Аромат лимонной мяты. Книга вторая.

ГЛАВА 4. Совсем не Робин Гуды

        Член Ордена Феникса Мундунгус Флетчер лежал лицом в гальку и, несмотря на неудобство, старался не шевелиться. Он прекрасно понимал, что если... Нет! Когда выберется из этой истории, его фотокарточка будет выглядеть так, словно на ней черти горох молотили. Но не бросаться же со связанными за спиной руками на вооруженных огнестрелом людей! Что-что, но ни героем, ни дураком он никогда не был.

Вот вором был. Везучим, надо сказать, поскольку мог пробраться практически в любой дом, а самое главное – выбраться оттуда живым и невредимым. Последнее доказывало, что хотя в Хогвартсе Флетчер и не учился, поскольку не был ни сиротой, ни маглорожденным, а с деньгами в семье было банально плохо, волшебником он был неплохим. В конце концов, он же не маглов обносил, как Артур Уизли, пользующийся своим служебным положением и тырящий у якобы спасаемых им от незаконного волшебства людей тостеры, миксеры, кабели, переходники и вилки для розеток.

Разумеется, до вора по имени Джеронимо Флетчеру было как до звезд пешком. Тот, настоящий гений чар и вообще талантливый маг, был способен взломать даже поверхностный Фиделиус и, по слухам, собирался грабануть Гринготтс. Слухи эти и годы спустя после смерти Джеронимо циркулировали по Лютному переулку и Косой аллее и стали уже настоящей городской легендой. Кто-то в нее верил, кто-то нет, но, пожалуй, только Мундунгус знал точно: старик Джерри действительно планировал поставить красивую точку в своей карьере. А главное, мог это сделать.

Почему Флетчер был так в этом уверен? Да потому что миллион лет назад вор-легенда поймал его, чумазого рыжего мальчишку, польстившегося на хороший твидовый пиджак, на своем кармане, и неожиданно взялся обучать, несмотря на то, что Мундунгус – лишь средний полукровка, а большинство наработок старика Джерри было рассчитано на сильного, чистокровного мага. Да еще и возился с ним добрый десяток лет, пока не отпустил в свободное плавание. Разумеется, в водоем по способностям. Куда жиже того, где обретался сам.

Уже будучи взрослым, за кружкой эля Флетчер как-то поинтересовался у старого вора, почему тот выбрал именно его?

– Что я спросил, когда ты грабку свою мне в карман сунул? – вопросом на вопрос ответил тогда Джеронимо.

– Зачем ты это делаешь, шкет, – пожал плечами Флетчер.

– И ты сказа-а-ал... – протянул старик Джерри.

– Жрать хочу... – наморщив лоб, неуверенно пробормотал Мундунгус, пытаясь припомнить все обстоятельства того дня.

– Это да, – согласно кивнул Джеронимо. – Но сначала ты брякнул: «Мне это нравится». А «жрать» было только потом. Люблю таких! Увлеченных!

Сам старик Джерри был фанатиком своего дела. Он обожал сложные задачи и, казалось, воровал даже не столько для того, чтобы было на что вкусно поесть, сладко поспать и – куда без этого! – хорошо потрахаться, сколько из любви к искусству и... из каких-то собственных, хотя и далеко не робин-гудовских представлений о социальной справедливости. Флетчер частенько наблюдал, как Джеронимо мерит шагами очередную комнату в очередном трактире в Лютном и бормочет:

– Зажрался этот... – фамилия тут особого значения не имела, поскольку даже такие мастодонты, как Малфои или Блэки, не могли избежать внимания Джеронимо, а вот следующая фраза была основополагающей. – Пора ему напомнить, что на каждую хитрую задницу всегда найдется хрен с винтом.

