#11 Файролл.Снисхождение

в которой герой большей частью чувствует себя дискомфортно

Скорость у меня была, увы, невысока, и на то было несколько причин. Первая - я все-таки еще был хвор. То есть - присутствовала некоторая слабость, страх того, что швы разойдутся и все такое. Вторая, - бег в шлепанцах и халате - вещь крайне сомнительная, одно норовит соскользнуть с ноги, второе мешает движению.
Тем не менее, я успел промахнуть два пролета, прежде чем мой слух уловил скрип двери, которую я, выбежав, предусмотрительно толкнул от себя, чтобы она закрылась.
- Стой! - в лестничный пролет крикнул какой-то даже веселый голос. - Мы тебя убивать не собираемся, просто - поговорим.
Ага, знаем мы таких собеседников. В свое время один мой приятель голову таким образом в одной очень далекой мусульманской стране сложил, в буквальном смысле. Пошел пообщаться с бородатыми ребятами в чалмах и с автоматами, захватившими детскую больницу по каким-то своим соображениям, скорее всего - религиозного характера. Ребята оказались общительными и активно зазвали журналистов на разговор, мол - поболтаем и всех отпустим. Не знаю, в какой момент и почему беседа зашла в тупик, но уже после того, когда все закончилось, Сашкино тело, изрезанное до невозможности, нашли в одном из помещений, а голову его выбросили на мостовую, что собственно, и спровоцировало штурм.
С тех пор я не любитель общения в подобных ситуациях. Хотя и тогда я ему не советовал нести слово в массы, особенно если они настроены реакционно.
- Стой! - снова донеслось до меня. - По-хорошему просим.
Ай, как плохо, догонят они меня, буквально в затылок дышат.
И я на ходу пару раз выстрелил в лестничный пролет, благо пистолет уже был у меня в руках. Может, и не самый умный поступок, но другого ничего мне в голову не пришло. Да и потом - сомневаюсь я, что это мне повредит.
Черт, я запасную обойму не взял, она так и осталась под подушкой. И не лишней она была бы, и улика, если что. Хотя - у меня все в палате осталось, кроме часов и пистолета.
Выстрелы и вправду были не слишком громкими - но для улицы. В полутемном и тихом здании больницы, да еще и в ограниченном пространстве черного хода они громыхнули ого-го как!
- О как! - донеслось до меня сверху. - Вооружен и очень опасен!
- Осторожно, опасный кролик, - поддержал его девичий голос.
Я тем временем достиг первого этажа и молился только об одном - чтобы местная техничка была ленивой и нерадивой, а, стало быть, оставила выход с лестницы открытым.
И она оказалась именно такой. Вот в чем преимущество удаленности от федерального центра - тут раздолбайства больше. В столице, с ее обилием спецслужб и постоянным страхом терактов, такое невозможно, а здесь - пожалуйста. Живут же люди, а? И другим жить дают.
Я вылетел в двери, они хлопнули за моей спиной, закрываясь. Припереть их было нечем, но я на ходу толкнул банкетку, стоявшую рядом с выходом, и она замечательнейшим образом перегородила проход. Ну да, не препятствие, но секунд двадцать я отыграл.
Выстрелы услышали, до меня откуда-то донеслось несколько голосов, видимо, вопрошающих: «Это что было?».
Судя по ним, я как раз попал в главный холл, темный по этому времени суток, или в какое-то ответвление от него, и вот здесь за меня начала играть архитектура этого здания.
Можно ругать или хвалить проектировщиков советского времени, но их непростая логика, любовь к дешевому портвейну и тяга к поворотам, переходам и лестницам сыграла мне на руку. Чуть дальше того места, где я выскочил с лестницы черного хода, был поворот, ведущий невесть куда, за ним еще один, потом короткий переход, а дальше я уже и сам бы не нашел обратную дорогу.
Влетая в первый поворот, я услышал грохот банкетки - мои новые друзья сидели у меня на хвосте, следовало ускориться.
Правда, потом я ничего не услышал - видно, они рванули к главному выходу.
- Больной, почему не в палате? - я лоб в лоб столкнулся с немолодой женщиной в халате, несущей куда-то металлическую кастрюлю медицинского назначения. - Что за беготня ночью?
- По нужде. - Я обернулся, сделав несколько шагов, встал так, чтобы в случае чего не оказаться на линии огня и посмотрел назад. В темноте перехода никого не было видно, то ли отстали мои друзья, то ли и вправду побежали не туда. - Приспичило - сил нет.
- Больной, - женщина опустила глаза и увидела у меня в руках пистолет. - Это что?
- Боюсь темноты, - я таращился в темень перехода. - С детства. Все опасаюсь, что Букара придет.
- Кто? - совсем уже растерялась женщина.
