Don't touch me.

Part 35. Барьеры.

      Чимин мягко тянется и встаёт с дивана, мотая головой и сгоняя остатки сна. Он снова умудрился заснуть, а Чонгук ещё и пледом накрыл вместо того, чтобы разбудить. Теперь прощай нормальный сон ночью. Во всём виновата эта до ужаса скучная и однообразная книга, где сюжета почти нет, а герои слишком непродуманные и предсказуемые. Вот Чимин и задремал, не в силах больше бороться с накатившей с первых страниц сонливостью.

Чонгук греет еду себе на кухне, стараясь не разбудить Пака и быть как можно тише, а тот приходит к нему, садится на стул и пугает до икоты, стоит тому развернуться и наткнуться на парня, чуть не выронив из рук тарелку. Чимин хмыкает, а Гук переводит дух, действительно не ожидавший никого увидеть в полуосвещённой комнате, да и так резко рядом с собой.

— Ты бы хоть предупредил, чего так пугаешь?..

— Я не думал, что ты испугаешься, поэтому ничего не сказал.

— Не делай так больше. — Чон нервно улыбается, а Пак звонко смеётся, кивая, но ничего не обещая. Чонгук предлагает поесть тоже, но Мин отказывается и просто наливает себе чай, садясь обратно и задумчиво принимаясь смотреть куда-то в потолок. Чонгук ловит настроение парня и, подождав немного, не даёт в свои мысли окончательно уйти, мягко интересуясь. — О чём задумался?

— Да так, ни о чём важном. — Пак мимолётно улыбается и переводит на брюнета взгляд. — Как ты думаешь, мне есть смысл идти в школу устраиваться?

— Ты всё-таки решился?! Конечно, попробуй!

— Ну, я просто думаю... А, может, сначала побыть онлайн-репетитором? Наберусь опыта, пообщаюсь пока так, через экран, не буду контактировать ни с кем...

— Чимин, опыта ты так не наберёшься. Просто попробуй. Если ты хорошо закроешь экзамены, то тебя должны взять. Учителей не так много, а хороших и молодых тем более. Онлайн-репетиторство может быть твоим запасным выходом.

— Наверное, ты прав, — Чимин тяжело вздыхает и делает пару небольших глотков, теряя взгляд на своих руках. — А ты куда собираешься?

— Не знаю, я, честно, не думал. Мне ещё год учиться, а там уже видно будет.

— Я надеюсь, ты не собираешься в какую-нибудь психологию податься?

— А у меня плохо получалось? — Чонгук смеётся и ловит сконфуженную улыбку Пака, удивлённо моргая. — Или подожди... Ты ревнуешь?

— Я не ревную, просто не хочу, чтобы тебе пришлось проходить это всё по новой.

— Ну, знаешь, к психологам чаще приходят для того, чтобы разобраться в жизни и своих проблемах — таких клиентов у Юнги навалом. А вот твоя фобия была особенной: первая на практике у Юнги и первая серьёзная фобия, которую видел и я. Большинство приходит лечиться от чего-нибудь более простого, правда, Юнги всегда находит в них проблему посложней, и тогда я начинаю им сочувствовать.

— Всё равно это слабо подходит для тебя... — Чимин отворачивается, скользит глазами по обоям на кухне и не замечает довольной улыбки, пытающийся отвлечься на что-нибудь.

— Я с тобой согласен, это действительно не моё. Интересно, но я никогда не смогу подойти к этому так серьёзно, как делает Юнги. Что-то должно быть внутренне, помимо просто умения разбираться в людях.

— Вот и хорошо.

— Чимин, — Чонгук еле давит в себе широкую улыбку, делая её просто искренней и мимолётной, и подходит к Паку, мягко касаясь плеча и обращая на себя взгляд. — Пойдём в гостиную. Незачем здесь сидеть.

Пак кивает и поднимается следом, подхватывая свою чашку, но всё равно чувствует себя немного неловко. Он правда не ревнует. Да нисколько. Просто... не очень приятно будет, если Чонгук начнёт к прикосновениям кого-то ещё приучать. А вдруг ему понравится, и что тогда делать ему, Чимину? Мин не заметил, когда успел привязаться так сильно, что теперь очень и очень страшно Гука потерять. А ведь ещё совсем недавно тот думал, что не подходит ему, что отношения с Чоном — ошибка для двоих... Видимо, пора прекращать с накруткой себя и просто позволять событиям решать иногда за них.

