Кошмары в Салли Хилл

ВЕЧЕР ЧЕРВЕЙ

«Если смогли они, смогу и я. Если смогли они, смогу и я», — именно эти слова послужили для меня стимулом и поддержкой на этот вечер.
Наверное, даже встреча с оборотнем не была такой пугающей, как сегодняшний бал. Во-первых, мне пришлось наряжаться. Выбор пал на чёрное свободное платье с глубоким вырезом на спине. Такие были в моде в эпоху джаза: низкая посадка, легкая ткань, расшитая мелкими бусинами на подоле юбки. У декольте бросались в глаза ненавязчивые узоры из золотых ниток. Добавить бы сюда ободок с пером, и вылетая кокетка Дейзи Бьюкенен. С прической было проще - я просто уложила волосы и заколола их за уши. Украшения мне любезно одолжила мама, которая не могла нарадоваться как прелестно я выглядела в платье. Папа тоже сделал комплимент, рассудив, что я похожа на ведьму. Достойное сравнение. Спасибо, пап.
Генри, подъехавший к моему двору на стареньком «Мерседесе», подобно джентельмену открыв мне дверь, удивлённо вытаращил глаза.
— Тебе очень идёт, - сказал он, сев за руль.
Мы пристегнули ремни безопасности.
— Что?
— На удивление, всё. Ты очень красивая.
Сложно не покраснеть в такой ситуации, тем более к комплиментам я не привыкла. Я смущённо улыбнулась.
— Ты тоже ничего.
Никакой лести - Генри в самом деле был хорош собой. Костюм подчеркивал его стан и добавлял мужественности, вопреки его природной смазливости.
И так, первый этап был пройден. Вскоре наступил второй, и я обреченно ахнула. У входа в спортивный зал, где проводилось мероприятие, нас ждала она - фотокамера, которая обязательно должна была щелкнуть каждого, иначе не пройти. До чего же я презирала эту традицию.
— В чём дело? - спросил меня Генри, заметив застывший ужас на моем лице.
— Я не хочу фотографироваться.
— У тебя аллергия на вспышку? - отшутился блондин, сделав шаг вперед.
Я схватила его за руку и отдернула.
— Ты угадал.
Мы пробрались в спортзал через другой вход — через раздевалку, которая, к моему везению, была не заперта. Придерживая подол наряда, я пытаясь сбросить с себя невидимую мантию неуверенности. Казалось, будто все глазели в мою сторону, насмехались и думали, что я выгляжу нелепо. Нелепое винтажное платье, нелепые серёжки и ожерелье на шее, ещё более нелепые каблуки на шпильке, из-за которой дрожали ноги. Я не умела на них ходить, поэтому Генри придерживал меня на тот случай, если я подверну лодыжку.
— Ого! Да тут вся школа! — присвистнул Генри, но его слова растворились в ужасном гвалте.
В спортзале собралась, казалось бы, целая толпа, и она издавала громкие звуки, будь то крики, смех, разговоры или хоровое пение. Клубная музыка, смущающая дежурных учителей, сотрясала стенки, но едва это можно было заметить в таком хаосе. Забавно, что людям нравится подобное. Зал украшен разноцветными гирляндами, шариками и флажками, растянутыми от одного угла к другому. Блестящие дождики, напоминавшие лианы густых джунглей, падали на наши макушки, мешая что-либо рассмотреть дальше своего носа. Впрочем, они не помешали мне сразу отыскать столы с угощениями, запас которых подходил к концу с каждым голодным учеником.
— Хочешь что-нибудь выпить? — Как мог подумать Генри, прошептал он мне на ушко, но от его вопроса у меня зазвенело в голове.
Я резко отпрянула.
— Нет. Тебе здесь нравится?
Генри не услышал моей реплики, тогда я повторилась, и он неуверенно кивнул.
— Ты хочешь уйти?
— Мы только пришли, но я не хочу здесь задерживаться, — ослепленная мишурой и светодиодами, я прислонилась спиной к стенке.
— Давай дадим этой вечеринке шанс? Один час, сделка?
— Сделка.
Диджей сменил песню на более живую, и все одобрительно загудели, придаваясь хаотичным танцам. Хватаясь друг за друга, они кружились под такт музыки, позволяя веселью завладеть их сознанием. Мне нравилось за ними наблюдать. Их смешные движения, рожицы и громкий смех стали воплощением момента - молодости. Разве это не то, что обычно под этим подразумевают?