- Букара, - терпеливо объяснил ей я. - Мохнатый, с шестью лапами и рогом на лбу. Выход где?
- Там, - показала женщина в том направлении, откуда я пришел.
- Он тут один? - не поверил ей я.
- Главный - да, - кивнула она. - А так - вон там отдельный выход через кухню, еще пара хозяйственных входов есть.
- Кухня - это хорошо, - одобрил я. - На ночь ее закрывают? Опечатывают?
- Кладовки - да, а так - нет, - пробормотала женщина, видимо, начав думать о том, что я сбежавший преступник.
- Тогда - пошли, - по возможности мягко попросил ее я, мое чувство опасности просто вибрировало внутри, сообщая мне, что пора линять из этого коридора. - Где там эта ваша кухня?
- Мне надо операционную готовить, - робко заикнулась женщина. - Это важно!
Я молча сунул ей ствол пистолета в живот. Ну да, некрасиво до невозможности, но ничего другое в голову мне не пришло. Однако - киноштамп, а они всегда работают.
- Извините - но вот так. И мне не хотелось бы пускать его в ход, - проникновенно сказал я ей. - Вперед, сестричка, вперед. К выходу, пожалуйста.
Надо заметить, что в кино хитроумная медсестра уже ударила бы меня этой металлической хреновиной по голове или скальпелем полоснула, а после стремительно побежала по темному коридору в безопасное место. А эта нет - повернулась и пошла себе. И правильно - в кино это дело снимают в павильоне, где слева столик с закусками стоит, а справа гример сидит. А здесь - небритый мужик в халате и с пистолетом, причем стрельни он - и все. При этом ничего такого он не просит - только выход показать, так что пусть себе идет куда хочет. Потом полиции о нем расскажу - и все.
Так, или приблизительно так, по моему разумению, она и размышляла.
Тем временем, похоже, что больница все-таки просыпалась - в здании напротив, том, из которого я так лихо смылся (мы уже были в другом крыле, пройдя через короткий и темный стеклянный переход), местами зажегся свет.
- Тебя ищут? - утвердительно спросила женщина.
- Не-а, - покачал я головой. - Скорее тех, кто за мной приходил.
- Любопытно было бы узнать, в чем дело, но лучше не надо, - подумав, сказала она. - Меньше знаешь - дольше живешь, мне девяностых за глаза хватило. Хотя откуда тебе их помнить, я тогда сама еще девчонкой была.
- Так получилось, - не знаю отчего, но мне внезапно стало стыдно перед ней. - Я не бандит и не преступник, честно. Просто жизнь, она так иногда выворачивает...
- Это не мое дело, - сообщила мне женщина, входя в какой-то маленький коридорчик с дверью в его конце. - Вот выход.
- На кухню не похоже, - заметил я, оглядывая тесный предбанник.
- Так это и не она, - женщина открыла какой-то шкаф. - Хозяйственный выход. На, держи.
Она покопалась внутри шкафа и протянула мне жуткого вида штаны и ватник.
- Шапки нет, извини. И сапоги кирзовые, ты, небось, таких не видел даже, - немного насмешливо произнесла она. - Сразу видно - городской, ухоженный.
- Чего это? - мне стало немного обидно, и я поскреб пальцами колючую щетину. - Я в армии служил, так что всякое бывало. Это в элитных частях берцы носят, а в стройбате как кирзу таскали, так и таскают.
- Тогда - обувайся, - передо мной плюхнулась пара раздолбанных сапог. - Давай живее, мне правда надо операционную готовить. И еще - я милиции, если что, все расскажу.
- Только за, - я, оглядевшись по сторонам, увидел что-то вроде тумбочки и положил на нее пистолет, после начал, шипя от боли в боку, натягивать штаны. - Обязательно расскажи, если приедут. Как тебя зовут-то, роднуля?
- Ангелина Ивановна. - Женщина покачала головой, глядя на мои швы. - Ох, застудишь ты болячки свои, на улице-то не май месяц.
- Выбора нет, - объяснил ей я, заправляя халат в штаны, какой-никакой, а утеплитель. - А портяночки там не завалялись?
- Нет, - глянула Ангелина в шкаф. - Зато вот, все лучше, чем ничего.
Она мне протянула забавную белую кепку с пластмассовым козырьком и надписью «Таллин-80». Я таких и не видал никогда.
- Значит, мало что замерзну, так еще и ноги собью, - опечалился я, обуваясь и натягивая кепку. - И еще - хорошо, что тут зеркала нет.
Кстати - а куда я вообще иду?
