Повелитель Трёх Королевств

Глава 2. Поддерживающий отец, верные друзья

Цзян Чен, осторожно проанализировав факты, наконец выяснил кто, почему, где, когда и как. Он также выяснил, отчего погиб предыдущий Цзян Чен.
«Хорошо! Похоже, что Цзян Чена постигла неудачная смерть. Смерть из-за пука? Король Восточного королевства тот еще персонаж. Обряд Небесного Поклонения? Ха. Я, сын Небесного Императора, в свое время столкнулся со множеством других ритуалов, но никогда не слышал о получении небесного благословения при помощи душа, чистой одежды и нескольких палочек благовоний. Но у Небес есть закон. Те, кто честен и доброжелателен, будут вознаграждены, другие наказаны. А, неважно. Я получил этот шанс, только благодаря тому, что этот тиран убил Цзян Чена».
Цзян Чен вздохнул, он испытывал довольно много чувств, лёжа в гробу. Даже не смотря на то, что его оскорбили как предыдущего Цзян Чена, он все же в тайне был рад, что смог перевоплотиться.
Кроме того, он четко услышал разговор между двумя людьми. Один из них был отцом предыдущего Цзян Чена, или, скорее, его нынешним отцом.
Вид человека, ярость которого возрастала с каждой секундой и готового вот-вот поднять восстание, согревал сердце Чена. Ему была знакома подобная отцовская любовь.
«Кто бы мог подумать, что в обеих жизнях мне настолько повезет иметь безоговорочную поддержку отцов. Хотя этот герцог провинции Цзянь Хань - опора королевства, он готов начать восстание из-за несправедливого убийства сына. Он, безусловно, храбрый и непорочный человек».
Возможно, это происходило из-за кровных уз между этим телом и Цзян Феном. Но независимо от этого, Цзян Чен был рад воспринимать Цзян Фена как своего отца.
По крайней мере, он не был робким, безвольным верноподданным.
И, конечно, Цзян Чен не позволит ситуации выйти из-под контроля, не позволит разразиться восстанию.
Хотя восстание против короны ради благого дела было бы приятно, это все-таки верное самоубийство, если рассмотреть картину в целом. Не говоря уже о том, что Цзян Фен был сейчас не на своей территории.
И даже будь это его земля, даже если бы он собрал миллионное войско, было глупо полагать, что герцог сможет противостоять целому королевству.
В прошлой жизни, Цзян Чен был сыном Небесного Императора, а потому был хорошо обучен. Он хорошо знал значение слов "людям с благородными нравами не стоит мчаться вперед в поисках мести", поэтому он определенно помешает его нынешнему отцу совершить столь безрассудный поступок.
Он действительно был сыном Небесного Императора в прошлой жизни.
Однако, та жизнь теперь была лишь частью воспоминаний.
Если бы его отец Фен восстал, а королевская семья соответствующе отреагировала, как кто-то смог бы уйти невредимым? Цзян Чен наконец взял под контроль свое новое тело и начал подниматься.
Увидев, что его отец готов в любой момент пролить море крови, Цзян Чен издал тихое "ауч". Этот звук заставил Цзян Фена застыть на месте.
Цзян Фен стоял как вкопанный, глядя на тело Цзян Чена, лежащее в гробу. Сильный гнев в его глазах, резко сменился отцовской любовью.
Любящий отец был похож на огромную гору. Он буквально подлетел в прыжке, словно тигр, хватая своего сына за руку. «Чен, ты...ты не умер?»
Хотя перед ним и было незнакомое лицо, но Цзян Чен знал ту отцовскую любовь, что оно излучало.
«Отец, я вовлёк тебя во всё это».
В тот момент Цзян Фен был полностью поглощен радостью от возвращения сына, которого он потерял. Кто ожидал, что тот претерпел столько изменений?