Скользнув взглядом по Генри, я заметила, что ему весело. Он, обхватив себя руками, топал ногой под музыку: раз-два, раз-два-три, раз-два, раз-два-три. И все-таки выглядел Генри впечатляюще. Белая рубашка на нём удачно выделялась, подчеркивая красивый, с оливковым оттенком, тон кожи. Классические брюки хорошо сидели на бедрах. Странно, что здешние девушки не кружились вокруг него, пуская слюни, если учитывать какими дарами наградила Генри природа. Он не глуп, красив и строен, намного напыщенный и у себя на уме, но ведь девушки, как правило, любят сложных парней - им нравится укрощать грубиянов и тем самым преувеличивать свою значимость. Внезапно в голове мелькнуло, что Билл полная его противоположность. Может, именно поэтому оно часто ругаются? Хотя, кто их знает? Логика мальчишек — тот ещё кубик Рубика.
— Все школьные танцы до тошноты примитивны, — обратился ко мне Генри, коротко зевнув.
Я с ним согласилась и быстро кивнула:
— Я могу сказать, что будет дальше: танцы, караоке, небольшой перерыв и объявление короля и королевы осеннего бала. Банальщина.
Генри ехидно хмыкнул и вытянул шею вверх, словно заметил нечто любопытное.
— Где же наш самоуверенный друг? — «самоуверенный» его устами звучало как претензия, что мало приятно.
Повезло, что Билл его не слышал. И вправду, где он? Опаздывать Хофер не любит, пунктуальность у него в крови. Тогда я подумала, что причина в Урии Хофман, которая наверняка сейчас докрашивала правый глаз и одновременно распускала бигуди. Она, безусловно, надеется получить корону и звание «Королева Осеннего бала 2018». В прошлом году выиграла капитан чирлидеров, красивая и популярная девочка, однако до ужаса высокомерная. И зачем ей понадобилась корона, когда своя все извилины придавила? Идеалы этой короны — тощие, не имеющие своего мнения, стервы, знающие, что такое глянец, но понятия не имея, кто такой Шопенгауэр.
Заплутав в мире грёз, где время замирает, я совсем перестала слушать Генри, который сперва спокойно, затем интенсивно начал хлопать меня по плечу. В конце концов, я оторвала застывший взгляд с чей-то сумочки и повернулась к нему.
— Эй, слышишь меня? Вон там Билл, — его палец указал в центр, где на танцполе мелькало счастливое лицо Хофера.
Он запросто кружился с Урией на руках, будто она пушинка, затем аккуратно опустил её на ноги, не переставая танцевать. Руками они изображали волну, прыгали, дурачились, одним словом веселись. Широкая улыбка Билла, прежде являвшаяся явлением редким, доходила почти до ушей. Да и Урия от него не отставала: вся сверкала блеском из-за своего розового платья, на её лице, как и предполагалось, много косметики, но в моих фантазиях это выглядело хуже. Они смотрелись довольно мило и вполне заслуживали титул «Король и Королева Осеннего бала». Как печально, в этой сказке я оказалась тыквой.
— Пойдём к ним? — предложил Генри.
Сложив руки на груди, я покачала головой.
— Нет, они сами подойдут.
Да, именно этого я хотела. Почему — не знаю, но всем сердцем, наблюдая за их довольными лицами, я очень сильно этого хотела. И вскоре так и произошло — Билл заметил нас рядом со стенкой с турникетами, украшенными гирляндами, и шепнув что-то Урии, направился сквозь толпу в нашу сторону.
Черт, это то, чего я добивалась, тогда почему я не рада?
— Вы давно пришли? — запыхавшись после энергичных танцев, тяжело дышал Билл.
Не задержав взор на Генри, он посмотрел на меня и удивлённо нахмурился, медленно, с ног до головы, изучая мой сегодняшний вид. Сложно было понять, понравилось ли ему то, что он видел, поскольку лицо его оставалось нечитаемым. Этот дар ему столь не вовремя, видимо, перешел от Генри. Неужели он ничего не скажет? Совсем ничего?
В ожидании я поджала скользкие от блеска губы, застыв на месте. Но момент был упущен - очевидно, ему нечего сказать. Зато мне хотелось похвалить его внешность: черный пиджак с золотыми запонками и такого же цвета классические брюки превратили его в Джеймса Бонда.
Неожиданно Фурия съязвила:
— Вау, Марго, выглядишь... необычно, — придирчиво разглядывала меня она, будто я измазана навозом.