Спустя некоторое время, упомянутая задница осознавала, что никакая она не хитрая: Джерри проникал в дом жертвы, какие бы серьезные чары там ни стояли, и брал одну вещь. Всего одну. Правда, вещью этой всегда был перстень главы рода, который снимался прямо с пальца. После этого в разделе объявлений «Ежедневного пророка» стабильно появлялась заметка с предложением выкупить некий предмет за солидную, но не чрезмерно, сумму и номер анонимной ячейки – когда-то гоблины предоставляли и подобную услугу! – в филиале Гринготтс в какой-нибудь банановой республике.

Пожалуй, единственными не окученными таким образом оставались сами гоблины. Да старик Джерри и не тронул бы зеленомордых, если бы в середине семидесятых те под давлением аристократии не стали привязывать вновь открываемые счета к магии владельца, чем фактически перекрыли Джеронимо кислород.

Тогда старик Джерри, почувствовав себя ущемленным и оскорбленным в лучших чувствах, выдал в пустоту свою коронную, ставшую уже сакраментальной фразу и принялся искать управу на очередную хитрую задницу. Больше полугода занимавшийся своими делами Флетчер вообще его не видел и не слышал, пока однажды летом в окно мансарды, где он тогда обретался, не стукнулась неприметная бурая сова.

Джеронимо обнаружился в одном из известных только им двоим схронов. В ужасном состоянии. С многочисленными резаными ранами, залитыми бадьяном(1). С повисшими сосульками волосами и какими-то засохшими белыми пятнами на одежде. Цвет лица отдавал в зелень, будто он переболел слабой формой драконьей оспы, уши почему-то заострились, а во рту прибавилось зубов. Да и вообще, казалось, ни одна часть его тела не осталась прежней, словно старого вора неоднократно пытались трансфигурировать во что-то и каждый раз неудачно, прокляли пару раз в придачу, да еще и изрезали ножом.

– Я говорил, что на каждую хитрую задницу всегда найдется хрен с винтом? Говорил. А теперь ответственно заявляю: на каждый хрен с винтом всегда найдется задница с лабиринтом. Сам виноват, – прохрипел он на вопрос Мундунгуса, кто это сделал, и кивнул на мятый номер журнала «Зельеварение сегодня» за декабрь прошлого года, валяющийся рядом с его топчаном в окружении пустых склянок от бадьяна и кроветворного.

Быстро пробежав глазами статью Горация Слагхорна, профессора зельеварения Хогвартса, об экспериментальном оборотном зелье, Флетчер, имеющий о зельеварении представление на уровне элементарных заживляющих и противопростудных составов, вопросительно поднял глаза на старика Джерри.

Оказалось, этот вариант оборотного позволял превращаться в волшебное существо, что раньше считалось принципиально невозможным. Разумеется, состав был новый, неапробированный, но Джеронимо, будучи неплохим зельеваром – не мастером, но крепким ремесленником, – прикинул на коленке свойства ингредиентов и, поняв, что не отравится, решил стать сам себе подопытным кроликом.

Позаимствовав у службы охраны Гринготтс сотрудника средней руки, – ну, да-да, похитив! – Джеронимо принял его облик и пару месяцев ходил вместо него на работу, составляя подробный план банка, с указанием охранных артефактов, контуров и ловушек. На больший срок не хватило ни редких бумслангов, шкурки которых всегда были в большом дефиците на рынке ингредиентов, ни заначки самого старика Джерри на черный день, которую пришлось угробить на заказ этих самых шкурок из-за границы, ни гоблина, служившего материалом для зелья.

Нет, разумеется, тогда гоблин еще не умер, просто для стабильного действия даже стандартного оборотного мало было пары волосков. Пары волосков хватало на глоток, который обеспечивал лишь несколько минут жизни в чужой личине. Для того чтобы тот же самый глоток действовал заявленный в классическом рецепте час, на пинту(2) основы необходим был уже хороший такой клок.

Спустя два месяца прическе позаимствованного гоблина позавидовал бы любой скинхед, длинные когти его были спилены под ноль, а его самого не разобрали на составляющие только потому, что у Джерри банально кончились деньги. В общем, в лучший мир охранник Гринготтса отправился практически целым. Ну, разве что создатель, если таковой вообще существует, в чем Джеронимо лично очень и очень сомневался, не досчитался бы у своего творения какой-нибудь пары лишних пальцев.