Самый простой вариант - Ерема и его внедорожник. Пять минут по сугробам - и я в теплом салоне комфортной машины. Вот только - не тянет этот вариант. По ряду причин не тянет. Во-первых - непонятно, куда меня привезут в результате. Может - к зданию «Радеона», а может - в Крылатское, где у них офис. А может, вовсе к ближайшему оврагу, где я мирно и тихо проведу остаток этой зимы и половину весны, пока меня не найдут и не включат в сводку происшествий, нежно назвав «подснежником».
И потом - как-то все гладко получилось. Он меня предупредил - за тобой охотятся, и тут же появились люди в черном. И он при этом все еще ждет меня во дворе. Все как по нотам.
Хотя - небесспорно это все, причем далеко. Слишком примитивно выходит, ну совсем для дураков. Это даже не схема, это просто откровения капитана «Очевидность». Так что - может, и совпадение, я видал жизненные извивы почище этого. Не следует забывать о том, что я ребят в черном заметил случайно, не выйди из палаты - взяли бы они меня тепленького. А может - просто расстреляли прямо в кровати, спящего.
Не факт, что Ерема при делах. Но и снимать с него подозрение не стоит. Хотя - кто тут не под подозрением, начиная аж с Азова? Почему меня берегли только двое охранников плюс хворый Олег? Почему я тут, почему меня сразу не вывезли в Москву? Почему, почему, почему. Одни «почему», - додумывал я, натягивая ватник и убирая пистолет в его карман.
- Скажи, а газет никаких нет? - ногам было очень неуютно, и я вспомнил, как мы в армии свежей прессой по зиме ноги обматывали. - Обморожу ноги-то. Да и не уйду далеко, до кровавых пузырей конечности собью вмиг.
- Газет? - женщина погремела чем-то в шкафу. - Есть. Держи.
Я замотал ноги какими-то архивными изданиями, вроде «Советской России», после чего немного повеселел.
- На-ка вот, - Ангелина покопалась в кармане и сунула мне несколько сторублевых бумажек. - Там калитка есть, маленькая, она проволокой замотана, выйдешь в нее. Оттуда - налево, до указателя, потом бери правее - выйдешь к шоссе. По нему, спиной к указателю, по ходу движения - прямо иди, и километра через четыре будет «Путепроводная». Где-то в половине шестого утра через нее электричка до Москвы проходит, два часа - и ты в столице. Или в другую сторону езжай, до Твери, это уж сам решай.
Может - и вправду в другую сторону, до Твери? Оттуда - до Бологого, из него до Окуловки или даже сразу до Малой Вишеры, а там и Питер. В северной столице мне есть у кого приткнуться, хоть бы даже у того же Гарика Липченко, он не откажет своему закадыке в приюте и тарелке супа. К тому же у него, если верить его словам, есть «окно» на границе с чухонцами.
Хотя - о чем я. А родители? А Вика? Нет, в Москву, в Москву, по тропе трех сестер. Еще вот этой милой даме надо будет долг отдать.
- Спасибо, - убрал я купюры в карман. - Скажи - а почему?
- Дура потому что, - пожала плечами женщина, поняв, что я имею в виду. - Есть у нас такая странная черта, у русских баб - действовать по-дурному, не сказать еще откровенней. Жалко тебя стало отчего-то. Видно же - заплутал ты в трех соснах и сам не знаешь, куда дальше идти. Как такого не пожалеть?
Воистину - не понять мне их никогда. Я ей в живот пистолет, а она мне денег на электричку дала. И полиции ничего не скажет, зуб даю. Великая тайна русской женской души.
Мне очень хотелось спросить - нет ли у нее при себе мобильного телефона, но делать я этого не стал. И номера Азова я на память не помню, да и помни я его - не хочу я эту женщину втравливать в наши игры, номер-то ее определится при звонке. Так уж выходит, что все люди, что попадают в мою орбиту, становятся фигурами на доске Большой игры, ей я этой судьбы не хочу. Нет, потом, само собой, я деньги ей верну, - но сейчас ни к чему ее светить. Даже с учетом того, что дело нешутейное.
- Верну, - пообещал ей я. - Слово даю.
- Ну да, - усмехнулась она, щелкая допотопным дверным замком. - Иди уж.
- Ангелина, - остановился я на пороге. - Полиции говори, что хочешь, но только ей. И только той, что и вправду полиция, поняла меня? С остальными - ни полслова, очень тебя прошу. Не за себя прошу, за тебя.
- Иди уж, - меня подтолкнули в спину - Не видела я тебя, вообще не видела.
И дверь захлопнулась, оставив меня среди темноты, ветра и снега.
Уши у меня замерзли сразу же, поднятый воротник ватника их не защищал совершенно, про странный кепарь я и не говорю вовсе. Хотя это было только начало - вскоре холод принялся за пальцы ног, проник под ватник, защипал ноги. Пальцы рук, заледеневшие при разматывании проволоки на калитке, я тоже отогреть уже не мог.
