Невольница

Глава £ 13

Слабые девичьи ручки прикасались к грубым тонким веткам, резко с хрустом дергая мешающие пройти преграды вниз. Под черными изящными сапожками, блики на которых сверкали даже во мраке ночи, громко шуршала пожухлая трава, своим звучанием дополняя ломающиеся ветви, так и норовящие ударить по лицу. Высоко в ночном небе, затянутом тучами, ярко светил месяц, который был заметен даже сквозь дымчатые пушистые облака. Карканье лесных птиц развеивало окружение, наполняющееся стрекотанием сверчков и кваканьем лягушек. Странно, что осенний лес не впал в спячку до самой весны, а все еще продолжал бодрствовать, встречая зиму песнями, исполняемыми на своем языке. Лиза, обронив глухое «Черт», с неистовой силой и треском согнула пополам назойливую ветку, что лезла в самые глаза. Подняв голову выше, ее глазам предстал резкий холм, покрытый увядающей травой и сухими остатками кроны, на вершине которого в свете луны среди становящихся редкими деревьев блестел металл железной дороги. Легкая улыбка тронула красные от холода губы девушки, заставляя двигаться к цели быстрее. Забыв о нещадно ударяющих по телу колючих ветках, Елизавета ускорила шаг, настигая расстояние быстрее и быстрее. На подходе к возвышающемуся в небу холму, русоволосая, споткнувшись о так некстати торчащий из темной земли корень дерева, падая на коленки. Даже сквозь ткань брюк ощущался неслабый удар, пришедшийся на и без того больные суставы. Гудящие импульсы разбежались по ногам, но девушка напрочь забыла о результатах пыток, как делала это и всегда. Сейчас у нее была возможность спастись, а повторного шанса судьба не дает. Резко отпрянув от земли, вставая на ноги, подобно Даниэлю, Лиза твердым шагом, в которой вкладывала максимум сил, стала подниматься по холму, слушая хруст веток и листьев, раздававшийся из-под каблуков. Единственное, о чем жалела девушка, было то, что позади оставался ее друг, с котором ей не удастся свидится вновь. Почему? Потому что один ее звонок ─ и Данил крепкими руками держит ее за волосы, усмехаясь своей издевкой. Шаги девушки стали быстрее, словно она убегала прочь от образов, что не забудет даже в старости. Хотя, ведь так и было, чего греха таить. Одни лишь серые глаза забивали весь девичий разум, не давая посторонним мыслям войти в ее голову. И паранойя, что рыжий рядом, не исчезнет. Дубовые высокие стволы, покрытые сухой корой и мхом, с каждым шагом будто бы расступались перед Елизаветой, тем самым помогая ей. Бок изрядно кололо от усталости, дыхания от усердных движений вперед стало не хватать, а сердце выстукивало бешеные ритмы, что чувствовались даже в висках. Русоволосая, едва слышно рыкнув, преодолела последний метр, разделяющий ее и спасительную дорогу. Один шаг ─ и она наверху. Ее взору предстает ржавая от непогоды железная дорога, за которой скрывается еще более темный и густой лес, сквозь близко растущие деревья которого было, наверное, почти невозможно прорваться. Внезапный громкий рев, добавивший звучания лесу, что и не думал засыпать, заставил Лизу подпрыгнуть, резко устремив голову вправо. То, чего она и ждала.

На небольшой нарастающей скорости по железной дороге несся огромный поезд с зеленой облупившейся краской, угрожающе гудя. Девушка отошла на два шага назад, чтобы ее не снес этот конь, что в ночи казался воистину угорающем, и никакой Данил рядом с ним не стоял. Небольшие фары освещали лес, по цвету походящий на лунный ─ такой же желтый. Мгновение ─ и вагоны поезда проносятся мимо. Осознавая, что другого шанса не будет, девушка, слегка присев, оттолкнулась от холодной земли ногами, вцепляясь в холодные прутья, находящиеся рядом с услужливо открытыми дверьми. Порывы ветра, что с каждым моментом становились сильнее, сдували Елизавету, пытаясь оторвать ту от спасения. Но нет, она была настроена решительно. Напрягая руки, она подтянулась, вбрасывая свое хрупкое тельце внутрь вагона, с силой приземляясь на холодную стальную поверхность. На красной щеке ощущалась прохлада, заставляющая медленно закрывать глаза от блаженственного чувства. Она никогда не любила спать под одеялом. Она любила, когда холод окутывал ее тело. И все равно, где проснется русая утром, пускай даже не в России.