Аромат лимонной мяты. Книга вторая.

ГЛАВА 9. Совпадения

    Люциан, задумчиво помешивая ложечкой тающее в креманке мороженое, пристально наблюдал за странной парочкой.

Да, невнимательному зрителю, пожалуй, могло бы показаться, что мальчик следует за дамой вполне добровольно, не протестуя и не возмущаясь. Но вот Люциан, порой сопровождавший отца туда, куда, по-хорошему, он в жизни бы не сунулся, и при этом вынужденный вести себя по возможности естественно, заметил и несколько скованную походку, и закаменевшее выражение лица, и падающую с каждой секундой скорость, и постоянное зависание у самых отталкивающих и неинтересных витрин, вроде окна кукольного магазина «Феечка».

Вообще, это было самое жуткое место на Косой аллее, на вкус Боула. Куда уж там Лютному!

Дело в том, что несколько лет назад они с отцом зашли в эту «Феечку», чтобы выбрать подарок для кузины Люциана. Он до сих пор помнил, как замер под внимательным, немигающим взглядом нескольких сотен кукол. Ощущение, надо сказать, было пренеприятнейшим, и бушующая на улице гроза с молниями, отсветы которых заставляли стеклянные глаза игрушек светиться потусторонним огнем, комфорта тоже не добавляла. Да еще и истерика какой-то малявки, которая валялась на полу, колотя по нему кулаками, визжала и требовала от родителей срочно приобрести ей говорящую куклу как у какой-то счастливицы Джоанны, которую можно было стричь – куклу, разумеется, а не Джоанну! – хоть каждый день, а волосы все равно отрастали бы до первоначальной длины. Весьма продвинутые чары, надо сказать, и родители девчонки, видимо, не планировали такую дорогую покупку, поэтому она и закатила скандал, и довела себя до магического выброса.

Все совпало как в готических романах: на улице ярко блеснула молния, оглушительно громыхнуло, а по магазину пронесся резкий порыв ветра, и все те сотни кукол, что до этого чинно сидели или стояли на полках и в витринах, неотрывно следя за посетителями своими круглыми стекляшками, разом рухнули на спину, одновременно закатили глаза и дружно и громко сказали:

– Мама!

Люциан сам не знал, как в тот день не получил разрыв сердца и не помер молодым и красивым, но седым, и теперь обходил это место десятой дорогой.

А этот мальчишка вот уже минут пять усиленно пялился на витрину мордредовой «Феечки». И что там могло привлечь внимание уже достаточно большого пацана? Да ничего! Он просто тянул время и положительно не стремился в Лютный!

– Вызвать авроров, что ли? – пробормотал Люциан.

– Нет оснований, – раздался за его спиной негромкий голос. – Я хотел.

Обернувшись, Боул сначала увидел ярко-желтый униформенный фартук «Фортескью». Переведя глаза чуть выше, заметил бейдж в виде трех пересекающихся шариков мороженого, на котором вспыхнули слова: «Здравствуйте! Я ваш официант!»

– А я ваш клиент! – усмехнулся Люциан и, посмотрев еще выше, констатировал. – Уизли, здравствуй! Устроился на лето?

Перси, а это был он, напряженно кивнул, видимо, ожидая, от Боула каких-нибудь комментариев, но Люциан, сообразивший, почему Перси был единственным Уизли, носящим относительно новые и целые мантии, лишь одобрительно хмыкнул:

– Давно сам себя в школу собираешь?

– Третий год, – ответил Перси и, предваряя вопросы удивленного Люциана, который за все это время ни разу не встречал среднего Уизли ни в «Фортескью», ни вообще на Косой аллее, пояснил. – Сначала мёл полы в мастерской у Олливандера. Там у него какие-то свои тонкости: пользоваться магией для уборки вообще нельзя, даже эльфийской. А в прошлом году сортировал книги и оформлял заказы на складе у Флориша. Теперь вот дорос до работы творческой, с людьми. Во вторую смену я тут только эту неделю, а до этого работал утром. Мне, кстати, до обеда больше нравилось, ведь...

– На каникулах все спят долго и с утра меньше шансов, что тебя обсмеют знакомые. Что, были прецеденты? – закончив фразу за замявшимся и слегка покрасневшим Уизли, поинтересовался Боул и, не дождавшись удобоваримого ответа, посоветовал. – Плюнь и разотри! Любой труд достоин уважения!

