Аромат лимонной мяты. Книга вторая.

ГЛАВА 2. Фрик фрику рознь

Чуть больше двух лет назад, после неожиданного ухода на пенсию миссис Килпатрик, секретарши «Граннингс», Вернон долго не мог найти ей замену. Приходящие на собеседование девушки были как одна молоденькие, улыбчивые и – что скрывать? – очаровательные, но какие-то легкомысленные и глупенькие, что ли. А кроме того, все только-только после секретарских курсов. Уж неизвестно, как их там учили и чему они учились сами, но ни одна из кандидаток не смогла дословно застенографировать, правильно расшифровать и без ошибок напечатать даже самое немудреное письмо.

Нет, разумеется, Вернон прекрасно понимал, что он далеко не Ротшильд и на то жалование, которое он предлагает, на мисс Манипенни(1) рассчитывать не приходится, но все же. Уж элементарная грамотность, минимальные организаторские способности и божеский кофе в эту сумму прекрасно укладываются. В конце концов, он что, многого просит?

Оказалось, многого. Переговорив с уймой девушек, мистер Дурсль совсем было отчаялся, когда на собеседование пришла Кэтрин.

Честно говоря, сначала и она произвела на него не самое лучшее впечатление: спутанная грива распущенных волос, платье в пол с каким-то этническим орнаментом, в ушах массивные, похоже, самодельные серьги со странными узорами, такой же медальон на шее и необычные, плетенные из кожи, браслеты на руках и на ногах. Этакий хипповатый фрик богемного разлива. Один в один поддельные ясновидящие и медиумы из телевизионных шоу. Или... настоящие волшебники?

Хотя, положа руку на сердце, фриков в Лондоне хватает и без магических легионеров. Да и не только в Лондоне. Вон, даже в их тихом Литтл Уингинге они видели целых двух! И это не считая кошатницы Фигг!

Правда, первый – рыжий, грязный и кривоногий – больше походил на обычного бомжа. Он периодически появлялся на Тисовой и ошивался в основном у дома упомянутой кошатницы, где, распространяя вокруг себя запах табака и перегара, гонял ее котов. Сама Фигг на вопросы соседей и их предложения вызвать констебля отвечала, что это лишь безобидный, слегка тронутый побродяжка, которого она подкармливает по доброте душевной.

– У него привычки, как у мистера Лапки! – восклицала она, не обращая внимания на стремительно зеленеющие лица собеседников. – Тоже любит Вискас для котиков постарше со вкусом говядины!

А вот второй – восторженный коротышка в высоком, в половину его собственного роста, фиолетовом цилиндре – подходил под определение «фрик» стопроцентно.

Дурсли с детьми столкнулись с ним в супермаркете. Недомерок, замерев, стоял у полки со сладостями и перебирал шоколадные батончики, когда Гарри случайно налетел на него, ойкнул и пробормотал извинения. А коротышка отколол номер. Подскочив чуть ли не на полметра, он стащил с головы цилиндр, явив миру гладкую розовую лысину, окруженную легкими, словно пух одуванчика, волосами, и, блаженно улыбаясь, церемонно поклонился их племяннику. Гарри от неожиданности спрятался за спину тети и вцепился в ее юбку. А Петуния тоже испугалась: она напряженно замерла, выставив перед собой магазинную тележку, словно щит. Недомерок же, переведя на нее взгляд, весь как-то съежился, а потом попятился и засеменил к выходу, бормоча что-то вроде: «Простите, уважаемая! Правила и вообще... Ну, Дингл, ты и учудил! Но кто бы мог подумать? Я же хотел как лучше!»

– Ты его знаешь? – Вернон потряс жену за плечо.

– Нет, – вышла из ступора Петуния, – но почему-то стало страшно...

Причину своего страха она поняла той же ночью: к ней вернулся старый кошмар. Сон этот она видела регулярно с того самого дня, как поехала в «Дырявый котел», хотя с каждым годом все реже и реже. Ей снилась рука с волшебной палочкой, и тонкий голос, бубнящий что-то неразборчивое, словно через слой ваты. А вот в тот день кошмар оброс новыми деталями: над рукой, держащей палочку, теперь парил фиолетовый цилиндр, а голос стал звонче настолько, что можно было разобрать:

– Простите, уважаемая заблудившаяся магла! Но у нас правила и вообще... По-хорошему, конечно, нужно вызвать обливиэйторов, но это так долго! Да не бойтесь! Я же хочу как лучше...(2)

И хотя Дурсли вовсе не были уверены, что все это не выверты подсознания Петунии, наложившего одну картинку на другую, но на всякий случай записали об этой встрече в дневник и пару месяцев ездили за продуктами в другой пригород. Впрочем, человечек этот в Литтл Уингинге больше не появлялся, и они решили: показалось.

