Мое сказочное недоразумение

Глава 18. О пророчестве и зле, что никогда не умирает

Юнги медленно ступал по сырым коридорам, освещенным пляшущими рыжими языками пламени, отбрасываемыми факелами. Шаги оглушающим эхом разносились вдоль туннелей, рикошетя от голых стен. Собственное сердце безумно быстро билось в груди, оглушая мага гулким стуком. Ладони вспотели от волнения, но Юн лишь сжал руки в кулаки, продолжив свой путь. За темными ржавыми решетками в глубоком мраке копошилось пугающее нечто, но чародей проходил мимо. Ни к чему проявлять ненужное сейчас любопытство. Карман мантии оттягивал небольшой кинжал – запасной вариант на случай, если Чонгук не успеет вовремя.

Впереди – долгожданная балюстрада, а внизу – просторный зал с потрескивающим огнем в старинном камине. Пустая комната с минимумом мебели и высоким куполом. В центре, без сомнения, расположился хозяин замка, восседая в тронном кресле, а рядом с ним, низко склонив рыжую голову, сидел джинн, при взгляде на которого Мина пробрало на дрожь. На шее, запястьях и щиколотках красовались кандалы, золотые, блестящие, сцепленные цепью, тянущейся до неприметного кольца в полу. Не выбраться и не сбежать. Из одежды на Чимине были, разве что, черные шаровары, остальные же участки тела предстали обнаженными, отливая соблазнительной бронзовой матовостью в отблесках пламени.

– Юнги? Ты как раз вовремя, – Чон вскинул голову кверху, лучисто улыбаясь гостю, а затем махнул рукой, приглашая спуститься вниз. – Мы с Чимином соскучились по тебе, – стыдно признаться, но Юнги совсем позабыл о Паке со всей этой нервотрепкой из-за Тэхёна.

Брюнет демонстративно потрепал юношу по волосам, словно какую-нибудь собаку. Как опрометчиво – позабыть о том, кто тебе неравнодушен. Какая беспечность. А самое главное, что, похоже, Пак исчез одновременно с Кимом. Стараясь не смотреть в сторону рыжего, чародей спустился вниз, становясь напротив чернокнижника, который внимательно наблюдал за каждым движением гостя, но кинжала, скользнувшего в рукав мантии, не заметил.

– Знаешь, я никак не мог успокоиться после нашего последнего разговора, – доверительно сообщил Хоуп. – Все думал, почему ты остался возмутительно спокойным даже после известия о том, что Тэхён умрет, а потом понял. Не он занимал твое сердце, точнее не самое значимое место в нем. И тогда меня осенило, – радостно хлопнул в ладоши колдун и поднялся с кресла, подходя вплотную к Юнги. Пальцы по-хозяйски скользнули по щеке, перемещаясь на шею. Страшная догадка озарила сознание, повергнув волшебника в ужас. – Наш Юнги влюбился, – вот он – кошмар наяву, животный страх за жизнь Пака охватил Мина. Представление, устроенное специально для него. Очередное. Хищный блеск в глазах напротив – прямое тому доказательство. – А Чимин очень даже симпатичный, мне невероятно повезло отыскать эту чудесную шкатулочку в сумке Тэхёна, – в руках мелькнула небольшая коробочка, та самая, в которой некогда жил рыжий. Внутренности сжались в тугой узел от осознания грядущей катастрофы.

– С чего ты взял, что я его люблю? – невозмутимость трещала по швам, но как же трудно было сдержать рвущийся наружу отчаянный крик. Только не Чимин. От слов, брошенных равнодушным тоном, джинн невольно вздрогнул, поверив сказанному и вмиг погрустнев, а вот Хосок недоверчиво прищурился. Чернокнижник не первый год знал мага, а потому изучил наизусть все уловки. – Неужели ты и вправду думаешь, что я стану отдавать предпочтение кому-либо после того, что ты устроил в прошлый раз? – в кошмарных снах до сих пор чудились вопли, полные боли. Когда горишь заживо, приятного мало. Сложнее всего удержаться от взгляда на неожиданно напрягшегося рыжего, который внимательно прислушивался к разговору и, кажется, разрывался на части от слов, вгрызающихся в кожу. Но пусть лучше так, чем лишиться юноши навсегда. – Тебе самому не надоело губить невинные жизни?

