Приключения Тома Сойера.

Глава тринадцатая - Шайка пиратов поднимает паруса

    Том принял твёрдое, бесповоротное решение. В душе у него был мрак безнадёжности. Он говорил себе, что он одинок, всеми покинут, что никто в мире не любит его. Потом, когда люди узнают, до чего они довели его, может быть, они раскаются и пожалеют о нем. Он старался быть хорошим и делать добро, но ему не хотели помочь. Если уж им надо непременно избавиться от него – что ж, он уйдёт, и пусть бранят его сколько хотят. Сделайте одолжение, браните! Разве одинокий, всеми брошенный мальчик имеет какое-нибудь право роптать? Он не хотел, но приходится. Они сами вынудили его стать на путь преступлений. Иного выбора у него нет.
    Он дошёл уже почти до конца Лугового переулка, и звон школьного колокола, сзывавшего в классы, еле долетел до него. Том всхлипнул при мысли, что никогда-никогда больше не услышит хорошо знакомого звона. Это было тяжко, но что же делать – его заставляют. Его, бесприютного, гонят блуждать по пустынному миру – и тут ничего не поделаешь. Но он прощает им всем... да, прощает. Тут его всхлипывания стали сильнее и чаще.
    Как раз в эту минуту он повстречался со своим лучшим другом Джо Гарпером. У того тоже были заплаканные глаза и в душе, очевидно, созрел великий и мрачный план. Несомненно, они представляли собой "две души, окрылённые единой мечтою". Том, вытирая глаза рукавом, поведал о своём решении уйти из дому, где так жестоко обращаются с ним и где он ни в ком не встречает сочувствия, – уйти и никогда не возвращаться. В заключение он выразил надежду, что Джо не забудет его.
Но тут обнаружилось, что Джо и сам собирался просить своего друга о том же и давно уже ищет его. Мать отстегала Джо за то, что он будто бы выпил какие-то сливки, а он её пробовал их и даже в глаза не видал. Очевидно, он ей надоел, и она хочет от него отвязаться. Если так, ему ничего не остаётся, как исполнить её желание: он надеется, что она будет счастлива и никогда не пожалеет о том, что выгнала своего бедного мальчика к равнодушным и бесчувственным людям, чтобы он страдал и умер.
Оба страдальца шли рядом, поверяя свои скорби друг другу. Они уговорились стоять друг за друга, как братья, и никогда не расставаться, пока смерть не избавит их от мук. Затем они принялись излагать свои планы. Джо хотел бы уйти в отшельники, жить в уединенной пещере, питаясь сухими корками, и умереть от холода, нужды и душевных терзаний, но, выслушав Тома, признал, что преступная жизнь имеет свои преимущества, и согласился сделаться пиратом.
В трёх милях от Санкт-Петербурга, там, где река Миссисипи достигает более мили ширины, есть длинный, узкий, поросший деревьями остров с песчаной отмелью у верхнего конца – вполне подходящее место для изгнанников. Остров был необитаем и лежал ближе к противоположному берегу, поросшему густым, дремучим лесом, где тоже не было ни одного человека. Потому-то они и решили поселиться на этом острове – острове Джексона. Им и в голову не пришло спросить себя, кто будет жертвами их пиратских набегов. Затем они разыскали Гекльберри Финна, и он охотно присоединился к их шайке; Геку было все равно, какую карьеру избрать, он был к этому вполне равнодушен. Они расстались, уговорившись встретиться на берегу реки, в уединенном месте на две мили выше городка, в свой излюбленный час, то есть в полночь. Там, у берега, был виден небольшой бревенчатый плот, который они решили похитить. Условлено было, что каждый захватит с собой удочки и рыболовные крючки, а также съестные припасы, те, какие удастся украсть – по возможности, самым загадочным и таинственным образом, как и подобает разбойникам. Ещё до вечера каждый из них успел с наслаждением распространить среди товарищей весть, что скоро в городе "кое что услышат". Все, кому был дан этот туманный намёк, получили также приказ "держать язык за зубами и ждать".
    Около полуночи Том явился с вареным окороком и ещё кое-какой провизией и притаился в густой заросли на невысокой круче у самого берега. С кручи было видно то место, где они должны были встретиться. Было тихо, сияли звезды. Могучая река покоилась внизу, как спящий океан. Том прислушался – ни звука. Тогда он тихо, протяжно свистнул. Снизу донёсся ответный свист. Том свистнул ещё два раза, и ему снова ответили. Потом чей-то приглушённый голос спросил:
    – Кто идёт?
    – Том Сойер, Черный Мститель Испанских морей. Назовите ваши имена!
    – Гек Финн, Кровавая Рука, и Джо Гарпер, Гроза Океанов.
    Эти прозвища Том позаимствовал из своих излюбленных книг.
    – Ладно. Скажите пароль!
    В ночной тишине два хриплых голоса одновременно произнесли одно и то же ужасное слово:
    – "Кровь"!
