Don't touch me.

Part 22. Температура.

Чимину откровенно плохо, а от болезненного состояния не спасает ничего. Он пьёт оставленные Гуком таблетки, но всё равно чувствует себя отвратительно, периодически забываясь сном. Читать сложно — голова гудит и ноет, сидеть за ноутом — нет настроения, а по телевизору крутят непонятно что, да и с больной головой не особо приятно. Чимин конкретно изнывает от скуки и не знает, что сделать, чтобы стало легче.

Чонгук пишет ближе к полудню, спрашивает о самочувствии и командует даже на расстоянии, заботясь о Мине, и Паку приятно, но всё равно плохо, пускай беседа с Чоном немного отвлекла. Он решает попробовать поесть, но сомневается, что у него получится, ибо горло сжимается в спазмах и не даёт нормально говорить, не чувствуя боли. Но живот ноет, противно бурчит и требует пищу, чтобы с болезнью бороться. И Пак насильно впихивает в себя оставшийся рис, болезненно жмурясь при каждом глотке.

Его хватает только на полтарелки, а затем он просто заваривает чаю и решает всё же что-нибудь посмотреть. Если шоу ему неинтересны, то какой-нибудь фильм из коллекции Чона вполне может сойти. Он закутывается в плед, поправляет шарф на горле и хрипло кашляет, недовольно шмыгая носом. У него простуда, он уверен в этом как никогда, но первые пару дней всегда самые тяжёлые для Мина: температура скачет, а состояние жуткое, будто бы он умирает. Чимин из-за этого не любит болеть совершенно, потому что вытерпеть первые дни настоящее испытание. И оно у него только началось.

За первым фильмом следует второй, а чашка чая сменяется пятой, приятно грея пальцы своим теплом. Чимину под вечер чуть лучше, но это совсем чуть-чуть и общее состояние всё равно сводится под статус «плохо». Пака слегка потряхивает, морозит, хотя он сидит, укутанный в плед, и это ему не нравится совсем. Успевший остыть чай не спасает, а идти ставить чайник нет сил. Чимин вытягивается на диване и устало выдыхает, кидая взгляд на время, а потом переводя его снова на экран. Только шесть часов: идти спать слишком рано, он и не уснёт, в принципе, а до ночи ещё времени полно. До конца фильма около часа, а чем себя занять дальше, Чимин совершенно без понятия.

Неожиданно входная дверь скрипит и негромко хлопает, а в проёме появляется Чонгук, стряхивающий с волос капли дождя и приветливо улыбающийся Мину. Пак удивлённо моргает и ещё раз кидает взгляд на время, удивляясь только ещё больше. Он приподнимается, облокачиваясь боком о ручку, и следит за Чоном вопросительным взглядом, пока тот копается в коридоре.

— Ты как себя чувствуешь? — Чонгук заходит в комнату и подходит к Мину, прикладывая холодную ладошку к его лбу и неодобрительно хмурясь тут же.

— Не очень, — Чимин хрипит в ответ и вздрагивает от разницы температуры, отпрянув от руки. — Ты чего так рано?

— Юнги отпустил, сказал, что раз сеанса твоего всё равно не будет, то проку от меня там никакого под вечер. Ел что-нибудь? Таблетки пьёшь?

— Да, только не особо они помогают. — Чимин натягивает плед до горла и грустно улыбается, поднимая на Чона взгляд. — И можно я буду просто кивать в ответ?

— Говорить больно? — Чонгук поджимает губы и, получив кивок в ответ, сокрушённо выдыхает, разворачиваясь и уходя на кухню. Чимину нужно поесть что-нибудь жидкое и выпить тёплое, пускай Чон уверен, что тот, наверное, целый день пьёт чай. Но Гуку будет спокойнее, если Пак выпьет ещё, а Чимину только на пользу.

Он возится на кухне, а затем открывает вкладку на телефоне и долго вчитывается в рецепт. Чимину бы суп, какой-нибудь простой и съедобный, чтобы пить его как чай, но при этом голод утолять. Ничего сложного вроде делать не надо, и Чонгук, кивнув себе, принимается готовить, внимательно следя за тем, что там пишут. Он когда-то готовил суп, правда себе, и получилось неплохо, но сейчас ему кормить Чимина, и если он сам вытерпеть чуть пересолённое блюдо мог, то Пака лучше не мучить.

На всё про всё уходит минут двадцать: Чон готовит немного, на две-три порции, не рискуя готовить целую кастрюлю. Он случайно попадает пальцем по горячей кастрюле, шипя и морщась тут же, но быстро забивает, осторожно наливая в тарелку супа, и зовёт Пака на кухню, ставя чайник.