«Ерунда! Ты - мой сын, сын Цзян Фена, как ты можешь тащить меня за собой? Как же хорошо, что ты не умер! Ну и что с того, что ты пукнул? Дочь короля Лу неизлечимо больна, можно подумать, какие-то обряды смогут вылечить ее? Если бы поклонение небу лечило все болезни, то зачем нужны врачи?»
«Жизнь его дочери важна, но как же тогда жизнь моего сына? Просто из-за того, что он проводил обряд, чтобы просить милосердие небес означает, что мой сын должен быть избит до смерти из-за случайного пука?»
Цзян Фен не пытался скрыть своего гнева от сына. Он даже посмел назвать короля Восточного Королевства по имени.
Казалось, что герцог был действительно возмущен. Цзян Чен был уверен, что если бы он умер, то его отец абсолютно точно поднял бы восстание.
Он был человеком, готовым сокрушить небеса ради своего сына.
«Это неплохо, иметь такого отца». С каждой минутой тот производил все более приятное впечатление.
«Не бойся Чен. Теперь, когда ты очнулся, до тех пор, пока я дышу, ты никогда не будешь страдать. Я свяжусь с дружественными нам дворянами, чтобы подать прошение о прощении тех преступлений, в которых ты был обвинен».
Загрязнение священного алтаря, снижение качества святого храма, богохульства против богов, прерывание священного обряда!
Если не избавиться от этих обвинений, то они вызовут кучу проблем у Цзян Чена, даже если он вернется из царства мертвых.
Кроме того, Чен понимал, что за его плечами не должно быть никаких преступлений, если он хочет спокойно жить в Восточном Королевстве.
Цзян Фен собрался ответить, как вдруг что-то услышал. «Чен, лежи, кто-то пришел»,- спокойно сказал он.
Чен с готовностью сделал это, ведь его воскрешение было слишком быстрым. Если бы его кто-то увидел, это была бы ошеломляющая новость. Отец попросил его как можно более убедительно сыграть мертвого.
Отлично, с этим гробом в качестве прикрытия, имитировать мертвеца будет очень просто.
«Брат Чен, ты умер напрасно!» Шаги были далеко, но стенающий крик все же достиг его ушей.
Звук катящихся колес сопровождал это завывание.
Да, катящихся.
Приехавшего человека было бы вернее назвать фрикаделькой. Мясистое тело было почти одинаковой длины во всех направлениях, а силуэт был очерчен идеальными изгибами, формируя мясистую фрикадельку.
Фрикаделька никогда не стыдился своего тела, а даже наоборот, гордился им. Он когда-то заявил, что из всех 108 дворян он не является ни самым отважным и лояльным, ни самым интеллектуальным и стратегически образованным, но никто не мог забрать его номер один в плане веса.
Это было настоящим подвигом при таком телосложении, но отец пошёл дальше и дал ему довольно женственное имя - Сюань Сюань.
За фрикаделькой следовали два молодых человека примерно того же возраста. У них было трагичное выражение лица, было очевидно, что они пришли, чтобы отдать дань уважения Цзян Чену.
Фрикаделька быстро шагнул в сторону гроба. Из-за его габаритов, никто больше не смог подойти, так что они были вынуждены остаться сзади.
Фрикаделька одной рукой вытер слезы, а другой извлек предметы и бросил их в огонь.
«Брат Чен, это твой любимый коврик для телесных молитв*. Я был эгоистичным, и отказался дать его тебе. Теперь, когда ты ушел, я потерял единомышленника, так какой мне толк от него? Я жгу его, чтобы ты смог читать ее, если кто-то тебе надоест. Помни, не будь эгоистичен как я. Важно делиться». (ПП: речь похоже идет о жизни его души на небесах)
(*китайский эротический роман)
«Здесь десять тысяч серебром. Ты был тем, кто одолжил мне эти деньги в прошлом, когда я поддался своим плотским желаниям, и моя девушка забеременела. Мой отец бы наверняка избил меня до смерти сразу, как только узнал, но я даже не получил шанс вернуть тебе эти деньги...»
