Дорога шла через поле, но вешек никаких не было. И следов от полозьев на дороге — тоже. Поле лежало впереди, терялось в снежном буране, только торчали из-под снега переросшие травы да редкие кусты.
Проехали полверсты и сбились, самокат пошел по глубокому снегу.
— Пр-р-р! — Перхуша натянул вожжи.
Лошади встали.
— Пойду дорогу гляну... — Перхуша слез, взял кнут и пошел назад.
Доктор остался один сидеть в самокате. Снег валил хлопьями, словно и не было до этого никакого затишья. Лошади в капоре пофыркивали, цокая копытцами.
Прошло минут десять, и Перхуша вернулся:
— Нашел!
Он развернул самокат, правя его по своим следам, а сам пошел рядом, размашисто шагая по глубокому снегу.
Выползли на дорогу. Но доктор никогда бы не сказал, что это дорога, только Перхуша мог различить ее в снежном поле.
— Барин, шибко не поедем, а то в однораз собьемся! — крикнул Перхуша, вытирая от снега лицо.
— Как надо, так и езжай, — ответил доктор. — А что полоз?
— Пока держится. Я ж приколотил гвоздями.
Доктор одобрительно кивнул.
Медленно поехали по дороге. Перхуша правил, вглядываясь вперед. Снег валил и ветер усилился, задул в лицо, заставил и ездока и возницу заслоняться от него.
Доктор сидел с поднятым воротником, закрывшись полостью по самые глаза. Но снег лез и в самые глаза, под пенсне, норовил забиться в нос.
«Проклятье... — думал доктор. — Вешки не ставят на дорогах... Подсудное дело, если разобраться... Никому не нужно... ни дорожной управе, ни лесникам, ни объездчикам... Чего проще — нарубить телегу вешек по осени, вбить через полверсты хотя бы, лучше и почаще, конечно, чтобы зимой люди ездили спокойно... Блядство это... форменное блядство...»
А спереди наползало и наползало бесконечное, бескрайнее поле, словно ничего другого и не осталось на земле, кроме него, кроме этих убогих кустов и охвостьев бурьяна.
— До Старого Посада доползем, а там легче пойдет! — крикнул Перхуша.
«Как же он примечает эту дорогу? — удивлялся доктор, прячась от метели. — Чутье, наверно, профессиональное...»
ВЫ ЧИТАЕТЕ
В.Сорокин "Метель"
Phiêu lưuЗима, Россия. Уездный доктор 42-летний Платон Ильич Гарин в пихоре, малахае и с саквояжами едет в глухую деревню Долгое делать вакцинацию. Там эпидемия завезённой из Боливии «чернухи». Человек, заражённый боливийской чёрной, превращается в зомби, в...
