Приключения Тома Сойера.

Глава девятая - Трагедия на кладбище

    В этот вечер Тома с Сидом, как всегда, в половине десятого послали спать. Они прочли молитву на сон грядущий, и Сид скоро уснул. Но Том не спал, с тревожным нетерпением ожидая сигнала. В тот миг, когда ему показалось, что уже недалёко до рассвета, он услышал, как часы бьют десять. Было отчёт прийти в отчаяние. Он не мог даже вертеться на постели, как того требовали его возбужденные нервы, потому что боялся разбудить Сида. Он лежал смирно и напряжённо вглядывался в темноту. Кругом стояла удручающая тишина. Понемногу из этого безмолвия стали выделяться маленькие, еле заметные звуки. Прежде всего – тиканье часов. Таинственное потрескивание старых балок. Слабый скрип ступеней. Ясно: по дому бродили духи. Из комнаты тёти Полли доносился глухой мерный храп. Затем началась несносная стрекотня сверчка, а где именно стрекочет сверчок – этого не может определить никакая человеческая мудрость. Затем – в стене, у изголовья кровати, зловещее тик-тик жука-точильщика. Том вздрогнул: это означало, что чьи-то дни сочтены. Затем прозвучал в ночном воздухе отдаленный собачий вой, и тотчас же, ещё дальше, слабее, завыла другая собака. Том переживал мучительные минуты. Наконец он проникся убеждением, что время исчезло и началась вечность. Против воли он стал погружаться в дремоту. Часы пробили одиннадцать – он не слыхал. Вдруг, смешанное с бесформенными видениями сна, послышалось унылое мяуканье кошки. Где-то неподалёку открылось окно, и этот шум разбудил Тома. Раздался крик: "Брысь, проклятая!" – и о стену теткиного дровяного сарая со звоном разбилась пустая бутылка. Том вскочил как встрёпанный, мигом оделся, вылез из окна, пополз на четвереньках по крыше, раза два тихонько мяукнул в ответ, потом перескочил на крышу дровяного сарая и оттуда спрыгнул на землю. Гекльберри Финн ждал его внизу с дохлой кошкой в руках. Мальчики двинулись в путь и скоро исчезли во мраке. Через полчаса они уже пробирались в высокой траве кладбища.
Кладбище было старинное, западного типа. Расположенное на холме городка, оно было обнесено ветхим дощатым забором, который местами повалился внутрь, а местами наружу, но нигде не стоял прямо. Все кладбище заросло травой и сорняками. Старые могилы осели. Ни один надгробный камень не стоял на своём месте, над могилами возвышались сгнившие доски с закруглением наверху, источенные червями и клонившиеся к земле, ища опоры и не находя её. На всех досках когда-то было начертано: "Вечная память такому-то", но буквы на большинстве из них так стёрлись, что теперь их нельзя было прочесть и при дневном свете.
Тихий ветер стонал в ветвях, и Тому со страху мерещилось, что это души умерших жалуются, – зачем люди тревожат их покой. Приятели говорили мало и только шёпотом: время и место, тишина и торжественность действовали на них угнетающе. Они нашли свежую могильную насыпь, которую искали, и притаились под тремя большими вязами, в нескольких шагах от неё.
Ждали они, как им показалось, довольно долго. Вдали кричала сова, и это был единственный звук, нарушавший мертвую тишину. Мысли Тома становились все мрачнее, и он решил прогнать их разговором.
– Как ты думаешь, Гекки, – начал он шёпотом, – нравится покойникам, что мы пришли сюда?
Гекльберри шепнул в ответ:
– Кто их знает, не знаю! А жутко здесь... Правда?
– Ещё бы!
Наступило долгое молчание; оба мальчика задумались над тем, как относятся покойники к их посещению. Затем Том шепнул:
– Слушай-ка, Гекки, как ты думаешь, старикашка Вильямс слышит, что мы говорим?
– Конечно, слышит. По крайней мере, душа его слышит.
Снова молчание.
– Жалко, – сказал Том, – что я назвал его просто Вильямс, а не мистер Вильямс. Но ведь я не хотел его обидеть. Его все называют старикашкой.
– Надо быть осторожнее, когда говоришь о покойниках, Том.
Это отбило у Тома охоту продолжать разговор. Вдруг он схватил товарища за руку:
– Тсс!
– Что там такое, Том?
И оба прижались друг к другу. Сердца у них сильно стучали.