Перси в который раз подивился тому, что проще всего его подработку воспринимают именно чистокровные с Рейвенкло и Слизерина. Возможно, им было просто все равно, но если они и обращались к нему, то были корректны и не дергали по пустякам. В отличие от родных братьев, называвших его этим летом не по имени, а исключительно «Синдерелл», и студентов собственного краснознаменного факультета, которые, едва завидев среднего Уизли в форменном фартуке и с кожаной папочкой меню в руках, вальяжно и, как им, видимо, казалось, аристократично раскидывались на стульях, – а по мнению самого Перси, просто плюхались в раскоряку! – и, противно растягивая слово «офици-а-ант», принимались самозабвенно его гонять.

Офици-а-ант, ложка в разводах – замените! Офици-а-ант, нож не режет – принесите другой! Офици-а-ант, сок чересчур холодный – подогрейте на пару градусов! Куда вы его понесли, офици-а-ант? Тут подогрейте! Или вы не волшебник? Как, вам нельзя колдовать летом?! А о чем вы думали, голубчик, устраиваясь сюда на работу! Дайте жалобную книгу!

Из-за этих «дружеских» подколок Перси уже был готов на стену лезть, хотя изначально работа ему нравилась. А что? Непыльная, ненапряженная, оплачивается неплохо, да и свежие сплетни – куда уж без них! – можно было узнавать, так сказать, из первых рук.

Вообще, за эти три года Перси с удивлением обнаружил, что ни владельцы магазинов, где он подрабатывал, ни посетители не воспринимали обслугу всерьез.

Как только он надевал на себя рабочую одежду и брал в руки метлу или тряпку, коробку с книгами или каталоги, меню или поднос – он словно становился невидимкой: взгляд клиентов на нем не задерживался и приватные разговоры при нем не то что не смолкали, но даже тише не становились. Тут поневоле услышишь много нового и интересного!

Например, за время работы у Олливандера Перси узнал, из какого материала сделаны волшебные палочки замминистра магии, главного целителя Мунго, не говоря уже о паре-тройке министерских чиновников трубой пониже и почти четверти студентов Хогвартса. Кроме того, у лучшего изготовителя палочек всех времен было очень полезное хобби: после очередной продажи или техобслуживания он шел в подсобку, где скрупулезно заносил в огромную алфавитную книгу информацию о том, что и кому он сбыл, и делал весьма любопытные ремарки о чертах характера покупателя и его магических способностях.

Выводы эти брались не с потолка, а основывались на свойствах материалов, из которых был изготовлен проданный концентратор, большом жизненном опыте самого Олливандера и впечатляющей статистике, которую его семья собирала поколениями.

Нет, Перси вовсе не залезал в записи мастера специально. Более того, помня о всевозможных следящих и сигнальных чарах, он даже пальцем к ним ни разу не притронулся! Просто гулял туда-сюда с метлой мимо валяющегося без присмотра, часто в открытом виде, талмуда, выхватывая взглядом и по возможности запоминая любую доступную информацию.

Корнелиус Фадж. Замминистра. Средний потенциал. Трансфигурация. Карьерист не без способностей. Может неплохо руководить, но не в условиях стресса и цейтнота. Трусоват. Болезненное эго: не кантовать!

Гиппократ Сметвик. Главный целитель. Сильный маг. Чары. Гербология. Великолепный диагност. Добр, суров, остроумен. Исключительный циник – профессиональная деформация.

Долорес Амбридж. Начальник отдела регулирования магических популяций. Средний потенциал. Ярко выраженные магические таланты отсутствуют. Умная, хитрая и опасная стерва. Пойдет далеко и по головам!

Бартемиус Крауч. Начальник отдела международного магического сотрудничества. Очень сильный маг. Чары. Возможно, слабый менталист или эмпат: в разговоре специально коверкает имя собеседника и выводит из себя. Считывает реакции?

По мнению среднего Уизли, информации к размышлению тут было предостаточно! Впрочем, и Эванс согласилась с Перси, когда тот после назначения Фаджа министром в каком-то случайном разговоре заметил, что Олливандер о новом министре не слишком высокого мнения.

– Болезненное эго?– с интересом протянула тогда Мелисса и о чем-то задумалась. – Говоришь, не кантовать?

В общем, Перси, не будь дураком, старался запомнить все. На будущее.