    Том швырнул сверху свой окорок и сам скатился вслед за ним, разодрав и кожу и одежду. С кручи можно было спуститься по отличной, очень удобной тропинке, бегущей вдоль берега, но она, к сожалению, была лишена тех опасностей, которые так ценят пираты. Гроза Океанов раздобыл огромный кусок свиной грудинки и еле дотащил его до места. Финн Кровавая Рука стянул где-то сковороду и целую пачку полусырых табачных листьев, а также несколько стеблей маиса, чтобы заменить ими трубки, хотя, кроме него, ни один из пиратов не курил и не жевал табаку. Чёрный Мститель Испанских морей объявил, что нечего и думать пускаться в путь без огня. Это была благоразумная мысль: спички в таких отдалённых местах были в те времена ещё мало известны. В ста шагах выше по течению мальчики увидели костёр, догорающий на большом плоту, подкрались к нему и стащили головню. Из этого они устроили целое приключение: поминутно "цыкали" друг на друга и прикладывали пальцы к губам, призывая к безмолвию, хватались руками за воображаемые рукоятки кинжалов и зловещим шёпотом приказывали, если только "враг" шевельнётся, "всадить ему нож по самую рукоятку", потому что "мертвый не выдаст". Мальчуганы отлично знали, что плотовщики ушли в город и либо шатаются по лавкам, либо пьянствуют, – все же им не было бы никакого оправдания, если бы они вели себя не так, как полагается заправским пиратам
Затем они двинулись в путь. Том командовал. Гек работал кормовым веслом, Джо – носовым. Том стоял на середине корабля. Мрачно нахмурив брови, скрестив руки на груди, он командовал негромким, суровым шёпотом:
– Круче к ветру!.. Улавливай пол ветер!
– Есть, сэр!
– Так держать!
– Есть, сэр!
– Держи на румб!
– Есть держать на румб, сэр!
Так как мальчики ровно и спокойно гребли к середине реки, все эти приказания отдавались "для виду" и ничего, собственно, не означали.
– Какие подняты на корабле паруса?
– Нижние, марсели, и бом–кливера, сэр!
– Поднять бом–брамсели! Живо! Десяток матросов на форстень–стаксели! Пошевеливайся!
– Есть, сэр!
– Распусти грот–брамсель! Школы и брасы! Поживей, молодцы!
– Есть, сэр!
– Клади руль под ветер! Лево на борт! Будь наготове, чтобы встретить врага! Лево руля! Ну, молодцы! Навались дружней! Так держать!
– Есть, сэр!
Плот миновал середину реки, мальчики направили его по течению и положили вёсла. Уровень воды в реке был невысок, так что течение оказалось не особенно сильное: две или три мили в час. Минут сорок мальчики плыли в глубоком молчании. Как раз в это время они проходили мимо своего городка, который был теперь так далеко. Городок мирно спал. Только по двум-трём мерцающим огонькам можно было угадать, где он лежит – над широким туманным просторов воды, усеянной алмазами звезд. Спящим жителям и в голову не приходило, какое великое событие совершается в эту минуту. Чёрный Мститель Испанских морей все ещё стоял неподвижно, скрестив руки на груди и глядя "в последний раз" на то место, где некогда он знал столько радостей, а потом изведал столько мук. Ему страшно хотелось, чтобы она увидела, как он несётся по бурным волнам, и безбоязненно глядит в лицо смерти, идя навстречу гибели с мрачной улыбкой. Тому не потребовалось большого усилия фантазии, чтобы вообразить, будто с острова Джексона не видать городка, будто сам он далеко-далеко и "в последний раз" глядит на родные места с разбитым и в то же время торжествующим сердцем.... Остальные пираты тоже навеки прощались с родными местами, так что их чуть было не пронесло мимо острова; но не вовремя заметили опасность и предупредили её. Около 2 часов ночи плот сел на песчаную отмель ярдах в двухстах от верхней оконечности острова, и они долго ходили взад вперёд по колено в воде, пока не перетаскали туда всю добычу. На плоту был старый парус; они сняли его и натянули между кусами вместо навеса, чтобы укрыть провиант; сами они в хорошую погоду будут спать под открытым небом – как и подобает разбойникам.
Они развели костёр около упавшего дерева в мрачной чаще леса, шагах в двадцати – тридцати от опушки, поджарили себе на сковороде немного свинины на ужин и съели половину всего запаса кукурузных лепёшек. Ах, какое великое счастье – пировать на приволье, в девственном лесу, на неисследованном и необитаемом острове, вдали от людского жилья! Никогда не вернутся они к цивилизованной жизни. Вспыхивающий огонь освещал их лица и бросал красноватый отблеск на деревья – это колоннаду их лесного храма, – на глянцевидные листья и на гирлянды дикого винограда. Когда были съедены последние кусочки грудинки и последние ломти кукурузных лепешек, мальчики в приятнейшем расположении духа растянулись на траве. Правда, они могли бы найти более прохладно место, но лежать у костра в лесу так увлекательно, так романтично!
– Ну, разве не славно? – воскликнул Джо.
– Чудесно! – отозвался Том.