— Мы здесь как минут двадцать, — ответила я на застывший в воздуха вопрос Билла, проигнорировав «комплимент» брюнетки.
— Ты в хорошем настроении? Странно для тебя, — в разговор вмешался Генри.
Хофер, зачесав шевелюру назад, хмыкнул.
— Кто бы говорил. Ты в зеркало смотришься, мистер Странность?
Эти препирания стали чем-то обыденным и прежнего раздражения не вызывали. Тем временем, пока мальчишки выясняли, кто из них страннее, мы с Фурией жгли друг друга глазами. Во всяком случае, она уж точно. Если бы не диджей, который сменил пластинку на «Crazy», игра в гляделки продолжалась бы до следующего утра. Урия тотчас встрепенулась и схватила Билла за руку, требовательно потянув на себя, отчего брюнет сконфужено распахнул веки.
— Билл, пойдём потанцуем! Обожаю эту песню! — очевидно, ей не интересно послушать мнение самого Хофера, она утащила его, как хищница жертву в свою нору, на танцпол. Их голоса потонули в гвалте, и последние фразы не были услышаны.
Проводив их долгим взглядом, я брюзгливо фыркнула. Почему эта девчонка делает из Билла своего питомца? Но что более интересно, почему Билл ей это позволяет? Я прижалась лопатками о холодную гладь стены и скрестила локти.
— Это всего лишь танец. Содовую? — протянул мне Генри пластиковый стаканчик.
Я вопросительно подняла брови.
— Откуда у тебя напитки? — за мгновение содовая оказалось в моих руках. Я сделала глоток, почувствовав, как сотни пузырьков, коснувшись моего языка, полопались.
— Выхватил у одного парня. Надеюсь, он не в обиде. Ты в порядке?
— Что за странный вопрос? - я улыбнулась, но нельзя сказать что убедительно. — Конечно.
Со стороны донесся заливистый смех, а следом радостные вопли. Очевидно, весело здесь всем, кроме меня.
— Да брось, Марго. Я все знаю, — Генри, взглянув на меня ясным глазами.
От чего во рту резко стало сухо? Я пыталась утолить жажду газировкой, однако странное состояние не проходило. Я осушила стаканчик и смяла его.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Ложь. И блондин это понимал. Потому, желая обнажить правду, спрятанную под толстым слоем кожи, Генри повернулся ко мне всем телом. Судя по всему, настроен он решительно - как и всегда.
— Марго, возможно, в этом городе все полоумные и слепые, только я не такой. Тебе нравится Билл.
Падение. Почувствовав как тело сжало в тисках паника, я встретились с ним взглядом и растерянно дернула бровью. Холодок, пробежавший по спине, оставил после себя липкое ощущение. Так бывает, когда сталкиваешься с чем-то, что меняет твою жизнь.
Нравится? Чепуха. Ничего подобного я не испытывала. Вскоре окружающая меня вакханалия вновь заиграла красками, и я решительно фыркнула:
— Что ты несёшь?.. — нервно хохотала я. — Любовь, если она вообще есть, гораздо мифичнее оборотней и другой нечисти.
Люди могут говорить о любви, но это не значит, что они её испытывают.
— Ты любишь повторять: «Мифы и легенды на чём-то основаны». Да ладно, это не моё дело. Я не скажу ему. Даю слово.
— Прекрати! — чувствуя как закипала кровь, я сердито взмахнула рукой. — Билл мне безразличен!
— Наверное, поэтому каждый раз, когда ты видишь Урию, тебе хочется сравнять её с землей?
Неужели я создаю такое впечатление? Нет, этот разговор лишён смысла!
— Дело в другом, у меня с ней личные счёты!
— Почему ты просто не можешь сказать мне правду? — настаивал Ридл.
Пусть это закончится, немедленно!
— Какую ещё правду?! Я же сказала — он мне безразличен!
— Тогда почему ты так злишься?!
— Да потому что ты меня достал! Пристал ко мне со своими расспросами! Между мной и Биллом никаких чувств, разве что
несварение, как после протухшей тушёнки! Не понимаю, с чего ты взял, что он мне нравится? Ха! - я громко рассмеялась, сжав пластмассовый стаканчик до безобразия и бросив его на пол. — Смешно! Разве мне может понравиться его глупая самоуверенная улыбка, его манера разговора, его... его вечно ухоженные волосы на башке, как будто он собрался на прием к президенту! И ещё его тупое выражение лица «я пуп земли, а вы червяки». Вот то единственное чувство, которое я испытываю к Биллу Хоферу! — все это выплеснулась наружу взрывной волной: как проснувшийся вулкан, затрясший землю.