Частично будущее наступило прошлым летом, когда он работал в книжном. Так совпало, что ему пришлось часто сталкиваться и с целителем, скупавшим все медицинские издания, появляющиеся в магазине; и с начальницей отдела регулирования магических популяций, которая, судя по ее заказам, тоннами читала пикантные дамские романы; и с начальником отдела международного магического сотрудничества, регулярно отоваривавшимся у Флориша и даже размещавшим у него заказы на магловские словари, справочники и энциклопедии.

У Бартемиуса Крауча действительно была либо склонность к магии разума, либо потрясающая интуиция. И он на самом деле маниакально перевирал имена собеседников. А поскольку каждую приобретаемую книгу Крауч осматривал чуть ли не под микроскопом, придираясь то к переплету, то к шрифту, то к формату, то к цене, у мистера «Блориша» часто сдавали нервы.

– Мистер Глориш, что-то мне подсказывает, что цену на двадцатитомную Британскую энциклопедию вы завысили! – густым баритоном изрекал Крауч, на секунду замирал, бросая быстрый взгляд на начинающего багроветь от возмущения «Глориша», а затем усмехался в топорщащиеся усы. – Ну да, процентов на пять-шесть! Как же так, мистер Плориш?

После этого «Плориш» сдувался, поскольку Крауч почти всегда угадывал. Затем владелец единственного книжного магазина на Косой аллее обычно бурчал, что просто запамятовал, что у маглов сезонные, или праздничные, или еще какие-нибудь скидки, и перепоручал бесценного и ненаглядного – такого ненаглядного, что глаза бы его не видели, если бы он каждый раз не делал магазину месячную выручку! – клиента заботам «Перри Уиззи».

И «Терси Тизли» справлялся. Ибо «Перки Уизби» имел в анамнезе пять братьев и сестру, да еще и Бленкинсопа с его завихрениями. В общем, был человеком привычным и реакции выдавал правильные: никакие.

Мистер Крауч все лето проверял мальчика на вшивость, а в последний рабочий день расщедрился на признание, что тот был полезен, исполнителен и честен. И если к моменту окончания Хогвартса он не растеряет столь удивительные для современного поколения добродетели, мистер Крауч будет рад видеть его в своем отделе в качестве стажера. И вообще, следующим летом мистеру «Уизерби» следует устроиться курьером в министерство.

К сожалению, в этом году средний Уизли с грандиозной курьерской карьерой пролетел: на работу в министерство брали строго с пятнадцати лет, а день рождения у Перси был только двадцать второго августа. Вот и пришлось ему надеть не форменную курьерскую фуражку, а яркий фартук «Фортескью». И бегать не по отделам министерства, а между столиками кафе. И вариться не в бурлящем котле министерских новостей, а собирать сплетни обывателей. Иногда весьма пикантные!

Например, что ЗОТИ в этом году будет преподавать заика Квиррел, который и Люмос с первого раза зажечь не в состоянии, а на должность хогвартского магловеда берут даму, читающую Джейн Остин и обожающую неширокие кринолины и быструю езду в коляске, запряженной двойкой вороных пегасов. При этом почтенная матрона ничего не знает ни о современных писателях, ни о теперешней магловской моде, ни о «самобеглых экипажах» в восемьдесят лошадиных сил и выше, что учитывая ее собственный год выпуска – аж вторая половина прошлого века! – вполне логично.

А еще он услышал об огромной радости уважаемого аристократического семейства Лонгботтомов, чей наследник все же оказался волшебником. А ведь все эти годы Августа Лонгботтом регулярно шокировала окружающих, с неприличной откровенностью заявляя: внук – сквиб.

Подобные признания для леди ее возраста, статуса крови и воспитания фактически можно было приравнять к публичному стриптизу, поэтому чистокровные дружно решили: почтенная дама впала в маразм. И даже Молли Уизли, демонстративно плюющая на традиции, в данном случае осуждающе хмыкала, не понимая, зачем заранее портить репутацию и ребенка, и семьи?

Перси же, пару дней назад обслуживая миссис Лонгботтом с внуком – пухлым, отчаянно смущающимся мальчишкой – и оценив цепкий взгляд этой пожилой леди, подумал: если колдунья из списка священных двадцати восьми, воспитанная в определенном ключе, выкидывает подобные коленца, возможно, на кону стоит нечто более ценное, чем какая-то там репутация.