Чонгук неловкую атмосферу сбивает, заводит лёгкий разговор об общих интересах, и Чимин оттаивает, приходит в себя и включается, прекращает думать о том, что слишком палится в последнее время, решая забить. Чонгук сам отходит от накативших тогда мурашек, прошедшихся по всем позвонкам, ведь Чимин, оказывается, собственник, и это о многом говорит.

— Чимин, ты был когда-нибудь на море?

— Только в Пусане, за границей мы не были никогда. А ты?

— И я, — Чонгук смеётся. — В отличие от родителей, которые, наверное, исколесили весь мир, я не ездил никуда, кроме разных городов Кореи.

— Было бы неплохо когда-нибудь съездить всё же.

— Я и хотел предложить, только с финансами придётся разобраться. Как помощь нам могут выступить карточки родителей, которые они присылали из разных точек. Они всегда кратко пишут, что есть, чего нет, как прожить и как живут другие. Это впервые окажется нужным.

— Серьёзно? Родители тебе шлют открытки?

— Ну, да. В этом есть что-то странное?

— Нет. Покажешь?

— Тогда пойдём. — Чонгук улыбается и встаёт со своего места, направляясь к комнате, а Пак поспешно идёт следом, сгорая внутри от любопытства. Это действительно интересно, ведь Пак уверен, что родители Чона были и там, куда почти никто не ездит. Да и получать весточки с разных концов планеты классно. Чимину всегда нравились эти разные, не похожие ничем друг на друга открытки.

Чонгук вытаскивает из шкафа небольшую коробку, бережно стряхивает с неё пыль и садится на кровать, ставя себе коробку на колени и снимая крышку. Внутри куча абсолютно разных бумажек, как и по размеру, так и по своему содержанию — Чимину даже кажется, что их тут с несколько сотен. Чонгук передаёт коробку ему и просто готовится отвечать на вопросы, но никак не мешать смотреть. В глазах Чимина интерес, а Чонгук к ним ко всем уже привык.

— Я, честно, не знаю, сколько их тут. Родители всегда присылают, как только переезжают на новое место. Причём города и страны могут повторяться, но вот сами открытки, как и надписи на них, никогда.

— Какая из них самая удивительная была для тебя?

— Наверное, когда я узнал, что они на Севере. Или в африканском поселении. Причём если с Севера пришла обычная открытка, то из того поселения — фотография. Да и то уже после того, как они вернулись к цивилизации.

— Их работа удивительна.

— Да, отчасти им даже везёт, что они вдвоём увлеклись этим делом.

— А ты не хочешь?

— Нет. Такая жизнь не для меня. Хотя, будучи подростком, я был уверен, что стану таким же, как они. Плюс я не хочу оставлять тебя. — Чонгук улыбается и ласково целует в висок, ловя ответную улыбку и приглушённый смешок.

Чимин вытаскивает по одной, вертит в руках, всматривается в изображение и аккуратно откладывает вбок, подхватывая следующую. До этого момента он честно думал, что родители Чона куда более ветрено относятся к собственному сыну, но оказалось, это совсем не так. Почерк позади никогда не один: они пишут ему пару слов оба, а от открыток всегда веет теплотой. А ещё толикой вины, что всё сложилось именно так.

— Вы общаетесь только посредством открыток?

— Нет, они звонят, когда ловит сеть или выпадает время на отдых. Плюс, я всегда звоню им, чтобы поздравить с праздниками — они никогда не выключают телефон в эти дни. Так и живём.

— Они же приезжают к тебе?

— Они приезжают домой, но и ко мне тоже. Редко, последний раз я их видел около двух лет назад, но приезжают.

— Я хочу их когда-нибудь увидеть.

— Зачем? — Чонгук непонимающе вскидывает брови, но Пак в ответ только уклончиво улыбается и мотает головой. — Увидишь, наверное. Они крайне удивятся, когда узнают, какие у нас с тобой отношения.

— Будут против?

— Нет, с чего бы. Просто это будет неожиданно, вот и всё.

— Знаешь, я честно думал, что они у тебя гораздо более отрешённые, холодные даже, но это оказалось не так. — Чимин виновато улыбается и убирает карточки обратно в коробку, поворачиваясь после к Чону. — У вас не особо тёплые отношения, но гораздо теплее, чем я думал.