Остатков зелья вполне хватало еще на месяц. Как раз впритык, чтобы уточнить последние детали, прогуляться по облюбованным сейфам и, оставив на стене банка какую-нибудь по-мальчишески хулиганскую надпись вроде «Здесь был Джерри», сделать ноги куда-нибудь в Аргентину или Бразилию. И так бы оно все и было, если бы экспериментальная оборотка не стала давать побочные эффекты.

Честно говоря, Джеронимо почти сразу заметил, что обратное превращение происходит как-то странно, хотя и грешил на собственную не слишком умелую варку. Например, пальцы выглядели как гоблинские даже спустя несколько часов после того, как все остальное принимало изначальный вид. А зубы уже после десяти приемов зелья так и остались острыми, как у акулы. Однако если с зубами старик Джерри еще мог смириться – гоблинский набор был куда лучше его собственного, – то начавшая выходить из-под контроля магия обеспокоила не на шутку.

Она то уходила, то возвращалась. Джерри то не мог наколдовать банальный Люмос, то вдруг без палочки творил сложнейшую трансфигурацию, то выдавал стихийный выброс, как в далеком детстве. Разумеется, проблемы с магией возникали еще не так часто, чтобы основательно испортить жизнь, но все же достаточно регулярно, чтобы стать системой. Джеронимо осознал: идти на дело с такой проблемой – подписать себе смертный приговор.

В общем, воспользовавшись тем, что в Хогвартсе как раз наступили летние каникулы, Джеронимо по уши накачался восстанавливающими и поддерживающими магию средствами, чтобы не сдуться в самый ответственный момент, и отправился в гости к хогвартскому зельевару, обитавшему тогда, как выяснилось, в Хогсмиде.

Там, не сказав приоткрывшему дверь Слагхорну ни «Добрый вечер!», ни – что было бы более актуально, ведь это была их первая встреча! – «Как дела!(3)», прямо с порога зарядил последнему Инкарцеро прямо в лоб и, любезно улыбаясь, толкнул плотно спеленатую тушку в первое попавшееся кресло. Затем помахал журналом со статьей перед лицом побледневшего то ли от ночной прохлады, то ли от акульей ухмылки визитера Горация и поинтересовался, какого собственно Мордреда этот знаток котла и поварешки тут понаписал и как – Джеронимо потыкал собственным пальцем с длинным, заостренным когтем собственный же треугольный зуб – вот это исправить.

– И как же? – нервно поинтересовался тогда Флетчер, вливая в Джеронимо очередное кроветворное: многочисленные порезы на теле плевать хотели на бадьян и продолжали кровоточить.

– А никак, – закашлялся старик Джерри, подавившись зельем. – Крысюка он. Вор. Пацанчик ему эссе сдал, а этот идейку стырил, вроде как доработал, сварил бурду, превратил школьного эльфа в русала да и тиснул статейку. Да ни дохлого флоббер-червя он не дорабатывал! Просто выдал краткий пересказ сочинения студента, присыпав словесной шелухой, чтобы объем получился побольше. У них там в «Зельеварении сегодня» оплата пословная. А этот все пыхтел: какие, мол, ко мне претензии? Я же черным по белому написал: зелье не исследовано полностью. Я уж думал, лопнет от натуги. Ну, узнал я адресок пацанчика. А этого приложил – не поверишь! – Обливиэйтом, зенки его наглые черным шарфиком замотал, да и нашептал ему в ушную раковину, что я, мол, от Того-Кого. Мол, хочет его Тот-Кого, гения этакого, аж дрожит от нетерпения. Иди, говорю, мол, под руку Того-Кого. Будешь яды варить, грязнокровок травить, галеоны заколачивать. Жить будешь красиво и счастливо, правда, недолго. Этот аж с лица сбледнул.