Чимин удивлённо хлопает глазами, видя на столе дымящийся суп, и осторожно садится на стул, вскидывая голову. Чонгук улыбается, кладёт рядом ложку и кивает на тарелку, хмыкнув.

— Тебе это, да. Ешь, пока горячий.

Чимин переводит взгляд обратно и с интересом берёт ложку в руки, зачерпывая немного и принимаясь дуть. Чонгук вообще-то тоже голодный после универа и работы, только еду Мина он есть не будет — тому и так нечего есть, кроме супа. Он роется в холодильнике, находит вчерашний ужин и, подогрев, садится напротив, принимаясь молчаливо есть. Чимин, к радости Гука, ест с аппетитом, не жалуется ни на что и только и делает, что гремит ложкой, видимо, всё же проголодавшись за день. Чону лестно, он довольно хмыкает и тихо радуется, что не зря старался.

— Спасибо. — Чимин говорит шепотом, улыбается уголками губ и аккуратно проводит Чону по волосам, поднимаясь и ставя тарелку в раковину.

— Да не за что, только мыть не вздумай. Тебе нельзя с водой возиться.

Пак в ответ только жмёт плечами и тянется за кружками, собираясь налить им вскипевший чай. Ему приятно чувствовать чужую заботу, тем более, когда сам ты очень слаб, а строить из себя сильного незачем. Чимин чувствует себя плохо, а с тем усердием с каким его хотят вылечить, он почти уверен, что поправится быстро. Чонгук заботливый, и это мило. По крайней мере, с ним точно.

— После пойдёшь горло прополощешь. И выпей микстуры. — Чон ставит тарелку рядом и забирает свою чашку, благодарно кивая в ответ. Чимин хмыкает и качает головой, еле сдерживая рвущуюся наружу улыбку. — Чего смеёшься?

— Ощущение, будто от мамы никуда и не переезжал.

— Быстро я сказал. — Чонгук усмехается и делает глоток, всё же добившись от Чимина лёгкого смеха и ещё одного кивка. Чимин хватает залитый горячей водой отвар и бредёт в ванную, мило улыбаясь. У Пака настроение как-то само поднялось, кажется, просто из-за присутствия Гука, и это просто прекрасно, потому что отодвигает плохое состояние на задний план.

Чонгук возится с посудой, гремит тарелками, а затем быстро переодевается, пока Чимин всё ещё торчит в ванной, и садится на диван. У Пака стоит на паузе какой-то фильм, который, кажется, скоро закончится. Чонгук его вроде смотрел, а может и нет — просто скачал для лучших времён. А ещё его ужасно веселит тот факт, как Пак уже освоился тут, чувствуя себя полноценным хозяином квартиры тоже. Это забавно и чудесно на самом деле, потому что Чонгук волновался где-то глубоко внутри, что Чимин не приживётся и будет чувствовать себя неудобно у него дома. Но Паку вроде хорошо и вполне уютно в чужой квартире.

Чимин приходит и садится на своё место, снова кутаясь в плед и кидая на Чона вопросительный взгляд.

— Я могу досмотреть, не мешаю?

— Конечно, всё нормально, Чимин. — Чон кивает и облокачивается на спинку дивана, доставая телефон и уходя с головой в соц-сети. Он не видит смысла смотреть фильм оставшиеся полчаса, чтобы знать конец наверняка. Так неинтересно будет потом, а Чон всё больше сомневается, что так и посмотрел этот фильм на самом деле.

Чимин смотрит молча и увлечённо, потому что эти копы серийного убийцу либо поймают, либо умрут. Чимин, конечно, почти уверен, что скорей всего те его поймают, но всё ведь может быть. Вдруг финал не окажется настолько предсказуемым и хотя бы один из напарников умрёт, например? Нет, не то чтобы Чимин желал ему смерти и всё такое, но... вдруг?

И всё бы хорошо, только Чимину опять холодно. Его бьёт озноб, покрывая кожу маленькими пятнами, а плед не слишком спасает. Чимину всё равно холодно, и он терпеть не может это чувство во время болезни, потому что от него не спрячешься. Оно уйдёт со временем, но до этого ты будешь трястись и пытаться себя согреть искусственным теплом, когда, кажется, всё твоё тело требует настоящего. Чимин ёжится и подтягивает к себе ноги, устало выдыхая и пытаясь целиком отвлечься на фильм.