— Это тебе дали понять наши звонки друг другу?

— Это мне дали понять их сообщения для тебя позади. Они любят тебя.

— Любят, но никогда не старались сделать так, чтобы я полюбил в ответ.

— Ты обижен?

— И всегда буду. Я понимаю, что у них просто не было выбора, однако быть почти всё детство без родителей сложно. Мне их, конечно, заменили, но родных маму и папу видеть было бы гораздо приятнее.

— Прости, я не хотел затрагивать эту тему. — Чимин виновато смотрит и кладёт руку на чужое бедро, несильно сжимая и прося прощение через контакт тоже.

— Всё хорошо, Чимин. Я давно привык. — Чонгук улыбается в ответ и мягко целует Пака в нос, убирая руку с бедра и переплетая пальцы. — Спрашивай, не стесняйся. Всё, правда, хорошо.

— Ты скучаешь?

— По ним? Уже нет. А раньше очень сильно.

— И тебе не хотелось никогда назло им что-нибудь сделать?

— Если бы я сделал что-то назло им, то пострадали бы те, кто меня воспитывал. Согласись, они этого не заслужили.

— Но, видимо, хотелось, раз ты так говоришь.

— Хотелось, — Чонгук хмыкает. — Но я не делал. А потом и желание ушло.

Чимин вздыхает и облокачивается головой о чужое плечо, замолкая и позволяя себя плотнее к чужому торсу прижать. Чонгук кладёт голову сверху, мягко скользит пальцами по спине и тоже молчит, не видя смысла говорить что-то лишнее. За окном на город опускается вечер, комната постепенно окрашивается в закатные лучи солнца, а молчание давно перестаёт напрягать. Они оба, кажется, думают об одном и том же, только в разных ключах. Чонгук не особо любит рассказывать о детстве и своих отношениях с родителями, но Чимину можно и нужно, ведь он далеко не чужой человек. А Пак слабо представляет, как бы жил он, если бы такая работа была у его родителей. Они, конечно, часто задерживались, ездили в командировки, но никогда так, чтобы не видеть их годами. Только Чонгук, несмотря на это, вырос тёплым и солнечным, а Чимин смог однажды всё разом потерять.

Чимин отставляет коробку в сторону, убрав голову с плеча, и поднимает на Чона взгляд, встречаясь с его глазами мгновенно. Чимин двигается ближе, кладёт руки на плечи и слабо улыбается, когда Чон удобнее разворачивается к нему и смыкает руки за его спиной.

— Знаешь, я иногда думаю, что это странно всё. Ты слишком тёплый для человека, который был один, а я слишком холодный для того, кто был теплом окружен 24/7. — Чимин прижимается вплотную, укладывает голову обратно на плечо и утыкается носом в чужую шею, размякая в объятиях и чувствуя пальцы в своих волосах.

— Ты просто этого лишился, вот и всё.

— Да, но это странно. Ты им пропитался так, как не пропитался я, получавший его изначально с избытком.

— Просто по-разному ценили? — Чонгук улыбается, а Чимин жмётся ближе, опаляя шею своим дыханием и вызывая стаю мурашек.

— Наверное... В любом случае спасибо тебе. Ты его, кажется, вернул.

— Не за что. Я рад, что смог тебя вернуть. Тебе будет гораздо проще в будущем, если мы вдруг разбежимся.

— Не говори так, пожалуйста. — Чимин поднимает голову и смотрит отчаянно, чувствуя, как со словами внутри что-то лопается, въедаясь в кожу желчью. — Я понимаю, это эгоистично, да и впереди ещё столько времени, но... Не бросай меня, Чонгук. Сколько можешь. Просто не уходи никуда, я не вынесу.

— Я и не собирался, просто у нас уже не тот возраст, чтобы клясться друг другу в любви до гроба.

— Это делать никогда не поздно. Вступая в брак, ты в этом клянёшься, сколько бы тебе не было.

— Ты хочешь пообещать друг другу быть вечно вместе?

— Нет, я просто боюсь, что это когда-нибудь закончится. Возможно, всё изменится, я не спорю, но... Я, правда, боюсь тебя потерять, Чонгук.