А как вам такой пердимонокль: безуспешно старающийся сдерживать эмоции Драко Малфой, радостно докладывающий родителям о знакомстве у Малкин с каким-то магловоспитанным пацаном? Почему магловоспитанным? А дедукция! Обноски на нем магловские, а в сопровождающих не профессор Макгонагалл, а недоучка Хагрид. С тем же успехом мог быть и сквиб Филч. Почему он сам так радуется? Элементарно, Ватсон! Отец же в Хогвартсе познакомился с магловоспитанным брюнетистым волшебником в лохмотьях, которому по сей день может доверить и свою спину, и своего наследника! Разве нет оснований надеяться, что и у него, Драко, тоже так совпадет?

– А почему нет оснований? – Боул вывел из прострации погрузившегося в размышления Перси, пощелкав пальцами у того перед носом.

Дернувшись от неожиданности, средний Уизли моргнул и недоуменно уставился на Люциана, который, усмехнувшись, мотнул головой в сторону дамы, за которой наблюдал. Та, наконец, отклеила мальчика от витрины с куклами и вновь потащила к повороту в Лютный переулок.

– А-а-а, – поняв смысл вопроса, протянул Уизли. – Видел их сегодня. Их Макгонагалл оставила во «Флориш и Блотс». Это его мать.

– Видимо, о-очень любящая! – с иронией протянул Люциан. – Раз с таким завидным упорством тянет его навстречу опасностям и вероятной смерти!

Перси какое-то время молчал, а потом, бросив быстрый взгляд по сторонам, негромко произнес:

– Нет, полагаю, ее просто чересчур сильно уговаривали отдать сына в Хогвартс, вот и переклинило. Они, судя по всему, у маглов не из последних, поэтому дамочка и загоняла Флориша, требуя то сборники законов, принятых Визенгамотом, то последнее издание «Кто есть кто в Министерстве магии», то справочник о нашей знати. И повторяла все время, как попугай: «В волшебном мире моему сыну будет лучше, а мой долг – помочь ему ассимилироваться любой ценой!» Видимо, это и есть ее императив.

– Да у Флориша на эту тему не издания, а барахло, – хмыкнул Боул. – Подобные вещи надо брать в Лютном у...

– Вот затюканный Флориш их и послал. Далеко и надолго, – так же тихо подтвердил Уизли, – к Боргину.

– Погоди-ка, – до Люциана вдруг дошло основное, он сунул правую руку под стол, аккуратно вытащил палочку из рукава и наколдовал невербальное заглушающее, – ты всерьез полагаешь, что маглорожденных чем-то обрабатывают? Что ваша Макгонагалл ходит по домам волшебников-неофитов и прикладывает их родителей Конфундусом или чем покруче?

– Я не могу утверждать, но точно знаю, что право на ментальное воздействие она имеет. Более того, обязана, если получает отказ, – сказал Перси и, заметив недоуменный взгляд Боула, пояснил. – Я в этом году пытался устроиться курьером в Министерство, но по возрасту не прошел. Там на столе кадровика валялась раскрытая инструкция по работе с маглорожденными: ему, видимо, на ознакомление прислали, или что-то в этом духе... Ну, пока он демонстративно не обращал на меня внимания и делал вид, что страшно занят, перекладывая бумажки из одной кучки в другую, я и прочитал пару абзацев. Однако согласись, это логично. Вот если бы к нашим родителям пришли, допустим, фейри с холмов и сказали, мол, ваш ребенок особенный, мы его забираем, вы ему ни сову не сможете послать, ни навестить, ничего, думаешь, они бы так просто нас отпустили?

– Разумеется, нет, – пробормотал Боул, понимая, что отец лохматушки с книжками наперевес, которую он видел пару дней назад, скорее всего, тоже был под Конфундусом, поскольку ничем другим нельзя было объяснить то, что взрослый мужчина не шлепнул по заднице нагло командующую им дочурку, а с окосевшими глазами продолжал носиться за ней с сумками.

Тряхнув головой, Люциан посмотрел туда, где еще пару минут назад стояли дама с мальчиком. Там уже никого не было. Он перевел взгляд на Перси, а тот лишь пожал плечами:

– Официально все нормально. Она его мать. Она совершеннолетняя. Лютный – не запрещен к посещению. Что мы можем?

«Ничего мы не можем!» – подумал Люциан, чувствуя себя почему-то гаже некуда.