Впрочем, холод - это было не самое главное. Две вещи, которые меня беспокоили больше всего, это - не заплутать бы, и что делать с пистолетом?
Первое было самым главным - где тут право, где лево, я даже не представлял и крайне удивился, когда сначала добрел до указателя, а после - и до шоссе. Там я встал по направлению движения и потопал сквозь пургу вперед, прикидывая - выбросить ствол в ближайший сугроб или нет?
По логике - надо было бы. Видок у меня еще тот, как есть - бомж, и если меня менты «примут», что вполне вероятно, то отсутствие паспорта и наличие пистолета может оказаться для меня фатальным.
С другой стороны - и пусть загребают. Уж телефонный звонок я как-нибудь да выпрошу, а дальше - дело техники. Телефон Азова я не помню, а вот телефон редакции - у меня выжжен в памяти намертво. Только надо чтобы трубку Вике передали, и предупредить ее о том, чтобы при свидетелях ни звука не издавала.
И самое главное, - пистолет - это хоть какая-то гарантия того, что мне будет чем защитить себя. А так - я вовсе буду вроде черепахи, перевернутой на спину.
Мимо промчалась машина, чуть не смахнув меня в кювет, и я спешно перебежал на противоположную сторону дороги. Тут хоть фары увидишь и отпрыгнуть в сторону успеешь.
За этими мыслями, окончательно замерзший, я добрался до типичной подмосковной станции. Даже не станции - платформы, до станции это место не дотягивало, на перроне не было уютного строения с лавочкой и с окошком навеки закрытой кассы, на которое я так рассчитывал. Была только сама платформа, пара лавок под открытым небом, несколько фонарей да навесик из разноцветной пластмассы. И - пустота, ни души. Оно и понятно - зима, ночь, откуда тут кому быть. И мне отсвечивать не след, мало ли что?
Я нашел спуск с платформы к приземистому домику с темными окнами, где, видимо, некогда все-таки была касса, но сейчас закрытому намертво. Рядом с ним обнаружился полуразрушенный сарайчик, который хоть как-то защитил меня от ветра.
Интересно, сколько сейчас времени? По моим прикидкам - часа четыре ночи, так что мне тут еще долго куковать. Это летом кое-как можно время определить, зимой же это куда проблематичней сделать, особенно в такую непогоду. Увы, но «Ролекс» мне никак в этом деле помочь не мог - он показывал какое-то странное время, что-то около восьми часов утра, уж не знаю почему. Хотя эти часы изначально могли идти неверно - я ими по прямому назначению сроду не пользовался, даже на циферблат никогда не глядел.
Я зевнул и тут же ущипнул себя за нос - как бы не заснуть, это верная смерть. Глупо было бы вот так вот откинуть копыта - нелепо и вдруг.
Интересно, а кавалерия уже на подходе? Если часы сработали, то раньше или позже я должен услышать рев моторов. По крайней мере, я хотел бы в это верить.
Но как я ни напрягал слух - ничего, кроме свиста ветра, слышно не было. Зато минут через двадцать я расслышал звук приближающегося поезда и поспешил на платформу. Увы, увы, но он промчался мимо - это был какой-то товарный состав. Зато на перроне обнаружилась бабуля - божий одуванчик, закутанная в платок так, что наружу торчал только нос с волосатой бородавкой.
- А что, мать, - сипло спросил я у нее. - Скоро на Москву электричка будет?
- Тоже мне сыночек! - неожиданным басом ответила старушка. - Ишь, и не холодно тебе, охламону!
- Холодно, - жалобно сказал я. - Так - когда?
- А вот пить не надо! - погрозила мне бабка рукой в вязаной варежке, при виде которой я впервые в жизни задумался об убийстве с целью грабежа. Эти рукавички даже внешне были невероятно теплыми и уютными. - Ишь, даже шапку пропил, в эдакой стыдобище ходишь.
- Так затем в первопрестольную и еду, - на ходу начал импровизировать я. - Судьбу менять, к новой жизни возрождаться. В дворники пойду или в ассенизаторы, самое то для начала карьеры. Когда поезд будет?
- Через десять минут, - сменила гнев на милость старушка. - Ты давай, на месте не стой, а то совсем застынешь. У меня мой вот так же лет тридцать назад как-то с друзьями погулял, а через год - бабах, и все. Никаких мне больше женских радостей через него не было.
Какие мрачные перспективы, хотя и небезосновательные. Руки, уши - это ладно, а вот то, что ноги совсем ледяные стали - не есть хорошо, это и вправду простатит заработать можно. Но в целом - десять минут это ерунда, на фоне того, что уже было. Я побегал по платформе, если это можно так назвать, а после еще раз прогулялся к сарайчику и там припрятал пистолет - хорошо, надежно, под гнилыми досками, теперь в нем у меня особой нужды не было.