— И с чего пошли такие мысли? — Чонгук тепло улыбается и поднимает лицо Пака за подбородок, встречаясь с его потерянным взглядом. — Никто никуда не уходит и не собирается. Я люблю тебя, ты помнишь это?

— Да, но...

— Никаких но, Чимин. Я люблю тебя и буду любить столько, сколько ты позволишь. А заскакивать вперёд нет смысла: кто знает, что будет с нами завтра, чтобы разбрасываться обещаниями.

— Ты прав, прости... — Чимину совершенно неспокойно, но от слов Гука чуть потеплело внутри. Но Чонгук прав, действительно прав, зачем накручивать себя только в начале всего? Просто Чимин так привык жить, а отучиться будет сложно, но он постарается.

— Чимин, посмотри на меня, — Чонгук ждёт, пока Пак соберёт в себе силы и поднимет на него всё же взгляд. — Ты сам так переживаешь, что первый сдамся я, а сам-то?

— Я не смогу, Чонгук.

— Почему?

— Я слишком привязан к тебе... И давай закроем тему, мне не по себе от неё.

— Если тебе будет от этого легче, то знай, что я привязан не меньше, а от мысли, что тебя придётся однажды кому-то отдать, мне по-настоящему плохо. Постарайся эту привязанность не потерять, Чимини.

— Я подумаю над твоим предложением, — Чимин хмыкает и внутренне действительно расслабляется. Где-то под сердцем грызёт червяк сомнения, но Пак надеется, что со временем сможет его вытравить. Он тянется к Чону, мягко утягивает того в поцелуй и получает укус в виде мести за слова. Но у Чимина от этого только больше тепла внутри и дрожь по всему телу.

Он послушно размыкает губы, позволяя юркому язычку проскользнуть в его приоткрытый рот, и шумно втягивает носом воздух, не желая отрываться. Он обвивает руками шею брюнета и прогибается под горячими ладошками, прижимаясь вплотную и чуть ли не вжимаясь в чужое тело. Чонгук теряет момент, когда поцелуи перестают быть мягкими, и целует глубоко, со всей присущей им страстью, жадно и совсем по-собственнически. Подумает он ещё, наглец. Чонгук прикусывает чужой язык и чувствует улыбку шатена сквозь поцелуй, еле сдерживая свою.

Чимин до дрожи в конечностях обожает все эти замашки Чона, его иногда чересчур крепкие объятия, своевольные прикосновения и дурманящие поцелуи. Чимин каждый раз внутренне сгорает и возрождается заново, потому что это нереально приятно, и остановиться, отказаться от этого всего каждый раз сложней. И Чимин отчётливо чувствует, что не хочет. Да идёт всё к чёрту. Ему необходим Чонгук, им обоим в сладость эта близость.

Чимина мягко укладывают на спину, нависают сверху и продолжают целовать, удобно уместившись между разведённых ног. Чонгук скользит рукой по бедру Пака, вызывая табун мурашек у шатена и проскочившую мысль о том, что будет, проведи так Чон по оголённой коже. Чимин давится собственным желанием и судорожно выдыхает, стоит Чону оторваться и, кажется, остановиться вновь.

— Чонгук, — Пак поднимает взгляд и сглатывает, не веря в то, что говорит. — Не останавливайся.

У Чонгука в глазах непонимание, неприкрытое удивление, а Чимин не даёт ничего совершенно сказать, притягивая Чона обратно к себе и увлекая в новый, ещё более несдержанный поцелуй. Чонгуку немного не по себе, ведь для Мина это совершенно непросто, а для него ответственность, но Чимин пресекает все попытки отступить, да и не особо хочется, если честно.

Чонгук терзает чужие губы долго, с неприкрытым удовольствием и желанием. Отрывается совсем нехотя, вынужденно вдыхая больше воздуха, и спускается поцелуями по подбородку ниже, прижимается губами к шее и мягко всасывает кожу, слыша сбивчивые вздохи. Чонгук скользит по открытым участкам, кусает особо чувствительные места, ставя метки и наливающиеся засосы, и расходится всё больше, подгоняемый реакцией Пака на свои действия.

