Порочные помышления

г л а в а 1.2

- Держи, - Софи кинула недалеко от тарелки, из которой отец ел, свой личный дневник. - Если хочешь, читай, но при мне, - она села на стул около него и опустила глаза. Это единственное, на что она осмелилась. Мистер Пи́терсон опустил вилку и сложил руки перед собой. Он не думал, что она хоть когда-то догадается, что он открывал и читал эту потрепанную тетрадочку со стершимся рисунком азалий на обложке. Она сильно отличалась от других книг на полке, ведь ее страницы не закрывались до конца, скрывая за собой помятые листы, исписанные черной шариковой ручкой.

Мистер Питерсон не мог не чувствовать вину перед родной дочкой. Но когда он открыл его, то не видел в своем поступке ничего страшного. Это было все из-за его отцовского беспокойства. Так ему было проще что-то узнать о жизни, которой жила его девятнадцатилетняя Софи. Сделало ли прочитанное его ближе к дочери? Конечно же, нет. Но об этом следовало задуматься до того, как брать ту тетрадь.

- Софи, мы могли бы поговорить с тобой? - ему все еще было стыдно за это, но он посчитал, что были темы и важнее для обсуждения. - Это касается именно этого, - он кивнул в сторону ее дневника, и девушка тут же поняла, что он имел ввиду.

- Ты читал про Рене. Знаю, - рано или поздно тайна стала бы явной. И это должно быть сказано не только ее отцу, но и ей самой. Она была уверена, что рассказала бы отцу о Рене с самого начала, но их отношения с отцом с недавнего времени сошли на нет, и желание поделиться личным также пропало. - Да, он очень часто приходит к нам, когда тебя нет дома, - подобного вопроса от отца ждала Софи и решила сразу жать на него ответ. - Но после он уходит. Здесь он ниразу не ночевал, - добавила она тут же, подняв глаза со своих ногтей. - Мы видеться можем с ним только вечером из-за его тренировок... Вы с мамой были бы точно против, если бы я уходила из дома в одиннадцатом часу, - она дала понять ему, что у нее был выбор, но она поступила именно так, ради своих родителей, и, кажется, Мистер Питерсон согласился с ней в своей голове, но вслух решил озвучить лишь претензию.

- Я понимаю, Софи, что ты хочешь быть взрослой. Но это все еще наш дом, а Рене - гость. Если я не знаю о том, что он пришел к нам, это значит, что он пришел без приглашения, как вор, - то, что говорил отец, Софи не особо понимала, но мысль отчасти стала ей ясна.

- Папа, ты читал мой дневник. А теперь говоришь о Рене, как о воре, - мужчина захотел возразить на ее слова, но чувство того, что дочь была права, дало ему понять, что была необходимость в том, чтобы промолчать.