– Тсс! Вот опять! Неужели не слышишь?
– Я...
– Ага! Наконец-то и ты услыхал.
– Господи, Том, они идут! Они идут! Это они! Что нам делать?
– Не знаю. Ты думаешь, они нас увидят?
– Ох, Том, ведь они видят в темноте, как кошки. И зачем только я пошёл!
– Да ты не бойся... Может, они нас не тронут. Ведь мы ничего плохого не делаем. Если мы будет сидеть тихо-тихо, может, они нас и не заметят.
– Ладно. Попробую... Боже, я весь дрожу!
– Тсс! Слушай.
Мальчики, еле дыша, ещё крепче прижались друг к другу. С другого конца кладбища до них донеслись приглушённые голоса.
– Смотри! Смотри! – шепнул Том. – Что это там такое?
– Это адский огонь! Ой, как страшно!
Во мраке появились какие-то смутные фигуры. Перед ними качался старинный жестяной фонарь, рассыпая по земле, как веснушки, бесчисленные искорки света.
– Это дьяволы, теперь уж наверняка! – шепнул Гекльберри и вздрогнул. – Целых три! Ну, мы пропали! Ты можешь прочесть молитву?
– Попробую... Да ты не бойся – они нас не тронут. "Боже, на сон грядущий спаси и помилуй меня..."
– Тсс!
– В чем дело, Гек?
– Это люди! По крайней мере, один из них. У него голос Меффа Поттера.
– Не может быть!
– Уж я его знаю! Ты притаись, не дыши. Он нас и не увидит: он пьян, как всегда, – пьянчужка.
– Ладно. Я буду тихо... Остановились. Ищут чего-то... Не могут найти. Вот опять сюда... Ишь, как бегут! Опять ближе... Опять дальше... А теперь – ой, как близко! И прямо сюда. Слушай-ка, Гек, я и другой голос узнал – это Индеец Джо!
– И в самом деле, проклятый метис! Уж лучше бы черти, ей-богу! И чего им тут нужно, хотел бы я знать...
Шёпот оборвался, так как три человека дошли до могилы и остановились невдалеке от того места, где спрятались мальчики.
– Здесь, – сказал третий и поднял фонарь так, что на его лицо упал свет. Это оказался молодой доктор Робинсон.
Поттер и Индеец Джо несли носилки с веревкой и двумя лопатами. Они опустили свою ношу на землю и начали разрывать могилу. Доктор поставил фонарь в головах могилы, а сам сел на землю, прислонившись к одному из вязов. Он был так близко, что мальчики могли бы дотронуться до него.
– Скорей, скорей! – сказал он негромко. – Каждую минуту может взойти луна.
Они что-то проворчали в ответ и продолжали копать. Некоторое время был слышен лишь скрежет лопат, отбрасывающих мелкие камешки и комья земли, – звук однообразный и унылый. Наконец раздался глухой стук о дерево: лопата наткнулась на гроб, и через несколько минут копавшие подняли его наверх. Теми же лопатами они сбросили крышку, вытащили тело и бесцеремонно бросили его на землю. В эту минуту луна вышла из-за туч и осветила бледное лицо мертвеца. Придвинули носилки, положили на них труп, покрыли одеялом и привязали веревкой. Поттер вынул большой складной нож, отрезал болтавшийся конец веревки и сказал:
– Вот, костоправ, мы и кончили это грязное дело. Подавайте нам ещё пятерку, а не то он останется тут.
– Правильно! – сказал Индеец Джо.
    – Что это значит? Позвольте! – возразил доктор. – Вы ведь потребовали деньги вперёд, и я заплатил вам сполна.
    – Заплатили–то вы заплатили, но у нас с вами есть и другие счёты, – сказал Джо, подходя к доктору. (Доктор встал на ноги.) – Пять лет назад я пришел на кухню вашего папаши, а вы меня выгнали в шею. Я просил, чтобы мне дали поесть, а меня вытолкали, как воришку и жулика. А когда я поклялся, что отплачу вам за это, хотя бы через сто лет, ваш папаша посадил меня в тюрьму за бродяжничество. Мы думали, я забыл? Нет, недаром у меня индейская кровь! Теперь вы у меня в руках, и мы с вами сочтёмся, так и знайте!
    Он с угрозой поднёс кулак к самой физиономии доктора. Тот неожиданно размахнулся и одним ударом свалил негодяя на землю. Поттер выронил нож и закричал:
    – Эй, вы! Я товарища быть не позволю!