При виде же электрички, подплывшей к платформе, я вообще испытал некое подобие катарсиса - там тепло, там сиденья, и самое главное - это чудо инженерной мысли повезет меня в Москву! А там - не здесь, там я как-нибудь, да вывернусь. Лишь бы линейные полицейские не докопались по дороге. Хотя - откуда им в такую рань взяться, они спят еще.
И правда - контролеры ближе к Москве один раз по вагонам прошлись, ополовинив мой денежный запас, а вот представителей власти я так и не увидел.
В электричке я немного отогрелся, причем уши и щеки я тер ладонями нещадно, опасаясь, что отморозил их. Но и тут вроде как обошлось.
Окончательно я согрелся в метро, там была просто благодать. Лихо и очень быстро проскочив площадь «Трех вокзалов», я нырнул в него, и мне стало совсем хорошо. Кто говорит, что в метро душно? Там отлично, особенно промерзшему до костей человеку. Кстати - как же комфортно ездить в метро одетым так, как я сейчас. Места у меня было полно, несмотря на самый-рассамый «час пик» - рядом со мной никто не садился, более того - даже никто особо не стоял. Служилый московский люд с урбанической нелюбовью таращился на мою небритую физиономию, разбитые «кирзачи» и драный ватник, а потому не спешил занимать места рядом со мной. Я же, не в состоянии удержаться от того, чтобы над ними не поглумиться, то и дело вытирал ладонью нос, крестил рот после чихания, чесал подмышку, а напоследок бодро сказал эталонной офисной леди в очочках и со стильным портфельчиком в наманикюренных пальчиках:
- А и ладная ты девка, как я погляжу! Айда со мной, на тракторе кататься!
Нет, оно того стоило. Давно мне так весело не было. А может - просто включилась защитная реакция психики, - ночь была из тех, что входят в анналы.
Самое обидное - полиция до меня докопалась как раз тогда, когда я почти достиг цели. Я уже видел одновременно надоевшее мне до судорог, и в настоящий момент такое родное здание из темного стекла и светлого металла, когда меня похлопали по плечу и раздалось:
- Сержант Кирилюк, московская полиция. Ваши документы, пожалуйста.
- Да ладно! - не удержался я, вздохнул и повернулся к совсем еще юному сержанту.
- Документы, - требовательно произнес полицейский. - Или - пройдемте.
- Есть другое предложение, - проигнорировал я скептическую улыбку сержанта, в которой читалось, что человек с таким внешним видом альтернативный способ решения проблем предложить не может. - Кое-куда пройти, и там я предъявлю вам искомое.
- Это как? - опешил сержант. Такой фразы от чушка в «прохорях» и ватнике он не ожидал. - «Кое-куда» - это куда?
- Скажи мне, мил человек, что вон там находится? - ткнул я пальцем в громадину «Радеона», достаточно мрачно выглядящую на фоне рассветного неба.
- Офисное здание, - пояснил сержант. - Компания там сидит. Большая.
- Вот, - покивал я. - А я в этой компании работаю. Так что пойдемте туда, и вы в этом убедитесь.
- Ты? - с сомнением сказал сержант и положил руку на кобуру. - Давай-ка лучше в отдел.
- Сержант Кирилюк из московской полиции, - мне стало совсем обидно - почти добрался же. К тому же у меня болело все, что только может болеть, мне очень хотелось лечь и вытянуть ноги. Не хочу в отдел, я есть хочу и теплую ванну. - Поверьте, я там работаю. Просто у нас, богатых людей, тараканы в головах - они элитные. По этой причине мы, бесясь с жиру, устраиваем разные забавные пари. Например - съездить вот в таком виде на муниципальном транспорте до Медведкова и обратно. Я - съездил и почти выиграл ящик виски. Давайте не будем портить мне сладкий миг победы.
- Н-да, - по лицу сержанта я понял, что именно он думает о зажиточной части населения.
- Скажите, сержант, - устало спросил я у него, притоптывая ногами от холода, после теплого метро он показался мне совсем уже нестерпимым. - Вы в «Файролл» играете?
- Нет, - сурово ответил полицейский. - Не люблю игры, с детства.
- Жаль, - расстроился я. - Ведь я вам за то, что вы меня сопроводили бы до входа, полгода бесплатной игры подарил. Серьезно.
- У меня сестра играет, - оживился сержант. - А что, вы правда оттуда?
- Правда, - я демонстративно глянул на часы. - И очень хочу выпить кофе, если честно. Сержант Кирилюк, что вы теряете? Если я окажусь не мной - отведете меня в участок и отберете часы в качестве компенсации. Если я - это я, то получите прекрасный подарок для сестры на восьмое марта. Пошли?