Фрикаделька ревела, проливая море слез и соплей, и с каждым его вскриком он чувствовал, что его сердце разбивалось все больше и больше. Он лежал на полу, все больше и больше сожалея о сгоревших предметах.
Цзян Чен непринужденно лежал в гробу и не издавал ни звука. Он также не хотел упустить эту возможность понаблюдать за своими друзьями.
Толстяк Сюань Сюань был, несомненно, самым верным другом из всех.
«О, Брат Чен, я в порядке. Но этот старик-король избыл тебя тростью до смерти. И я клянусь, что, если я когда-нибудь наследую герцогство моего отца, я за всю свою жизнь не пошлю ни единого солдата, и ни единой лошади на его защиту!»
Сейчас толстяк обернулся и впился взглядом в людей, стоявших позади: «Вы там, вы лучшие друзья Брата Чена? Подходите и поклянитесь перед его надгробной плитой, если вы таковыми являетесь!»
Надежно выглядевший молодой человек парировал: «Толстяк, думаешь, только ты здесь его ценишь? Ты так говоришь только потому, что моё герцогство Хабин меньше твоего?»
С этими словами молодой человек также помчался к алтарю и поклялся: «Я, Хабин Юэ, за сим клянусь, что если я наследую герцогство Хабин, то за всю свою жизнь не пошлю ни единого солдата, и ни единой лошади на защиту королевства!»
Наблюдая, как эти двое принесли свои клятвы, оставшийся хорошо одетый молодой человек почувствовал себя немного растерянным.
«Ян Цзун, считаешь ли ты Цзян Чена своим братом?» - Фрикаделька начал сердиться, замечая, что тот колебался.
«Ты забыл, что именно брат Чен вступился за тебя, когда над тобой издевался Ян Имин, наследник герцогства Янмэнь, по прибытии в столицу?»
«И когда ты провалил свою миссию, по выращиванию высококлассных медицинских трав, именно Брат Чен, отдал часть своих трав тебе. Ты ведь знал, что из-за этого он получил средний балл, а не отлично?» Гнев фрикадельки все рос и рос, по мере разговора, и обстановка накалилась настолько, что он был готов набросится на того с кулаками.
Воспоминания, начали всплывать в голове Цзян Чена, по ходу рассказа толстяка. Он постепенно смог, сопоставить людей из воспоминаний с теми, кто был сейчас рядом.
Пока Сюань причитал, раздались быстрые шаги и дворецкий семьи Цзян открыл дверь: «Господин Цзян, Его Величество Король прибыл с другими дворянами, чтобы отдать дань уважения молодому господину».
«Отдать дань уважения?» - Сюань был бледен. «Он будет лить крокодиловы слезы? Он думает, что сожжение нескольких палочек благовоний исправит тот факт, что он избил кого-то до смерти?»
Толстяк Сюань вел себя довольно нахально. В конце концов, Цзян Фен был герцогом королевства и не мог себе этого позволить. Вместо этого он размышлял, что ему стоит сейчас предпринять, ведь он знал, что его сын жив.
Жизнь и статус его сына должны быть защищены любой ценой. К этому пришел Цзян Фен.
Цзян Фен знал, что король Дунфан Лу не будет чувствовать сожаления об убийстве сына дворянина, ведь ему, как монарху, положено быть бесчувственным и жестоким.
То, что он подразумевал под "данью уважения", безусловно, был простой обман. Это был акт, который должен был призвать Цзян Фена, не поступать опрометчиво.
Очевидно, Дунфан Лу не боялся Цзян Фена, ненавидевшего его, или мятежа. Однако, как правитель, он не желал, чтобы началось восстание.
В конце концов, кто знает, как сложились бы обстоятельства, если бы начались массовые беспорядки. К тому же, Цзян Фен имел некоторые связи в королевстве.