– А я не гублю их, Юнги, – тепло улыбнулся Чон, наклоняясь к уху, в которое шепнул едва слышное: – Это делаешь ты своим ошибочным выбором. Раз за разом, предпочитая их мне, ты подписываешь невинным людям смертный приговор, а я ведь не раз предупреждал тебя, – глаза, полные сочувствия, а на самом деле – скрытой злобы, потому что волшебник в который раз резанул по больному. – Пора бы уже свыкнуться с мыслью, что твое сердце принадлежит мне, – какая-то жестокая шутка – влюбляться каждый раз не в того. Мин убегал от своей судьбы, заставляя Хоупа убивать. Снова и снова, пока в нем не осталось ничего светлого. И все ради чего? Ради внимания, хотя бы крошечного взгляда, брошенного вскользь, криков с пожеланиями скорейшей смерти, таких жарких и желанных, потому что ненависть – чувство посильнее любви.

– О, по-твоему, так нужно добиваться меня: убивая тех, кто мне дорог? – не остался в долгу Юнги, недовольно поджимая губы и наступая на колдуна. – Думаешь, избавился от парочки конкурентов, и я сразу же рухну в твои объятья? Ты хоть понимаешь, почему я ушел от тебя, Хосок? – разговор на повышенных тонах не входил в его планы, но иначе просто не получалось. – Для тебя жажда власти и всеобщего признания стали важнее, нежели я и чувства, что нас связывали, а мириться с твоей алчностью и жестокостью по отношению к невинным людям я не намерен. Ты сделал свой выбор в сторону зла, я же предпочел добро. Все просто, Хоуп, и дело не в моей любви к кому-либо, просто я не приемлю насилие, – в алых зрачках колдуна вспыхнул недобрый огонек.

– Что ж, это существенно меняет дело, потому что я не планировал убивать Чимина, – улыбка Чона не предвещала ничего хорошего, и сердце испуганно ухнуло вниз, посылая по телу слабые всполохи паники. Тихий облегченный вздох раздался со стороны Пака, а после прогремел приговор. – Он прекрасно со всем справится и сам, не так ли, Чимини? – чернокнижник повернулся к джинну, в чьих глазах отразился ужас, а потом голова смиренно опустилась. Чим тоже был жертвой обстоятельств, рабом, заточенным в музыкальную шкатулку и обязанным выполнять любой каприз своего хозяина. – Если проблема заключается лишь в том, что я убиваю своих конкурентов, Юнги, то как тебе такой вариант? Чимин, убей себя.

– Не вздумай, – Мин бросился вперед, позабыв о притворстве, намереваясь остановить парня, но сильные руки Хоупа не дали ему этого сделать, сцепившись в замок на груди, вынуждая беспомощно трепыхаться в кольце из объятий, в то время как из воздуха в ладони джинна материализовался тонкий изящный кинжал. Рыжий поднял глаза на волшебника и невесело улыбнулся тому, медленно поднося оружие к животу. – Нет, Чимин, не смей, – в отчаянии закричал, волшебник, но сделать ничего не мог. Невозможно ослушаться прямого приказа. Рука неумолимо приближалась, а пальцы подрагивали от волнения. Сопротивлялся, стараясь отсрочить неизбежное.

– Прости, – тихо прошептал Чим, неожиданно роняя крупные прозрачные слезы себе на грудь, – но я не могу остановиться, ты же знаешь, – губы тронула виноватая улыбка, будто это Пак изъявил желание проткнуть себя лезвием, а не Хосок, и просил прощение за скорую смерть, а внутри что-то оборвалось, со звенящим гулом падая в бездну пустоты. Юн впервые ощутил настолько дикий страх за чью-то жизнь. Впервые осознал, что боялся потерять кого-то по-настоящему.

