Штамм 13. Книга 2: Анахронизм

Глава 23. Вне времени

В следующую секунду темнота поглощает все вокруг меня. Пол уходит из-под ног, и меня выбрасывает за пределы мира. Паника обездвиживает меня, страх сковывает движения, и что-то чужое завладевает телом, потому что в воздухе я группируюсь и приземляюсь в сугроб.

В ушах жужжит, голова разрывается от боли, а земля вибрирует, когда я упираюсь в нее руками. Ничего не вижу, не слышу, не чувствую, и это такое отвратительное чувство, что я хочу побыстрее скинуть его с себя.

Что-то придавливает меня сверху к самой земле, я не могу вдохнуть, грудную клетку сжимает слишком сильно, а углы бордюра впиваются в ребра. Пытаюсь закричать, но воздуха не хватает, и я хриплю надрывно, жутко, страшно, но меня не слышно, потому что все вокруг поглощено гулом, адской какофонией звуков.

Крепко зажмуриваюсь, сохраняю в руках импульс страха и откидываю то, что придавливает меня сверху. Открываю глаза, и по ним бьет яркий свет, моргаю часто и много прежде, чем отчетливо вижу картину огня и облаков дыма. Не понимаю, что происходит, но вижу, что Алекс накрыл меня своим телом. Теперь он лежит рядом в снегу в багровой луже крови.

– Алекс! – ору я, надрывая горло, но он не отзывается, – Алекс! – кричу еще громче, подползаю к нему, хотя руки и ноги совершенно не слушаются. – Алекс, – всхлипываю и не могу дышать. – Посмотри на меня... пожалуйста...

Он лежит на боку и слабо поворачивает голову на меня, его глаза будто бы покрыты мутной пленкой.

– Нет! – кричу я и плачу. – Нет, пожалуйста... – все его тело в крови, спина в осколках, большой и острый кусок стекла торчит из левого бока.

Он открывает рот, пытается что-то сказать, но не выходит. Я еще сильнее захожусь в рыданиях. Вижу его беспомощность, читаю его боль, протягиваю вперед руки и ненавижу себя за то, что ничего не могу сделать.

– Пожалуйста, не говори ничего. Пожалуйста, все будет хорошо. Пожалуйста...

Сжимаю его окровавленную ладонь, подношу к губам и качаюсь из стороны в сторону, не могу остановиться. Так страшно и так больно.

Но когда мне в спину врезается чужой взгляд, я вздрагиваю. Он заставляет меня оглянуться.

Дуло пистолета смотрит мне в лоб. Я смотрю на девушку, сжимающую в руках оружие. На ее лице ни капли сострадания или боли или отчаяния. Холодное каменное лицо.