Дыхание сбилось, от того я жадно ловила ртом воздух, игнорируя жжение в слизистой оболочке глаз. Самой страшно. Почему я вдруг всё это сказала, ведь я ни о чем подобном не думала. Я не ненавижу Билла, однако сегодня мне почему-то при виде него мерзко. Правда в том, что я не понимала что чувствовала.
Отвлекшись от своих мыслей, я подняла взгляд на Генри, стоявшего смирно, но глядевшего сквозь меня. Выражение его лица пустое, он предостерегающе покачал головой и в беспокойстве потер пальцами губы. Я и не заметила как в зале приглушилась музыка, а несколькими мгновениями назад танцевавшие подростки с осуждением косились в мою сторону. Кажется, я потеряла самообладание и несколько переборщила, раз толпа, меньшая её часть, обернулась на мой пылкий выпад.
Раскрыв уста в попытке покончить с возникшей неловкостью, я встрепенулась.
— Так вот, что ты на самом деле думаешь обо мне... — реплика, пропитанная горечью, послышалась позади меня, и она стала метафорой удара в спину.
Будто разбившееся на миллиарды частиц стекло ухнуло моё сердце вниз. Теперь ясно что означало обеспокоенный взгляд Генри - меня услышал Билл. Я нахмурилась, разрываясь от порыва спрятать голову в песок, как страус, ведь это то, что обычно делают трусы. Мой героизм, очевидно, не распространяется на Билла Хофера.
Если обернуться, меня прожгут глазами, где кипит одна ненависть. И правильно. Так мне и надо.
Вопреки инстинкту самосохранения, я понуро повернулась к брюнету и пристыжено поджала губы, осознавая как печальна моя участь. Билл страшен в гневе.
Он так пронзительно смотрел на меня, что мне становилось больно... Словно это я оборотень, отнявший жизнь его матери. Это, наверное, высшая точка презрения. Лицо у него серьёзное, скулы, подрагивая, заострились и, кажется, сквозь музыку я слышала скрежет его зубов.
— Билл, я... — он беспощадно отнял у меня попытку извиниться и добавил следом:
— Ничего не говори, ты сказала уже достаточно. Значит, я для тебя несварение? Значит, ты считаешь мне тупым самоуверенным мудаком, который портит тебе жизнь?
Каждое слово источало яд, и этот яд парализовал меня. Почему я не молчу?! Почему сомкнула кулаки и потупила взгляд?! Не молчи, Марго, только не молчи!
— Билл, ты все неправильно понял, — разумеется, это звучало как оправдание, а не аргумент.
Хофер твердо стоял на своем и отказывался принимать мои оправдания.
— Как раз наоборот, я все понял. Извините, госпожа Ван де Шмидт, что я оказался таким придурком, — иронично фыркнул он, оцениваю скользя по мне взглядом. — И вправду — я тот ещё придурок. Подружился с больной психопаткой, которая верит в существование оборотней. Вот я кретин!
Внезапно внутри что-то щёлкнуло - мною овладел гнев. Билл давил на больную мозоль: я вспоминала всю грязь, которой меня поливали родители, друзья, знакомые и остальные. Необъяснимое чувство брезгливости подобралась к горлу комом. Я сглотнула и установила с ним зрительный контакт. Мы оба кареглазые, но сейчас радужка Билла потемнела, и на меня зияла пустота.
— Лучше молчи, иначе пожалеешь!.. — моя угроза только раззадорила Билла.
Между тем Генри, находившийся за моей спиной, решил вмешаться, увы слишком поздно. Бензин разлит, спичка брошена, а дальше — пламя.
Хофер противно рассмеялся. Рядом с ним, выбравшись из толпы, показалась Урия. Даже она пребывала в недоумении от происходящего. Никто не ожидал такого поворота событий, даже мы сами.
— Как мило получать угрозы от той, кто ни на что не способна. Что ты можешь сделать? Запугать меня своей ненормальной мамашей, из-за которой скончался ребенок? Натравить на меня свою ведьму-бабку? Что ты можешь?! — закричал Билл, и толпа уже полностью забыла про бал, сконцентрировавшись на возникшей драме.