– Останови это! – потребовал Мин, разворачиваясь в стальной хватке и вцепляясь в ворот мантии Хоупа, что улыбался гаденько, смакуя очередную победу. – Слышишь меня? Останови это немедленно! – а в ответ получил невинное «Ничего не могу поделать, приказы нельзя отменить», и в глазах на миг потемнело от ярости, а затем щеку чернокнижника обожгла ослепительная боль от удара. Не дав тому отстраниться, Юнги дернул Чона на себя, бормоча на грани истерики: – Почему? Ну почему ты постоянно стремишься причинить мне боль? – хватит этих игр, волшебнику надоело изображать жертву, заставляя страдать дорогих сердцу людей, заставляя страдать Чимина. Чаша терпения переполнилась, выливаясь через край кровавыми бороздами на лице. Если раньше и тлела слабая надежда на исправление, то сегодня Юн окончательно понял: чудовище не остановить разговорами.

– Потому что я люблю тебя, разве это не очевидно? – Хоуп выглядел каким-то жалким, уязвимым, измученным, впервые настолько открыто встречаясь с яростью в темных глазах. Обнажил душу, надеясь на ответные чувства. Но на чужом несчастье счастья не построить, увы. К сожалению, Чон об этом не знал. Он доверчиво приблизил свое лицо к лицу чародея, мягко выдыхая в приоткрытые губы: – Люблю, – нездоровое увлечение, загубившее столько жизней, а Юнги тоже хорош, плыл по течению, закрывал глаза на ужасы, происходящие вокруг него. До последнего убегал, отказываясь принимать жестокую и беспощадную правду. Мужчину не любили. Его пытались подчинить, как и остальных, завоевав, словно военный трофей.

– Дурак. Хосок, ты такой дурак, – шепнул Мин, сокращая расстояние между ними и приникая к прохладным губам, что тут же ответили на поцелуй, охотно приоткрываясь навстречу. И не почувствовал ровным счетом ничего. Выжженная пустыня и отвращение с неожиданно накатившим приступом тошноты. Юнги хотел запомнить этот момент на всю оставшуюся жизнь, ибо то, что он собирался сделать, полностью перечеркнет прошлое.

Последний миг, когда чародей решил пойти на поводу у слепых надежд и бессмысленных ожиданий. Маг вложил в поцелуй те крохи любви, что еще сохранились под толстым покровом ненависти и злобы. Прощальный поцелуй. Незаметной тенью из рукава мантии выскользнул кинжал, обжигая холодной сталью ладонь. Объятья тесные, полные отчаяния и сожаления. Всего миг, чтобы решиться, а потом тихий удивленный вздох в губы и глаза напротив, полные непонимания. Острое лезвие вошло под лопатку, добираясь до сердца, а по телу внезапно прошлась обжигающая волна силы, растрепав волосы. Зал озарила яркая вспышка света, на мгновение ослепив.

– Это не любовь, а эгоизм. Теперь я это понял, – чернокнижник начал оседать в объятьях, и Юн опустился вместе с ним на пол, до крови закусив губу, чтобы не расплакаться, потому что на его руках – кровь старого друга. Пытка, каким бы ужасным человеком Хоуп не был. – Прости, – устало выдохнул он, получив в ответ растерянную улыбку, будто Хосок не верил, что у Мина хватило духу. А затем алые глаза закрылись навсегда, тело обмякло, став невыносимо тяжелым. Великий злодей Королевства умер.

Минута на осознание содеянного, а после боковое зрение уловило размытое движение. Чимин, что по-прежнему продолжал сопротивляться до судорог в мышцах и тонкой алой струйки, скользнувшей от солнечного сплетения вниз. Пульс из-за страха подскочил к горлу, а Юнги, спотыкаясь, бросился к джинну, который ввел в себя лезвие уже наполовину. Выхватив из дрожащих пальцев клинок, маг извлек нож из тела, затыкая рану ладонью и обнимая парня за плечи, позволив, тем самым, облокотиться спиной на свою грудь.