– Что сказали бы другие ребята, если бы увидели нас?
– Что? Да они прямо умерли бы от зависти! Правда, Гекки?
– Уж это так! – отвечал Гекльберри. – Не знаю, как другие, а я доволен. Лучшего мне не надо. Не каждый день случается набивать себе досыта брюхо, и, кроме того, сюда уж никто не придёт и не даст тебе по шее ни за что ни про что. И не обругает тебя.
– Такая жизнь как раз по мне, – объявил Том. – Не надо вставать рано утром, не надо ходить в школу, не надо умываться и проделывать всю эту чушь. Видишь ли, Джо, покуда пират на берегу, ему куда легче живётся, чем отшельнику: никакой работы, сиди сложа руки. Отшельник обязан все время молиться. И живёт он в одиночку, без компании.
– Это верно, – сказал Джо. – Прежде я об этом не думал, а теперь, когда я сделался пиратом, я и сам вижу, что разбойничать куда веселее.
    – Видишь ли, – объяснил ему Том, – теперь отшельники не в таком почёте, как прежде, а к пирату люди всегда относятся с большим уважением. Отшельники должны непременно носить жесткое рубище, посыпать себе голову пеплом, спать на голых камнях, стоять под дождём и...
    – А зачем они посыпают себе голову пеплом, – перебил его Гек, – и зачем наряжаются в рубище?
    – Не знаю... Такой уж порядок. Если ты отшельник, хочешь не хочешь, а должен проделывать все эти штуки. И тебе пришлось бы, если бы ты пошёл в отшельники.
    – Ну нет! Шалишь!
    – А что бы ты сделал?
    – Не знаю... Сказал бы: не хочу – и конец.
    – Нет, Гек, тебя и слушать не будут. Такое правило. И как бы ты нарушил его?
    – А я бы убежал, вот и все.
    – И был бы не отшельник, а олух! Осрамился бы на всю жизнь!
    Кровавая Рука ничего не ответил, так как нашёл себе более интересное дело. Он уже выдолбил из кукурузного початка трубку, а теперь приладил к ней широкий стебель и, набив её доверху табачными листьями, как раз в ту минуту прикладывал к ней уголёк из костра. Выпустив облако ароматного дыма, он почувствовал себя на вершинах блаженства. Остальные пираты, глядя на него, испытывали жгучую зависть и тайно решили  усвоить как можно скорее этот великолепный порок. Гек опять обратился к Тому:
– А что же они делают, пираты?
– О! Пираты живут очень весело: берут в плен корабли и сжигают их, и забирают себе золото, и закапывают его в землю на своём острове в каком-нибудь страшном месте, где его стерегут привидения и всякая нечисть. А матросов и пассажиров они убивают – заставляют их пройтись по доске...
– А женщин увозят к себе на остров, – вставил Джо. – Женщин они не убивают.
– Да, – поддержал его Том, – женщин они не убивают. Они благородные люди. И потом, женщины всегда красавицы.
– И какая на них одежда роскошная – вся в золоте, в серебре, в брильянтах! – восторженно прибавил Джо.
– На ком? – спросил Гек.
– На пиратах.
Гек Финн безнадёжным взором оглядел свой собственный наряд.
– Костюм у меня не пиратский, – прибавил он с глубокой печалью, – но у меня только этот и есть.
Мальчики утешили его, говоря, что красивого костюма ему ждать недолго: как только они начнут свои набеги, у них будет и золото, и платье, и все. А для начала годятся и его лохмотья, хотя обыкновенно богатые пираты, начиная свои похождения, предварительно запасаются соответствующим гардеробом.
Мало-помалу разговор прекратился: у маленьких беглецов слипались глаза, их одолевала дремота. Трубка выскользнула из пальцев Кровавой Руки, и он заснул сном усталого праведника. Гроза Океанов и Чёрный Мститель уснули не так скоро. Молитву на сон грядущий они прочитали про себя и лежа, так как некому было заставить их стать на колени и прочитать её вслух. Говоря откровенно, они решили было и совсем не молиться, но боялись, что небо ниспошлёт на их головы специальную молнию, которая истребит их на месте. Вскоре они стали засыпать. Но как раз в эту минуту в их души прокралась непрошенное, неотвязная гостья, которая называется совестью. Они начали смутно опасаться, что, убежав из дому, поступили, пожалуй, не совсем хорошо; потом они вспомнили об украденном мясе, и тут начались настоящие муки. Они пытались успокоить совесть, напоминая ей, что им и прежде случалось десятки раз похищать из кладовой то конфеты, то яблоко, но совесть находила эти доводы слабыми и не хотела умолкать. Под конец им стало казаться, что стянуть леденец или яблоко – это пустая проделка, но взять чужой окорок, чужую свинину и тому подобные ценности, это уже настоящая кража, против которой и в Библии есть особая заповедь. Поэтому они решили в душе, что, пока они останутся пиратами, они не запятнают себя таким преступлением, как кража. Тогда совесть согласилась заключить перемирие, и эти непоследовательные пираты и тихо и спокойно уснули.