Песня не вовремя закончилась, отчего наша ругань свободно разнеслась по всему залу. Звенящая тишина, которая пуще накалила обстановку, поедала меня живьём. Двести человек, казалось, не моргая глазели на нас, ожидая развязки, а я впервые готова расплакаться. Не при каких обстоятельствах я не роняла слезы, а сейчас, слушая оскорбления Билла Хофера, мне стало слишком тошно. Я впервые поняла, что за все эти годы выдохлась. Я очень устала... Дело в том, что нам кажется, будто мир катится в пропасть, но на самом деле все остаётся неизменным, кроме нас самих - это мы мчимся в забвение.
Я со всей силой закусила нижнюю губу, морщась из-за неприятного вкуса железа.
«Почему? Почему ты сказал это?», — без слов задавалась вопросом я, но ответа не было. Был только холод. Это его месть.
— Ты ничего не знаешь о моей семье! — выдавила я кое-как.
Генри поравнялся со мной и, крепко взяв меня под локоть, произнес «идём отсюда». Но я пропустила это мимо ушей.
— Знаю. Знаю лучше всех. Мать паршивый психолог, отец весь в разъездах из-за командировок, которые на самом деле, скорее всего, периодические визиты к любовнице, бабушка — ведьма, торгующая всякой дрянью. А вишенка на торте ты, Марго, — наркоманка, которая видела оборотня!
«Пожалуйста, Билл, заткнись! Прекрати! Хватит!».
Школьники бурно обсуждали сказанное брюнетом. Всё снова прямо как два года назад.
— Билл, заткнись уже! Ты перегибаешь палку! — рявкнул Генри, сжав мою кисть.
Этот жест я тоже проигнорировала.
В данный момент для меня никого не существовало: зал и люди растворились, тени заполонили пространство, а вместо привычных шумов, моё сердцебиение.
— Нечего ответить, да, Марго? — зловещая улыбка проскользнула по губам Билла.
Все произошло за одну секунду - я плеснула чужой напиток ему в лицо и, под всеобщие вздохи, бросила стаканчик под ноги. Это единственное на что меня хватило.
— Катись к черту, — дрожа голосом, обратилась я к нему и, круто развернувшись, подалась в бегство, покинув украшенный зал с учениками, для которых было устроено бесплатное представление со мной в главной роли.
Даже сегодня я умудрилась выделиться. Что, черт возьми, со мной не так? Подобно урагану я пронеслась по коридору, желая поскорее оказаться дома, в безопасности, далеко от лишних глаз. Плакать хотелось до тошноты, а слёзы, между тем, будто назло, не шли. Конечности дрожали, затрудняя мне передвижение, я судорожно вздохнула, смутно, сквозь торнадо мыслей, слышала зовущий меня голос. Как они мне все надоели... Вот бы испариться, лопнуть, взлететь. Вновь отклик. Потом снова, снова и снова, и так до тех пор, пока меня не схватили сильно за кисть, отдернув.
— Ты что, глухая? Я же зову тебя! — запыхавшись, произнес Генри.
Тошно смотреть на него, ведь, если так подумать, он был тем, кто добавил масла в им же разведенный огонь. Я медленно подняла на него свой стеклянный взор и резко выдернула руку.
— Зачем ты так? Почему ты ведёшь себя как законченный эгоист?!
— О чем ты...
Генри не договорил.
— Ты прилип ко мне со своим чертовым признанием! Какое тебе вообще дело до моих чувств к Биллу?! Ты разозлил меня, и я наговорила ему всякий бред! Ты все испортил! — я со всей силы толкнула его в грудь, отчего он слегка попятился в сторону, не сопротивляясь и принимая мои удары.
— Марго, я не хотел, чтобы так все вышло... Те слова, думаю, Билл не хотел их говорить.
Почему он это делает? Оправдывает Билла, а не себя.
— Мне плевать. Плевать на Хофера, на его слова, на тебя и на всех в этой школе! Единственное, чего я по-настоящему хочу, чтобы вы оставили меня в покое! Я ненавижу вас!
Покрытые испариной лицо Генри в недоверии потемнело.
— Ты это несерьёзно. Мы же команда.
Я громко захохотала. Он с ума сошёл!
— Никакая мы не команда. И никогда ею не были. Просто оставь меня в покое. Все кончено.
Больше никто не пытался меня остановить, я шла прямым строгим шагом, заглушая рёв в груди своими путавшимися мыслями. Как же, черт подери, хочется кричать! Кричать, чтобы слышал весь мир, чтобы планета разломалась на две половинки. Пусть всему придёт конец...
Завернув за угол, я достала из сумочки мобильник и включаю его. Шесть пропущенных вызовов от Эдди. Ах, а ему что надо от меня?