– Ты прям поэт, шеф! – хмыкнул Мундунгус, действительно с трудом веря в то, что старик Джерри, ярый противник Обливиэйта, воспользовался этим заклинанием. – На фига такие оргии?

– А нечего ему в школе делать, плагиатору дешевому. Он детишек плохому научит. Пусть валит, – Джеронимо снова закашлялся, на этот раз кровью, и хрипло продолжил. – Не уверен, правда, что подействует сразу и навсегда. Не в форме я, шкет.

– Пацанчика-то навестил? – спросил Флетчер, промокая губы Джерри не слишком чистым носовым платком.

– Пацанчик – чума. Лет семнадцать всего. А меня – прикинь, МЕНЯ! – на тот свет определил! Целых два раза! – несмотря на многочисленные раны, восхитился Джеронимо.

Настоящего автора новой вариации оборотного Джерри нашел в магловской вонючей дыре под названием Коукворт. Нашел с трудом. Его развалюха – а судя по соседним домам, юный гений от зельеварения обитал именно в развалюхе! – была скрыта под маглоотталкивающими чарами и Фиделиусом такой силы, что Джеронимо не видел даже малейшего шва, соединяющего пространство, даже намека на неровность. Нет, разумеется, тогда он все списал на свое ухудшающееся с каждой минутой состояние, но после встречи лицом к лицу понимал, что и в лучшие свои дни вряд ли бы вскрыл этот дом.

Если бы черноволосый подросток в застиранных джинсах и ковбойке не выполз в ближайший супермаркет за продуктами, Джерри, несомненно, так и окочурился бы, обозревая заводские окрестности. Дальше пришлось импровизировать. Проводив пацанчика до магазина и прикинув маршрут, Джеронимо пристроился за углом заброшенного здания, а когда пацанчик с пакетом молока и пачкой хлопьев в руках возвращался домой, резко схватил его за плечо и воспользовался порталом. На аппарацию сил уже не хватало.

Впрочем, портал тоже сработал некорректно – магия опять выкинула коленца. Вместо того чтобы очутиться прямо в одном из лесных схронов, их выбросило на поляне, недалеко от входа.

Едва Джеронимо почувствовал твердую землю, как на его голову обрушился сильный удар, сбивший с ног, а следом полилась какая-то белая жидкость. Проморгавшись, старик Джерри поднял голову и обнаружил, что его держат на прицеле волшебной палочки, а на земле валяется треснувший пакет молока. Подняв руки в примирительном жесте, Джеронимо швырнул пацанчику под ноги «Зельеварение сегодня».

Тот, не опустив палочки, на кончике которой огоньком повисло какое-то заклинание, и не сводя настороженных глаз с Джерри, свободной рукой невербально притянул к себе журнал, посмотрел на статью и выругался:

– Вот козел! Мало того, что поставил мне за эссе «Слабо». Это все ненаучно и бездоказательно! – передразнил он, судя по всему, Слагхорна. – Мало того, что присвоил себе мой состав! Так еще и заключение опустил. А ничего, что там побочных эффектов как блох на оборотне?

Потом подросток, словно сообразив что-то, внимательно посмотрел на Джеронимо, препарируя каждую черту лица собеседника, отмечая и необычный цвет кожи, и изменившуюся форму ушей и зубов, и длинные узловатые пальцы зеленоватого цвета. Через несколько секунд глаза подростка изумленно расширились:

– Вы это пили? Вы идиот? Сколько раз? Колдовали при этом?

– Колдовал. Держал личину по восемь-десять часов в день в течение почти двух месяцев, – ответил старик Джерри, даже не возмущаясь, и лишь спросил. – Почему?

– Да потому что у каждого вида волшебных существ своя магия. Эльфы, русалки, гоблины, люди – все колдуют совершенно по-разному. Можно сказать, фонят в своем диапазоне. Многократными превращениями вы изнасиловали собственное магическое ядро, извратили его. Это все равно, как... – подбирая сравнение, подросток сбился с менторского тона. – Вы знакомы с магловскими автомобилями? Как если бы вы залили солярку в бензиновый двигатель. Да, пару метров проехали бы, а потом кранты. То, что вы продержались столько, говорит лишь о том, что вы были очень сильны. И вот так! Своими руками!