- Что значит - «отберете»? - насупился юный сержант. - Не все такие, какими нас в сериалах показывают. Пошли уже.
По-моему, полицейский на меня обиделся, по крайней мере, остаток пути до центрального входа в «Радеон» он молчал.
Тем временем рассвело, судя по всему, девять часов утра уже миновало, а потому в стеклянные двери здания вливались уже не волны, а отдельные финальные брызги офисного люда - те, кто мог себе это позволить по должности и положению, а также опоздавшие, прикидывающие вероятность того, что добрые коллеги на них настучат в отдел по борьбе... Упс. Простите - по работе с персоналом. Присоседились к ним и мы с сержантом, ловя на себе удивленные взгляды клерков.
- Куда? - спросил у меня массивный охранник с незнакомым лицом, умело останавливая меня толчком в грудь около рамки металлоискателя. Двое других, стоящих чуть подальше крепышей в костюмах, мне тоже были незнакомы.
- Туда, - кротко ответил ему я и сопроводил слова жестом. - Азову позвоните, пожалуйста, скажите - Никифоров сам до дома добрался. Своим ходом.
- Его нет в здании, - бесстрастно ответил охранник. - Он на выезде.
- Тогда Зимину позвоните - попросил его я. - Или Валяеву. Опять же - мобильную связь никто не отменял.
- Освободите проход, - потребовал охранник вежливо, но твердо. - Выйдите из здания и позвоните сами тому, кому сочтете нужным.
- Еще раз прошу - наберите кого-нибудь из названных лиц, - потребовал я у него и рявкнул на сморщившую носик девушку, которая тихонько пробормотала «Фу!», обходя меня стороной. - Чего, пахнет? Да, душ не принимал, ночь у меня была непростая!
Елки-палки, да что это такое! Ощущение такое, как будто ехал по знакомому и привычному маршруту домой, а приехал невесть куда. Например - в мавзолей Ленина.
- Все, пошли, - почему-то покраснел сержант и сказал нахмурившемуся охраннику:
- Извините.
- И попрошу вас больше в таком виде сюда не являться, - посоветовал мне охранник, проявив при этом хоть какие-то эмоции. Я уж подумал, что Азов где-то киборгов раздобыл.
- Он больше не будет, - сержант вздохнул. - Извините.
Пока они беседовали, я высматривал в холле хоть одно знакомое лицо, и как назло, не было никого - ни Дашки, ни других сколько-то знакомых девушек с ресепшн. И в холле - как шаром покати, никого из тех, кто тогда так мило со мной беседовал на встрече Нового Года.
- Давай, - сержант потянул меня за рукав, и я понял - сам он меня бить не будет, но мало мне не покажется. Молодость склонна к самолюбию и не терпит того, что ее ставят в глупое положение. - Пошли, экстремал. Будет тебе сегодня веселье и адреналин, поверь.
«Дзинь» - привычно тренькнул сигнал, оповещающий о прибытии внутреннего лифта, я обернулся, и сердце скакнуло вверх.
- Маринка! - заорал я, поднимая руку вверх. - Вежлева! Мари-и-и-ин! Меня не пускают внутрь! Это я, Киф! Никифоров, то есть!
- Не ори! - сержант стал пунцовым, а охранник задумчиво посмотрел в сторону лифта. - Пошли!
- Мари-и-и-и-ин! - издал я сиплый вопль и ухватился руками и ногами за рамку - Спасай!
Банг! - и у меня в глазах вспыхивают искры, - меня кто-то стукнул в бок, то ли охранник, то ли милицейский, то ли вообще кто-то из сотрудников, желающих попасть на работу и устраняющих преграду в виде меня.
И цели своей этот некто достиг - я отлепился от рамки и сполз на пол. Кстати - похоже, что последний вариант был верный, через меня кто-то перешагнул, тихонько ругаясь. Ух, узнаю, кто это был!
- Что тут? - звонко простучали по мрамору холла каблучки Вежлевой. - А где Никифоров?
- Я тут, - задрал я лицо вверх. - Лежу вот. Знаешь, мне сейчас очень больно и унизительно. Блин, что за люди у Азова работают, а? Некоммуникабельные и грубые. Понабрал солдафонов по объявлению, понимаешь!
Охранник было выставил челюсть вперед, но тут же отставил свои кровожадные мысли в сторону, так как Марина Вежлева, не последний человек в иерархии «Радеона», присела на корточки и уставилась на меня.
- Ну, у тебя и видок! - весело сказала она мне. - Я ничего не понимаю, честно. Знаю, что какая-то круговерть вокруг тебя была, что ты вроде как чуть не помер, но детали никто не рассказывает. У Зимина с Валяевым не спросишь, а эта твоя селянка от меня как от чумы шарахается. Дикая она у тебя какая-то. А ты - вот он, причем в очень забавном виде. Слушай, ты так пахнешь...