В конце концов, цилиндр – прекрасная возможность и роста добрать, и плешь спрятать. Это все же лучше, чем отращивать дли-и-инную прядь, перебрасывать ее с одной стороны лысины на другую и считать себя гением маскировки, как профессор математики в колледже, где учился мистер Дурсль. Стоило этому закомплексованному фрику от науки погрузиться в сладостный мир уравнений, забыться и начать метаться у доски, покрывая ее формулами, как прядь обретала относительную свободу, развеваясь за спиной профессора и гипнотизируя студентов, размышляющих, чем же он ее так фигово приклеивает? Слюнями, что ли?

В общем, чудаков полно. Нельзя же, в конце концов, каждого считать волшебником!

Именно поэтому Вернон и решил дать Кэтрин шанс. И не прогадал. Тем более что в тот момент ему было уже все равно, с кем «собеседовать». Хоть с дрессированным медведем. Лишь бы косолапый верно расставлял апострофы и был знаком с делопроизводством на уровне несколько более высоком, чем: «Мишка, это - делопроизводство! Делопроизводство, это - мишка(3)!» А внешний вид? Что ж, причесать и переодеть можно всегда!

Кэтрин оказалась сообразительной и весьма способной молодой особой. Намек на респектабельный внешний вид тоже поняла правильно. Каждое утро в дамском туалете она вылезала из своего богемного тряпья, переодеваясь в деловой костюм и утягивая волосы в пучок. Ее экзотические серьги перекочевывали в верхний ящик стола, а медальон под блузку. После этого девушка занимала свое законное место в маленькой приемной «Граннингс» и уже не уходила до самого вечера. Даже в обеденный перерыв частенько оставалась за своим столом, лишь на полчаса отвлекаясь от журналов регистрации, телефона и пишущей машинки, погрузившись в очередную книжку. Вернон как-то раз полюбопытствовал, чем именно зачитывается секретарша. Оказалось, какой-то эзотерической мутью.

Впрочем, на работе эти ее странности не отражались. Работала Кэтрин быстро и качественно, в офисе царил идеальный порядок, а кроме того, к редким, но все же иногда поступающим просьбам Вернона чуть задержаться в офисе она относилась с пониманием, без каких-либо дополнительных условий и требований. Единственное, о чем она в свою очередь его попросила, что называется, «еще на берегу», – раз в месяц отпускать ее на час-два пораньше. День она сообщала заранее, так что Вернон не возражал.

Несколько месяцев спустя, зимой, когда небо было ясное, а темнело достаточно рано, мистер Дурсль сообразил, что отлучки Кэтрин почему-то всегда выпадают на полнолуние. Он даже весело поинтересовался у девушки: не оборотень ли она часом? Сначала Кэтрин шутку поддержала, а потом, потупившись и запинаясь через слово, сообщила, что у нее есть нестабильный родственник, несколько бурно реагирующий на полную луну, и в такие дни лучше быть рядом, чтобы вовремя купировать агрессию. Тема Вернону была знакома не понаслышке, поэтому больше он ее и не муссировал: мало ли какие личные обстоятельства у этой странной девушки?

Впрочем, вскоре он столкнулся с этими самыми личными обстоятельствами. Произошло это ранней весной.

Накануне поздно вечером его собственный нестабильный родственник вместо того, чтобы, как все порядочные девятилетние дети, мирно спать, решил побродить ночью по дому. В гостиной негромко работал телевизор. Вернон с Петунией, из последних сил смотревшие разрекламированный документальный фильм о тоталитарных сектах, не выдержали и задремали прямо на сюжете о сатанистах.

Естественно, мальчик, которого практически не подпускали к телевизору, не преминул воспользоваться ситуацией и приник к неплотно прикрытой двери. Сколько Гарри там простоял и что заставило его несколько бурно – как в свое время выразилась Кэтрин – отреагировать, Дурсли не знали, но они сами проснулись, когда на каминной полке взорвался очередной светильник, а телевизор, моргнув несколько раз, вырубился.