Чонгук мечтал это сделать слишком давно, отчего теперь тянет момент, наслаждаясь возможностью. Он подхватывает пальцами края футболки и тянет вверх, освобождая от ненужной ткани парня, и тут же стягивает с себя свою, соприкасаясь обнажённой кожей и чувствуя дрожь Пака от касания на себе. Чимин ёрзает, смотрит смущённо, но тянет Чона на себя, целуя того в губы и сбито шепча «не останавливайся» снова. У Чонгука крышу так и норовит снести от этого горячего шепота, но он держится, помня, что Чимину вряд ли нужно чувствовать сейчас боль.

Чонгук покрывает лёгкими поцелуями торс парня, играется с затвердевшими сосками языком и добивается первого сдавленного стона, приятно чувствуя, как тело выгибается под ласками. Чонгук предельно внимателен, дарит Паку максимум, не требуя никакой отдачи взамен, и делает только так, чтобы нравилось обоим. Чонгуку до тёмных пятен перед глазами нравится слышать эти сдавленные стоны и чувствовать чужую дрожь под пальцами, вызванную своими действиями. Чонгуку до безумия нравится целовать податливое тело и видеть желание в чужих глазах. Чимин млеет сам, зарывается пальцами в чужие волосы, кусает губы и отзывается на каждое прикосновение, судорожно втягивая носом воздух.

Чон накрывает ладошкой бугорок, выпирающий на спортивных штанах Пака, и оттягивает резинку, стягивая штаны с парня и откидывая их в сторону. Чимин инстинктивно пытается свести ноги, но ему не дают, настойчиво раздвигая ещё шире и скользя по телу хищным взглядом. Чонгук не медлит и стягивает нижнее бельё заодно, замечая тут же появившийся румянец на щеках и лишь ухмыляясь на это. Чонгук скользит мягкими поцелуями по внутренней стороне бедра, останавливаясь в опасной близости, и втягивает кожу, оставляя засосы. Чимин впивается пальцами в покрывало и стонет, подаваясь бедрами и прося избавить его от этой пытки.

И стоит Чону приподняться, как Чимин вмиг садится, хватается пальцами за ремень на чужих джинсах и заглядывает своими глазами в чужие, сглатывая напряжение. Чимин щекочет своими прикосновениями и мягко освобождает от ремня, прижимаясь своими губами к чужой шее и тихо выдыхая:

— Тебе не кажется, что ты слишком одет?

Чонгук усмехается и позволяет Паку избавить его от мешающих джинсов, а Чимин делает это слишком искусно, явно дразня, но и доставляя удовольствие. Он не спеша покрывает чужое тело поцелуями, надавливая на ткань и давая ей сползти до колен, и возвращается новой дорожкой обратно, как бы случайно задевая чужое возбуждение и выбивая судорожный вздох.

Чимин падает обратно на кровать, опрокинутый Чоном, и оказывается втянут в несдержанный поцелуй, тихо простонав от скользнувшей грубости. Чонгук стягивает с себя одежду окончательно сам, сжимает ладонями упругие ягодицы и даёт себе слабину, болезненно кусая Пака за ключицу и выбивая очередной стон. Он проскальзывает рукой в ящик тумбочки и достаёт оттуда припрятанный лубрикант, видя непонимание на лице Пака.

— Согласись, что это всё равно когда-нибудь бы произошло. А непредвиденных ситуаций нам не нужно. — Чонгук хмыкает, выдавливает на пальцы себе вязкую жидкость и наклоняется обратно к Паку, виновато целуя того в коленку. — Потерпи немного, привыкнешь.

Чимин не успевает кивнуть и сдавленно шипит, стоит Чону ввести внутрь один палец. Это не больно, но ужасно неприятно, хочется мгновенно вытащить это из себя и больше никогда не давать проникнуть. Чонгук успокаивающе целует его в тазовые косточки, поднимается поцелуями выше и так вовремя вспоминает о чересчур чувствительной шее, принимаясь осыпать её поцелуями и щекотать своим горячим дыханием влажную кожу.

Второй палец встречается новой порцией шипения и недовольства. Но спустя время заменяется тихими всхлипами и безмолвными просьбами о большем. Чонгук старается растянуть по максимуму, двигая уже четырьмя пальцами внутри, и довольно улыбается, стоит начать Паку подаваться бёдрами вперёд. Чонгук вытаскивает пальцы, слыша разочарованный вздох и глуша его поцелуем, и после выдавливает себе ещё немного смазки на пальцы, размазывая по члену и пристраиваясь ко входу. Чимин на вопросительный взгляд сконфуженно кивает и отводит взгляд, тихо вскрикивая, стоит начать брюнету медленно входить.