- Да вправду чуть не обделался, - зло глянул я на охранника. - Блин, мне прямо в то место саданули, которое три дня назад зашивали. И все по вине вон того, мордатого! Трудно ему номер набрать, понимаешь. Знаешь, как больно? Я, может, сейчас вообще помирать задумаю, между прочим, у меня там вроде как кровь идет.
Охранник несомненно призадумался, сержант же понял, что я не врал, и вроде как намылился скрыться.
- Марин, запиши телефон вон того, в погонах, - попросил я ее, держась за бок. - Я ему полугодовой аккаунт халявный обещал, за помощь.
- Да ладно, - пробормотал сержант, несомненно матеря себя в душе за то, что вообще меня остановил. - Чего уж.
- Эй, ты, - зло посмотрел я на охранника, к которому приблизились еще двое его коллег, поняв, что происходит что-то внештатное, причем один из них очень недобро смотрел на своего коллегу. - Хотя нет, ты, наверное, и писать-то не умеешь. Лучше вот ты, у тебя лицо хоть сколько-то разумное.
- Хамить только не надо, - тяжело сказал один из них, постарше остальных. - Бывает, у парня сегодня здесь первый день, не обтесался он еще.
- Я еще хамить и не начинал, - охнув, я попробовал встать. - Если я хамить начну, то знаешь, что будет? Вот лучше бы тебе и не знать!
На самом деле не так уж этот охранник был неправ, но надо же на ком-то зло сорвать? Так-то я парень не вредный, но когда мне больно и позади такая ночь, что умереть - не встать, то от меня можно ждать чего угодно. Как, кстати, и от любого другого человека. А если кто-то скажет, что это не так, то плюньте ему в лицо, поскольку он врун.
- Это ваш недогляд, - погрозила старшему охраннику пальцем Марина. - Не надо сразу новичка на такой пост ставить. Опять же - где наставничество? Стоять с ним рядом надо, передавать опыт.
- Согласен, моя ошибка. Раз виноват - отвечу, но не перед вами, у меня свое руководство есть, - невозмутимо сказал старший. - Но хамить-то зачем?
- Это да, - согласился я с ним. - Хамить не надо, и уже сегодня кое-кто из вас в этом убедится. Как и в том, что я злопамятен, как хорек, и настолько же кровожаден.
- Это правда, он такой, я его знаю, - подтвердила Марина и окликнула одного из клерков, который только что вошел в здание и приложил карту к терминалу. - Паша, помоги Харитону Юрьевичу дойти во-о-он до того дивана и возвращайся сюда. Полицейский, оставите свой телефонный номер этому юноше, чуть позже с вами свяжутся по поводу годового аккаунта класса «Премиум», а также бонусного набора игровых предметов.
- Полугодового, - пробормотал сержант. - Вроде, о нем речь шла.
- Это - «Радеон», - одарила его улыбкой Вежлева. - Полумеры здесь не приняты, знаете ли.
Молодой человек в дорогом пальто помог мне встать на ноги, я повернулся к полицейскому и подмигнул ему.
- Бывай, сержант Кирилюк из московской полиции, - сказал я ему. - Привет сестре. Пошли, Паша.
Я как-то совсем обмяк, как будто из меня вынули некий стержень, который не давал мне сломаться за последние часы - ноги были как ватные, да и в висках шумело так, будто я стакан водки маханул натощак.
Кстати - не отказался бы. Замерз я жутко, внутри будто глыба льда застыла.
- Ба-а-а-а! - к гостевому дивану, на который Паша меня опустил, подошла, цокая длиннющими каблуками ярко-красных туфель, еще одна моя старая знакомая. Вот ведь, как нужны были - поди, поищи. А теперь - вон их сколько. Хотя эта не то, что мне помогла бы, наоборот - сделала бы все, чтобы максимально насвинячить. - Кого я вижу. Ну что, теперь вы наконец показали нам свое истинное лицо. Хотя это...
- Не слишком подходящее слово, - устало продолжил я ее фразу. - Больше тут подходит слово «харя». Или «рожа»? Неоригинально и избито. Штамп, ясновельможная пани. И потом - да, я люблю национальную одежду, - а это именно она. У вас носят шелковые чулки и яркие ткани с бисером. У нас - ватник и кирзачи. Каждому свое.
- Это очень точно ты сказал! - Ядвига накрутила на палец локон волос. - To jest bardzo prawdziwe (Это очень верно).
- Пани, это вы меня обматерили или похвалили? - я, кряхтя, привстал и расстегнул ватник. - Языкам не учен просто. Мы академиев не заканчивали.
- Ядвига Владековна, - к нам подошла Вежлева и кивком поприветствовала полячку. - Доброе утро.