Подросток потрясенно покачал головой. Какое-то время они молчали, а потом пацанчик вновь кивнул на журнал и продолжил:

– В отличие от Слагхорна, я однократным экспериментом не удовлетворился и мучил не эльфа, как этот вивисектор, а руноследа. Поил змею зельем на основе волос домовика ежедневно в течение недели. На большее мне бы все равно не хватило денег, бумсланг – дело затратное. Так вот, через три дня каждая голова руноследа обзавелась остроконечными ушами, которые отказывались исчезать, через пять – головы срослись, а хвост превратился в некое подобие рудиментарной левой ноги, спустя же неделю этот мутант попытался аппарировать на манер домовиков и его просто разорвало на несколько неаппетитных кусков. Скажу больше, теперь я почти уверен: маги, злоупотребляющие оборотным зельем с частицами маглов, рискуют в конечном итоге стать сквибами. Правда, – тут он несколько замялся, – я не знаю, смогу ли это доказать. Вряд ли кто-то из волшебников рискнет здоровьем во имя науки. Я бы, например, не стал.

– Обратимо? – спросил побледневший Джеронимо одними губами. – Любые деньги!

– Единственное растение, которое, по моему скромному мнению, теоретически может, ну, или не может – тут надо экспериментировать! – хоть как-то стабилизировать ваше состояние, цветет раз в восемь лет. И использовать его надо в течение пяти часов, после того, как цветок был сорван. Все экземпляры этого вида учтены, а очередь на них расписана на сто миллионов лет вперед. Да и цена соответствующая. Так что, не ваш случай. К тому же вам осталось... – подросток вновь оценивающе посмотрел на Джерри и уточнил. – Когда пальцы перестали возвращаться в первоначальное состояние?

– Дней пять как.

– Тогда неделя или дней десять, – скучающим тоном констатировал подросток. – Точнее не скажу, но конечности – основные проводники магической энергии, и если они изменились, то...

Джеронимо, взбешенный тем, с каким спокойствием собеседник говорит о его скорой кончине, договорить ему не дал и швырнул в подростка Круцио, а через секунду его словно разрезала сотня ножей одновременно и он рухнул на землю, истекая кровью.

А пацан... Пацан аппарировал в неизвестном направлении.

– И чем он тебя так, шеф? – спросил Флетчер, приманивая очередной флакон с бадьяном.

– Самопал. На слух что-то вроде Секусепра Минима. Как-то так. Минима, мать его! Прикинь, что бы сделала Максима! – протянул старик Джерри, отпихивая руку Мундунгуса, и возмутился. – Да перестань ты поливать меня этим бадьяном, шкет! Я ж тебе не фикус. И вообще, я тебя не за этим звал.

– А зачем? Глазки тебе закрыть? – Флетчер попытался за грубостью спрятать собственную тревогу за жизнь старика.

– И глазки тоже.

Оказалось, позвали Мундунгуса за тем, чтобы вручить ему ключ от сундука, стоящего в том же самом схроне. Там Флетчер нашел дневники Джерри и планы почти всех когда-либо посещаемых стариком мэноров с указанием слабых мест, слепых зон, реальных и возможных мест размещения ловушек, а также подробнейший чертеж системы безопасности Гринготтс.

– Тебе гоблинов ломануть не по силам, знаю, – слабеющим голосом произнес старик Джерри. – Но пообещай, что найдешь какого-нибудь самородка, который покажет этим зеленомордым, что на каждую хитрую задницу...

– ...всегда найдется хрен с винтом, – закончили они хором.

Джеронимо вновь закашлялся, но все же успел прохрипеть между приступами:

– Главное, напишите там на стеночке: «Здесь был Джерри!»