Чонгук вздрагивает от резкого звука в фильме и поднимает голову, отвлекаясь от экрана телефона. Одного из героев чуть не убило повалившимися камнями, и тот теперь красноречиво ругался, испугавшись до смерти. Чон хмыкнул и снова уставился в телефон, бросив на Мина короткий взгляд. И этого короткого взгляда хватило, чтобы понять, что что-то с ним не так. Чимин выглядел бледным и сжался, будто в квартире -50, стараясь согреться хоть как-то. Чон нахмурился и отложил телефон в сторону, разворачиваясь к Мину и привлекая его внимание к себе.

— Чимин? Тебе холодно?

— Да, озноб бьёт.

— И чего молчишь? — Чон укоризненно сузил глаза и вздохнул, после поднимаясь с дивана и подходя к Мину. Тот вопросительно вскинул голову, смотря на Чона непонимающим взглядом. Брюнет хмыкнул и облокотился на одно колено рядом с Мином, скрещивая руки. — Двигайся давай. Так согреешься быстрей. Если плохо станет, то говори сразу же, окей?

Чимин удивлённо хлопает глазами и неуверенно кивает, нерешительно двигаясь вперёд и освобождая позади себя немного места. Чонгук аккуратно садится, вытягивает свои длинные ноги по бокам от Пака и, обвив руку вокруг его живота, подтягивает его к себе, прижимая к своему торсу и обнимая сразу же второй рукой. Чимин замирает, боясь пошевельнуться, и не двигается ровно до того момента, пока Чон не перестаёт поправлять одеяло и не утыкается носом ему в макушку, вздыхая и удобнее обнимая Мина.

— Расслабься, — Чон выдыхает это прямо Мину на ухо, вызывая табун мурашек от тёплого шепота, и Чимин думает, что как тут вообще можно расслабиться, в принципе, вздрогнув. Не то чтобы ему неприятно, наоборот, объятия Чона тёплые и в них гораздо лучше, но настолько близко они впервые. Чимин немного без понятия, стоит ли ему расслабиться, как говорит Чон, и просто облокотиться на него, или же уйти. Потому что есть в этом что-то такое, что Мина снова смущает и вызывает ненужное волнение.

Чимин мечется с пару секунд и всё же подаётся назад, давая себя крепче обнять и окружить теплом целиком. Он прижимается спиной к широкому торсу и осторожно облокачивается головой о шею Чона, боязливо устраивая свои ладошки поверх чужих на животе. Чимин слышит, как Чонгук хмыкает, и чувствует, как щёки вновь вспыхивают, стоит Гуку уткнуться носом в его волосы вновь. Это действительно самый близкий и самый долгий их контакт, потому что Гук явно не собирается отстраняться, по крайней мере, до конца фильма точно. Чимин думает, что по-хорошему надо бы на этот фильм отвлечься. Но это упорно не получается, чем немного нервирует и усиливает появившуюся неловкость. Правда, неловко, кажется, только Мину, потому что Чона явно всё устраивает и не нервирует вовсе.

Пак уже не чувствует былого холода, неприятно бьющего откуда-то изнутри, потому что естественное тепло чужого тела активно перекрывает это, убаюкивая заодно. На часах восьмой час, а Чимин готов поклясться, что ещё чуть-чуть и отрубится, осоловело хлопая слипающимися глазами. В фильме финальная сцена и никто всё-таки не умирает, что уже и не волнует Чимина как прежде, а Чон вдруг шевелится, кладёт голову Мину на плечо и явно ждёт, пока Пак облокотится щекой следом, после всё же начиная разговор.

— Ну как? Лучше?

— Да, я уже согрелся, спасибо.

— Не за что, но я пока никуда всё равно не уйду. — Чонгук, кажется, улыбается, Мин не уверен, потому что не видит его лицо, но чувствует кожей. Чонгук явно улыбается, причём немного хитро и с подвохом. — Чимин? А можно вопрос?

— Уже задал же.

— Другой.

— Ну, давай.

— Ты не хотел бы влюбиться? — Чимин вздрагивает, потому что это как-то внезапно и не знает совсем, что ответить. Он не думал об этом, потому что раньше боялся любых контактов, а теперь просто не было ни мыслей, ни желания. Ну, ладно, мысли были, но Чимин так и не пришёл к заключению. — Мне просто интересно, не возникало ли такое желание?

— Нет, не возникало. А с чего вдруг?

— Ну, ты же видишь парочек на улицах, а сейчас сам стал гораздо спокойнее реагировать на контакты. Неужели никогда не задумывался о том, что когда-нибудь сможешь так же?

— Сначала избавлюсь от фобии, а потом уже задумаюсь. Не думаю, что мне пошли бы такие желания на пользу.

— А мне кажется, что наоборот. Ты бы стремился избавиться от этого окончательно, потому что хотел бы побыстрее стать человеку ближе. На неосознанном уровне.

