- Завтра, - одновременно произнесли они, и Драко устало улыбнулся.
- Спокойной ночи, Поттер.
- Спокойной ночи.

День шестнадцатый, среда
Гарри подавил зевок, пытаясь заставить себя сосредоточиться на учебнике по зельям. Господи, как от этого предмета можно получать удовольствие или видеть в нем смысл жизни?
Он взглянул на спящего Малфоя. Не попросить ли о помощи, когда тот проснется? Пожалуй, нет. Слизеринец мог быть одним из лучших учеников в классе зелий, но оставался паршивым учителем – ни терпения, ни таланта объяснять термины, ни желания помочь другим. Иногда Гарри замечал, что он помогает сокурсникам, но, похоже, только с большой выгодой для себя.
Кроме того, Гарри не то чтобы нуждался в обществе Малфоя сверх абсолютно необходимого.
Мальчик потер глаза, раздумывая, не стоит ли снова лечь спать, но чувствуя себя слегка не в настроении. Кажется, сегодня они и так только и делали, что спали. Исключая завтрак, обед и несколько мимолетных визитов медсестры, преподавателей и друзей, большая часть дня прошла как в тумане. Мадам Помфри объясняла, что они выздоравливают, просто должны позволить себе отдохнуть пару дней, но Гарри уже все надоело.
Как бы то ни было, зелья определенно не помогали разогнать скуку. Он убрал книгу и лег, машинально вытянувшись вдоль расслабленного тела Малфоя; безучастно уставился на больничную тумбочку, пересчитывая трещинки и царапинки на ее поверхности; а потом перевел взгляд на стеллаж, пытаясь сообразить, что Помфри хранит на его полках.
- Поттер? – сонно спросил Малфой, заворочавшись и бросив беглый взгляд на потолок. – Который час?
- Почти пять.
- Ох. - Слизеринец, зевая, протер глаза и невнятно добавил: - Ммм, ты так и не рассказал мне, что сделал вчера.
- Когда?
- Когда отец спрашивал меня...
- А, это, - Гарри задумался. – Не знаю, правда. Думаю, просто пытался передать тебе спокойствие.
- Передать спокойствие?
- Ты был... в напряжении, - Гарри едва успел остановить себя, прежде чем брякнул «испуган». – Я постарался представить, как оно разряжается. У меня получилось?
- Да.
- На что это было похоже? – Малфой пожал плечами. – Как ты догадался, что я что-то сделал?
- Не знаю, - слизеринец на минуту задумался. – Это... это было странно. Как будто кто-то внутри меня подсказывал, что нужно чувствовать. Слегка похоже на то, что ощущаешь через узы. Но... по-другому. – он помолчал. – Как это пришло тебе в голову?
- Не знаю. Наверное, просто вспомнил, как еще в первый день Помфри рассказывала о преимуществах уз; о том, что одно из них – способность помочь партнеру достичь равновесия.
Малфой нахмурился:
- Я не нуждался в твоей помощи.
Гарри торопливо соображал. Нет, конечно, Малфой чертовски сильно нуждался – его паника передалась Гарри через узы, – но слизеринец, очевидно, не желает в этом признаваться.
- Мы оба устали. Я хотел лечь спать и решил: если ты получишь небольшую поддержку, которая поможет тебе придумать ответ, ты сможешь закончить дискуссию поскорей.
Слизеринец кивнул:
- Ну... да, это сработало.
- Представляешь, - прохладно заметил Гарри, - наконец хоть какая-то польза от этих дурацких уз. И понадобилось всего шестнадцать дней, чтобы ее обнаружить.
Малфой подавил смешок.
- А почему ты не согласился с отцом насчет... ну, ты знаешь, заклинаний? – спросил Гарри, стремясь использовать в своих интересах неожиданно цивилизованную беседу.
- Я знал, что ты ни за что не согласишься. Ты слишком упрям, а Дамблдор с МакГонагалл тебя бы, как всегда, поддержали. Пустая трата времени, иначе говоря.
Гарри кивнул – в этом был смысл. Было немного странно, что слизеринец это заметил, но мальчик предположил, что даже Малфой мог иногда понимать совершенно очевидные вещи и в таких случаях признавать поражение.
- Как думаешь, нам разрешат завтра уйти? – лениво поинтересовался он.