Чимин сбивается в количестве поцелуев, рассыпаемых Гуком на его лице, и ещё не привыкнув ни капли, сбито просит двигаться, жмурясь от ощущений. Чонгук медлит, ждёт какое-то время и только после делает первый толчок, чувствуя, как Пак впивается пальцами в его плечи и сдавленно мычит. Чонгук двигается плавно, хотя сорваться ужасно хочется, сгорая от тесноты, но держится, из последних сил не даёт сорваться. Он подхватывает Пака под бёдра удобнее и, кажется, после пары толчков попадает по заветному комочку нервов, выбивая грудной громкий стон.

Чимину всё ещё больно, но к боли прибавляется удовольствие, перекрывающее её в разы, и Пак с каждым новым попаданием по простате выгибается в пояснице и почти перестаёт дискомфорт ощущать. Он не может сдержать собственных громких стонов, царапает спину Чона своими ногтями и обвивает его торс ногами, подаваясь навстречу и прося темпа быстрее.

Чонгук вжимает его в матрас, кусает шею и срывается на глубокие, резкие толчки, сжимая пальцами ягодицы и оставляя на них краснеющие следы. Им обоим до одури хорошо, до взрывающихся фейерверков перед глазами и бесконечных стонов. Чимин ловит темп, сдавленно хнычет и ловит взгляд Чона, умоляющее смотря в его расширенные от возбуждения зрачки.

— Сильнее, Гуки, пожалуйста...

Чимина ослушаться нереально. Чонгук издаёт звук, похожий на животный рык, и вбивается в того сильнее и глубже, чувствуя приближающуюся разрядку. Чимин громко стонет, ощущая усиленные толчки, и зарывается одной рукой в короткие чёрные волосы, с силой сжимая их между пальцев. Их хватает ещё на несколько толчков, после чего оба кончают почти одновременно, пачкая животы и простынь. Чонгук специально не выходит, заполняет Мина изнутри и создаёт странные, противоречивые ощущения.

Только в этот раз Мину до бессознательного состояния приятно, а не мерзко, и он даже не сразу понимает, не думая злиться или ругаться на парня за собственничество и неосторожность.

Чонгук выходит, поправляет намокшую чёлку и ложится рядом, тут же оказываясь обвитый руками Пака и прижатый к чужому, влажному телу. Чимин сбито дышит куда-то ему в шею, собирает себя по кусочкам и не отходит от оргазма, приятно расслабляясь в чужих объятиях. Чонгук поднимает его голову и утягивает в поцелуй, вялый, но говорящий обо всём за двоих. Чимин после отстраняется, прячет смущённую улыбку в лопатках брюнета и судорожно выдыхает, приходя всё больше в себя.

— Чонгуки?..

— Всё хорошо?

— Лучше не бывает, — Пак хмыкает и чувствует приятную дрожь от заботы в чужом голосе. — С этого дня ты даже не думаешь перебраться в гостиную.

— Как же давно я ждал этих слов. — Чонгук смеётся, а Пак несильно пихает того в бок, чувствуя мягкий поцелуй в макушку.

— Видишь, дождался.

— Привыкай к тесноте.

— Я спал уже с тобой до этого, не к чему привыкать.

— Я просто предупредил.

— И, да, — Чимин поднимает голову и встречается с чужим взглядом своим, мягко улыбаясь и не чувствуя былого волнения больше. — Я люблю тебя. Этого ты, кажется, тоже дождался.

Чонгук счастливо улыбается и утягивает Пака в новый, глубокий поцелуй, чувствуя ещё долго ответную улыбку сквозь него.

Кажется, больше преград и не существует вовсе. Чимин преодолел все свои страхи и преодолел себя самого. Остался, пожалуй, только сложный психологический шаг, но он уже не вызывает столько трудностей, когда физически все рамки разрушены.

Чимин, засыпая в мягких объятиях и рядом с человеком, который за полгода смог стать из никого всем, ловит ускользающую мысль, что здоров. Он не успевает её сформировать и понять до конца, поддаваясь вымотанному состоянию, но запоминает. И ведь, кажется, так оно и есть.

Чимин смог, наконец, вернуться к обычной жизни.