— Может быть, но приказать себе влюбиться всё равно невозможно. — Чимин тяжело вздыхает и чувствует себя так, будто врёт сам себе. Не всё, конечно, но есть, кажется, то, что он либо ещё не понял, либо боится себе в этом признаться. — Странно, что ты ни с кем не встречаешься.

— Обязательно буду, когда этого человека добьюсь.

— О, так ты влюбился? — Пак ощущает лёгкую горечь и больной укол куда-то в сердце, будто бы его сейчас снова предали. Но рано или поздно Чонгук бы действительно кого-нибудь себе нашёл, и Чимин очень боялся стать помехой. Кем, возможно, может стать сейчас.

— Да, причём довольно давно, только вряд ли бы объект моей симпатии это одобрил.

— Почему? Он недотрога?

— Ещё та, — Чонгук фыркнул, — но ему можно. Он должен привыкнуть ко мне.

— И когда ты собираешься признаться?

— Как посчитаю нужным.

— Только не тяни с этим особо долго. А то может и вовсе от рук отбиться. — Чимин грустно улыбается, не понимая, почему внутри такое опустошение, когда он радоваться за друга должен, но он действительно искренне желает ему счастья. Чонгук слишком хороший, чтобы его не иметь, и если бы счастье где-то раздавали, то за ним его стоило бы поставить первым в очередь.

— Ты прав, — Чонгук хмыкает и поднимает голову с немного затёкшего от тяжести плеча. — Тянуть не есть выход. Поэтому я сделаю это как можно скорее.

— И правильно.

— Ты мне нравишься, Чимин. — Пак чувствует, как щеки касается что-то мягкое и влажное, почти невесомо, но от этого действия и слов каменеет всё внутри, заставляя глаза широко распахнуться. — Выздоравливай, пожалуйста, скорее.

Чонгук мягко скользит руками по его животу, убирая их, и встаёт, оставляя Пака в полнейшем ступоре. Чимин чувствует, что воздуха в лёгких совершенно недостаточно, чтобы нормально вдохнуть, и это не из-за поцелуя. Точнее из-за него, но не по той причине, по которой было бы раньше. Чимин отчётливо чувствует, как бешено бьётся его сердце, вот-вот норовясь выпрыгнуть наружу, и как горит то место, куда Гук его поцеловал. Невесомо совсем, но уже слишком для Мина. И как раз не в плохом смысле.

— Мне нужно готовиться к завтра, поэтому я пойду за ноутом, всё равно ты пока спать не ложишься вроде. — Чимин боится поднять голову и заглянуть Гуку в глаза, потому что совершенно не представляет, что может там увидеть. На шутку это не особо похоже, да и неудачная она была бы, если честно. А что-то новое увидеть страшно, откровенно страшно, потому что Мин не уверен, что готов. Он часто не уверен в себе, но всегда уверен в ощущениях, потому что они не подводят никогда. И сейчас всё в Чимине так и кричит не поворачиваться, потому что его лицо, наверное, совсем красное, а ставить ни себя, ни Чона в ещё более неловкое положение он не хочет. Пак просто кивает и ждёт, пока шаги стихнут за дверью, судорожно выдыхая и подтягивая к себе ноги, утыкаясь головой в них.

Боже, когда это всё успело прийти к этому?

Чимину не противно ни капли, и это пугает, потому что он успел словить себя на мысли, что Гук нравится ему тоже. Но какие отношения, о чём вы?! Чимин может только изредка обнимать и сидеть вот так вот, пожалуй, но от мысли о хотя бы банальном поцелуе его бросает в дрожь, липко обволакивающую его собой. Чонгук только потеряет время, серьёзно. Не в того он влюбился и не в то время.

Чимин не знает, что теперь должен делать и как себя с Гуком вести. Но тот вроде сделал вид, что всё в порядке, что ничего до этого не говорил, и Чимин сделает то же самое, будто бы и не слышал этого всего. И если Гук потребует объяснений, Чимин тогда всё прямо и скажет. А пока стоит просто успокоиться. Выдохнуть и унять колотящееся сердце.

Чимину и до этого признавались в любви, но никогда так, как Чонгук. Во время его не ушедшей фобии, настолько невинно и не требуя, кажется, ничего взамен. А ещё Чимин не уверен, что и волновался по этому поводу когда-то так сильно. Что-то идёт не так и несёт в себе изменения. Очень большие и без поворота назад. И это немного страшно, только вот внутри всё трепещет и говорит об обратном.

Чимин переводит дух и судорожно хватается пальцами за плед.

Он запутался в своих мыслях и запрещает себе поддаваться ощущениям. Чимин чувствует, как поднимается его температура, но совсем не уверен, что только из-за болезни.