- Я заверила тебя, что все идет так, как должно, - проигнорировала Марину Ядвига и, не прощаясь, удалилась.
- Вот же, - Вежлева только усмехнулась, глядя ей вслед. - Сколько лет ее знаю - совершенно не меняется. Как сучкой была, так ей и осталась.
- Согласен с тобой, - я стянул ватник и охнул от боли.
- Слушай, а ты точно не бомжуешь? - Марина с недоумением смотрела на мой халат, который был под ним, и на кепку, вывалившуюся из кармана. - Сто одежек - и все без застежек. Ох ты - кровь, что ли?
И верно - в месте, где была наложена повязка, появилось небольшое красное пятно.
- Да какой-то поганец меня ногой пнул, - я со злобой глянул на охранника, который знай проверял входящих в здание. - Надо будет узнать, кто точно, и отомстить. Но вообще - охрана у нас та еще. Нет, чужих не пропустят, но и своим, если что, несладко приходится. А если кто-то из них журналиста отбуцкает? Ввек не отмоемся.
- Киф, это сомнительный трюк, - Вежлева коснулась моего носа пальцем. - Это банально. Если тебе надо его наказать - сделай это сам, хорошо? Нет, я его в труху одной рукой, это не проблема, - но ты хоть комбинацию покрасивее разыграй, а то такую банальщину выдал. Не порти мое мнение о тебе.
Вот так. Не суди - и не судим будешь.
- Согласен, - признал я. - Грязненько. Телефон дай, надо Азову позвонить.
- Опоздал, - Вежлева кивнула в сторону охранников. - Эти уже отзвонились, он едет. Представляешь, у них сегодня первая смена - и сразу так накосорезить! Ты в самом деле их топить будешь?
- Посмотрим. - В тепле меня размотало окончательно. - Им бы сразу Палычу позвонить, а они - «его нет в здании». Но вообще - вряд ли. Я в гневе страшен, но по жизни отходчив. К тому же по таким делам я скоро и вовсе коньки отброшу, а мертвые - они не потеют и не мстят. Да и потом - их не наказывать надо, а хвалить, если совсем уж честно. Парни делают свою работу.
- О, а вот и медики, - Марина помахала кому-то рукой. - Все, расслабься, теперь ты в моих надежных руках.
- Всегда об этом мечтал, - пробормотал я.
- Ты сейчас конкретно о моих руках или вообще о чем-то подобном? - уточнила Вежлева.
- А можно я тебе потом отвечу? - попросил я ее. - У меня сейчас мыслей почти нет, я так вымотался.
Почти не врал - мысли путались и были как мыши на чердаке - вроде бы они и есть, вон бегают, но фиг поймаешь. А это чего не то сболтнешь - и все, обратно это слово не вернется.
- Ладно. - Марина достала телефон. - Иди, лечись, а потом я жду тебя в гости. И это - без вариантов, ты мне за сегодняшнее должен.
- Какие «гости»? - не понял я, с симпатией глядя на двух женщин в белых халатах, подошедших к нам, судя по всему - медсестер, на врачей они не тянули.
- Я живу на этаж выше тебя, - показала Марина на лифт. - Номер моей комнаты узнать невеликий труд. Так что - через недельку-другую заходи вечерком на огонек. Надеюсь, ты на цепи у этой своей еще как песик не бегаешь, она тебя ко мне отпустит?
Ну, на этот раз ты банально меня провоцируешь. Или просто она все упрощает, применительно к моему состоянию.
- У-у-у-у, - медсестра ловко заголила мое тело, глянула на повязку с красным пятном и сказала мне:
- Надо к нам подниматься. Носилки спустить, или...?
- Или, - я оперся на подлокотник и встал на ноги.
- Орел, - одобрила Вежлева - Смотри, не улети. Анжела, я позвоню через полчасика, спрошу, как чего.
- Хорошо, - кивнула девушка и подперла меня плечом.
- Никифоров, крепись и помни - ты мужчина, - приказала мне Вежлева, после чего крикнула девушкам на ресепшн:
- Ватник Харитона Юрьевича приберите, но не выкидывайте. Может, он ему дорог как память. И кепочку тоже. Когда придет эта.... Как ее... Ну, его спутница, ей отдайте, может хоть стыдно станет. До чего довела мужика, в чем он ходит, стыдобища!
И, выдав эту тираду, она отправилась к лифтам.
- Спасибо, Марин, - повернул я голову в ее сторону, повиснув на плечах докториц.
Она, не поворачиваясь, подняла правую руку и сделала ей некое движение, которое можно было истолковать как угодно - от «да пожалуйста» до «куда ты без меня».
- А теперь - пошли, - сказал я девушкам и затопал по мрамору своими кирзачами.