- Наверное, нет. Помфри говорила, что нам еще несколько дней нужно будет почти все время спать.
- Ммм, - Гарри закрыл глаза.
- Проклятье! – неожиданно выругался слизеринец.
- Что?
- Мы должны были сегодня сдать эссе по трансфигурации.
- Можно уговорить МакГонагалл перенести срок сдачи.
- Терпеть не могу отставать по учебе.
- Почему ты беспокоишься? – заинтересовался Гарри.
- О чем?
- Об оценках, заданиях... Не похоже, что тебе нужны высшие баллы, чтобы получить работу в Министерстве или что-то вроде того.
- Боже, Поттер, ну ты и бестолочь, - хихикнул Малфой. – Цель не в том, чтобы получить работу, а в том, чтобы приобрести уважение, которое позволит иметь влияние на людей. И если ты наследник уважаемой семьи, это еще не значит, что можно просто сидеть и ждать, когда имя все сделает за тебя.
- А это не так?
- Нет, кретин. Если ты круглый идиот, никто не будет тебя уважать только за имя. Мой отец добивается от людей того, чего хочет, не только потому, что он из старинной семьи, а еще и потому, что очень умен, и это всем известно.
- А еще он заносчивый интриган... - Гарри не стал заканчивать мысль, и Малфой снова хихикнул.
- Послушать тебя, так это плохо.
- Еще бы.
- Поттер, должен ли я напомнить, что речь сейчас идет о твоем свекре?
- Господи, нет! – застонал Гарри, и Малфой расхохотался. Гриффиндорец улыбнулся ему, а потом вдруг замер, потрясенный внезапным пониманием.
Слизеринец смеялся над тем, что сказал Гарри. Не злобно, не саркастически, но с искренним весельем. Больше того, он поддразнивал Гарри - и тоже без злобы - как мог бы поддразнивать друга. У них получилась совершенно цивилизованная беседа - и уже не впервые. Простой обмен мыслями и мнениями, без подспудного намерения ранить друг друга.
Гарри с трудом сглотнул. Снова все изменилось, а он и не заметил; и осознал только сейчас, именно в этот момент, когда они, по привычке последних дней, лежали в объятиях друг друга.
То, что они пришли к такой близости, несмотря на пылающую между ними ненависть, - настолько сильную, что они сознательно подвергли себя страшной опасности в попытке получить глоток свободы - меркло рядом с реальностью того, что теперь их взаимная неприязнь ушла. Произошло ли это из-за вынужденного непрерывного контакта, из-за истощения или из-за чего-нибудь еще, но именно сейчас они существовали в мире за пределами ненависти и гнева, и это... слегка пугало.
- Что он обо всем этом думает? – спросил Гарри, ухватываясь за первое, пришедшее в голову, чтобы отвлечься от опасных мыслей.
- Отец? Он в восторге. Он же всегда надеялся, что я женюсь на том, кто ниже меня по положению, кто мне совершенно не подходит почти во всех смыслах. То, что случилось, превзошло его самые необузданные мечты.
Гарри отметил про себя язвительный тон малфоевского ответа и постарался не задумываться над тем, почему, услышав его, он, пожалуй, испытал облегчение.
- Он винит тебя?
- За то, что прошел через дверь? Мерлин, Поттер, отец, конечно, ждет от меня многого, но сомневаюсь, что даже он может посчитать это моей виной.
- Мне кажется, эта ситуация поставила вашу семью... в неловкое положение.
- Думаю, да, - кратко ответил Малфой.
- Отец не рассказывал тебе?
- Учитывая то, что ты присутствуешь при каждом нашем разговоре? Как ни странно, нет.
- Я пользуюсь заглушающим заклятьем.
- Ага, а слизеринцы славятся тем, что доверяют честности конкурентов. Именно так мы продвигаемся по жизни.
Гарри решил переменить тему. Они вступали на зыбкую почву; и хотя возврат к знакомым полувраждебным интонациям действительно принес некоторое облегчение, гриффиндорец не хотел заходить слишком далеко. Он на скорую руку выяснил, что думает Малфой о возвращении к сокурсникам после выписки из госпиталя, а потом понял, что сейчас ему не только все равно, но он действительно не способен ни о чем больше разговаривать.
- Уберешь от меня свет, если будешь заниматься? – спросил Гарри, поворачиваясь, чтобы удобней устроиться, и погрузился в сон.