    И кинулся на доктора. Они схватились врукопашную и стали наносить друг другу удары, топча траву и взрывая землю каблуками. Индеец Джо вскочил на ноги; глаза его горели ненавистью; он схватил брошенный Поттером нож и, крадучись, словно кошка, весь изогнувшись, стал бегать вокруг, выжидая удобного момента, чтобы нанести удар. Вдруг доктор, вырвавшись из объятий противника, схватил тяжелую доску с могилы Вильямса и так сильно ударил ею Поттера, что тот повалился на землю; в то же мгновение метис изловчился и вонзил нож по самую рукоятку в грудь молодому человеку. Тот покачнулся и упал на Поттера, заливая его своей кровью. В это время на луну набежали тучи и покрыли мраком эту страшную сцену. Перепуганные мальчики бросились бежать в темноте без оглядки.
    Когда луна опять выглянула из-за туч, Индеец Джо в глубокой задумчивости стоял над двумя телами. Доктор пробормотал что-то невнятное, раза два вздохнул и затих.
    – Ну вот, черт тебя возьми, мы и свели наши счёты! – негромко сказал метис.
    И он обобрал убитого. Потом вложил злополучный нож в раскрытую правую руку Поттера и уселся на пустом гробу. Прошло три, четыре, пять минут. Поттер зашевелился и начал стонать. Он сжал в руке нож, поднёс его к глазам, вздрогнул и уронил на землю; потом поднялся и сел, оттолкнув от себя тело убитого доктора; посмотрел на него, бессмысленно огляделся вокруг и встретил взгляд метиса.
    – Боже мой! Как же это случилось, Джо?
    – Скверное дело! – сказал тот, не двигаясь с места. – За что это ты его?
    – Я? Я тут ни при чем.
    – Ладно, рассказывай! Этим беде не поможешь!
    Поттер побледнел и весь дрожал.
    – Я думал, у меня хмель прошёл. Не следовало мне пить нынче вечером. До сих пор шумит в голове – хуже, чем когда мы шли сюда... Я как в тумане – ничего не помню. Скажи мне, Джо, по совести скажи, старый друг, неужто это я его укокошил? Ведь я не хотел убивать, у меня и в помыслах этого не было, – клянусь душой и честью, Джо! Скажи мне, как это вышло, Джо? Как ужасно! Такой молодой... такие надежды подавал...
    – Вы двое сцепились; он хвать тебя доской по башке; ты так и повалился. Потом встал, как полоумный, весь дрожишь шатаешься, и вдруг выхватил нож, да и пырнул его в тот самый момент, как он нанёс тебе новый удар. Ну, уж после этого ты как упал, так и не шевельнулся, словно деревянный чурбан.
– Ох, я сам не понимал, что делаю! Провалиться мне на месте, если вру! Это все от водки – пьяный был, – ну и распалился вдобавок... Да я и ножом владеть не умею, Джо. Драться случалось, не спорю, но только без ножа, на кулачках. Это тебе всякий скажет... Джо, не выдавай меня! Дай слово, что не выдашь меня, Джо! Я всегда тебя любил, Джо, всегда стоял за тебя. Ты ведь помнишь, не правда ли? Ты никому не скажешь, Джо?
Несчастный упал перед убийцей на колени и сложил руки с мольбой. Тот глядел на него равнодушно и тупо.
– Ладно, Мефф Поттер, ты всегда поступал со мною по чести, по совести, и я не стану тебя выдавать. Будь спокоен, моё слово верное. Тут и говорить больше не о чем.
– Джо, ты – ты ангел, ей-богу! Буду благословлять тебя до последнего вздоха...
И Поттер заплакал.
– Ну, хватит! Не время хныкать! Ступай вон той дорогой, а я – этой. Да смотри не оставляй за собою улик!
Поттер пустился рысцой, потом прибавил ходу и побежал что есть духу.
Глядя ему вслед, метис пробормотал:
– Если у него и вправду отшибло память от удара и выпивки, он не скоро вспомнит о ноже. А и вспомнит, побоится вернуться на кладбище – куриная душонка, слюнтяй.
Прошло две-три минуты, и на убитого, на труп, завёрнутый в одеяло, на гроб без крышки, на разрытую могилу глядел только месяц с неба. Вокруг снова была тишина.