Разрушения были не велики, но полночи и все утро Дурсли в четыре руки обрабатывали порезы, искали разлетевшиеся по всей комнате осколки, пылесосили, мыли полы и отвозили в ремонт телевизор. На работу Вернон приехал только к двум часам. Невыспавшийся, голодный, с пластырем на носу и в стремящемся к нулю настроении. Которое, разумеется, никак не могло улучшиться от того, что у дверей собственной компании Вернон столкнулся с высоким, крепким, опасного вида мужчиной, выходящим из его офиса. Проходя мимо замершего Дурсля, незнакомец пронзительно взглянул на него, хищно втянул в себя воздух, чуть оскалившись, и на секунду прикрыл глаза, словно запоминая запах. Настроение жахнуло в минус.

Надо сказать, за последние несколько месяцев у мистера Дурсля это был уже третий или четвертый случай, когда воздух рядом с ним так бесцеремонно нюхали. И каждый раз это были крепкие спортивные парни: ни морду набить, ни объяснений потребовать. А подобное внимание напрягало. И очень сильно. Потом всякий раз Вернон старательно обнюхивал сам себя, не воняет ли от него, и даже одеколон поменял от греха подальше, мало ли что. И вот опять!

От неожиданности мистер Дурсль выронил портфель. Незнакомец тут же развернулся, плавным, слитным, каким-то животным движением перетек в его сторону и наклонился. В этот момент у мужчины из-за пазухи змейкой выскользнул и повис круглый массивный медальон. На металлическом кругляше был выгравирован извращенного вида крест, окруженный странными символами. Вспомнив вчерашний сюжет, Вернон побледнел. А мужчина уже поднял портфель, сунул его мистеру Дурслю, одновременно убирая свой медальон обратно под куртку, и стремительно удалился.

Ворвавшись в приемную и заметив, что Кэтрин в очередной раз уткнулась в свою околомагическую дребедень, Вернон вызверился. Красный как помидор, он минут пятнадцать громко и в сопровождении визуальных эффектов рассказывал недоуменно моргающей девушке о том, что ему плевать на личную жизнь своей сотрудницы, но только в том случае, если она, эта самая жизнь, не появляется в его офисе. Да еще увешанная сатанинскими символами. И что в следующий раз эта жизнь отправится прямиком в полицию.

Как ни странно, по мере того как мистер Дурсль говорил, лицо Кэтрин разглаживалось, а когда он окончательно выдохся, девушка, дернув за цепочку на своей шее, вытащила из-под блузки собственный медальон.

– Такой крест? – поинтересовалась она и, дождавшись кивка, сказала. – Барри – мой друг и друг моего жениха, сэр. И мы вовсе не сатанисты. Просто находимся в схожих обстоятельствах, потому и защитные амулеты у нас одинаковые. К слову, мы и не нацисты тоже. Некоторые подразделения СС использовали этот же символ(4). Это руны. И в зависимости от угла начертания они имеют кучу различных значений и толкований. То, что вы приняли за крест, в основном положении выглядит вот так.

Девушка повернула медальон на девяносто градусов. Теперь пораженный Вернон видел не крест, а молнию, перечеркнутую посередине вертикальной линией. Очень знакомую молнию. А Кэтрин тем временем продолжала говорить:

– А насчет Барри... Вы не беспокойтесь, он законопослушный и правильный до зубовного скрежета. Бывший военный. Сейчас начальник службы безопасности в одной компании. Ей тут недалеко принадлежит небольшой антикварный магазинчик. Барри был там с проверкой и просто заглянул ко мне по дороге. Но... если это проблема, он больше не придет.

– Похоже. Очень похоже. Только в другую сторону. И без этой фигни в центре, – практически не слушая, бормотал себе под нос Вернон, внимательно рассматривая гравировку на медальоне, а потом, словно очнувшись, перевел взгляд на Кэтрин. – Ты действительно веришь, что подобные рисунки на что-то влияют?

Девушка лишь пожала плечами, будто удивляясь, как можно сомневаться в само собой разумеющемся факте.

Вернон хмыкнул, взял со стола секретарши стенографический блокнот с торчащим из пружины карандашом и на секунду склонился над ним. А когда тетрадка вернулась к своей законной хозяйке, на первом же чистом листе красовалась не слишком ровно нарисованная молния. Точно такая же, как на лбу его племянника.

– Это на что-то влияет? Такое... хм... – Вернон замялся, – носит мой родственник.

– Я же не специалист, – заметив, что начальник вновь набирает воздуха в грудь, девушка улыбкой пресекла его возмущение, пояснив. – Да, я постоянно читаю эту, как вы ее называете, муть. Если бы вы знали, сколько там нюансов! Но я могу проконсультироваться у человека, который сделал нам с Барри эти амулеты.

Вернон лишь покачал головой: мол, делай, что хочешь.