Час назад.

Эдди: Марго, мне нужна помощь... Чувствую себя паршиво. Позвони мне.

Ох, он наконец перестал обращаться ко мне на «вы», хоть одна радостная новость!

45 минут назад.

Эдди: У меня жар. Мама сказала, что я просто простудился. Ложная тревога. Извини.

39 минут назад.

Эдди: Как сказать маме, что у меня очень высокая температура? Кажется, это моя последняя ночь. У меня кружится голова. Почему ты не отвечаешь? Все хорошо?

22 минуты назад.

Эдди: Я обмочился, прикинь? Черт, я не понимаю зачем пишу тебе это, кажется, у меня бред. Аха-ха. Неловко тебя об этом просить, знаю, уже поздно и снег идёт, но не могла бы ты приехать? Мне нужно тебе кое-что сказать. Это важннннннннн...

На этом сообщения обрываются. Плохое предчувствие возникло уже на третьем сообщении, поэтому, не желая тратить время на раздумья, я набрала номер отца. Спустя гудки, он ответил:
— Да?
— Пап, можешь забрать меня? И захвати с собой какие-нибудь мои тёплые вещи. Это срочно!
— Что-то случилось? Еще рано возвышаться домой, прошло четверть часа, Марго.
— Моему другу нездоровится. Он попросил навестить его. Просто приезжай!
— Хорошо, я понял, не ворчи, — цокнул папа на другом конце линии и сбросил вызов.
Держись, Эдди, помощь уже в пути.