– Все хорошо, я с тобой, – шепнул Юн, оставив смазанный ободряющий поцелуй на виске, чем заслужил слабую улыбку, полную нежности. – Ты не умрешь здесь, Чимин, слышишь меня? – голос невольно дрогнул, потому что чары волшебника отчего-то не действовали. Кровотечение не желало останавливаться, заливая живот, руку и пол. Мин зарылся носом в рыжую шевелюру, пряча лицо, преисполненное отчаяния.

– Потому что потом некому будет отстирывать кровь с твоей мантии? – неловко пошутил Пак, с трудом переводя дух. Дышать становилось невыносимо сложно, а от живота по всему телу расползались волны боли, и только крепкие объятья Юнги не позволили ему расклеиться полностью. Небольшое заклинание – и золотые оковы упали на пол, больше не сдерживая парня.

– Потому что я люблю тебя, дурында, – слова, никогда не произнесенные ранее, сейчас обожгли нутро, стирая сомнения, а эмоции хлынули через край новым потоком слез. Сердце зашлось в безумном ритме, а на губах остался солоноватый привкус от поцелуя. – И я не дам тебе умереть, – пообещал Юнги, испытав небывалую легкость от признания, сорвавшегося с уст, несмотря на панику, поднимающуюся из глубины души, потому что Чимин по-прежнему истекал кровью и бледнел все сильнее с каждой минутой.

Тихий шелест крыльев прорезал тишину зала, а волосы растрепались от слабых порывов ветра. Маг поднял голову и увидел над собой Чонгука, что впервые предстал перед ним в демоническом облике. Спиралевидные изогнутые рога, огромные кожистые черные крылья, тонкие выступающие нити вен и алые глаза с вертикальными звериными зрачками. Он приземлился рядом с Чимином, прижимая к себе хрупкую фигурку Тэхёна, уставшего, но, без сомнения, живого.

Сказочник удобно устроился на руках и зацепился за шею Гука с таким невозмутимым видом, будто катался так всю жизнь. Тревога, не отпускавшая долгое время, испарилась. Бережно поставив мастера слова на ноги, Чон опустился на колени перед Паком. Пальцы коснулись раны, посылая по телу легкие электрические разряды, а порез с поразительной скоростью начал затягиваться прямо на глазах.

– Ну и видок у тебя, – не удержался от едкого комментария Мин одновременно с тихим «Спасибо» из уст джинна. Он критичным взглядом окинул брюнета, и тот несколько смутился, мгновенно выпрямившись и передернув крыльями. Чонгук и сам ощущал огромный дискомфорт из-за преображения, лопатки до сих пор ныли с непривычки, и точно сгорел бы со стыда от насмешки, прозвучавшей в голосе мага, если бы не прохладная ладонь на щеке, привлекшая внимание Гука.

– А мне нравится, – заверил его Тэхён, нежно улыбаясь и притягивая для мимолетного поцелуя, который тут же перерос в чувственный, приправленный крепкими объятьями, потому что иначе у них попросту не получалось. А залу прорезал обреченный стон волшебника в неизменном духе «Меня сейчас стошнит» и заливистый смех Чимина, не поверившего возмущениям вечно ворчливого Мина, потому что тот буквально пять минут назад был таким же.

А Ким не врал. Ему действительно нравился демонический облик Чона. Шатен отстранился, чтобы восторженно провести кончиками пальцев по кожистым перепончатым крыльям, а затем переключился на рога, едва ощутимо огладив их шершавую поверхность, следом лоб, скулы и подбородок. Он мог любоваться им бесконечно. Плечи Чонгука от такой незамысловатой ласки заметно расслабились. Брюнет больше всего боялся, что покажется Тэ омерзительным, но тот не испытывал отвращения, восхищаясь обликом парня. Невозможно глаз отвести.

– Он мертв? – кивнув в сторону бездыханного тела Хосока, поинтересовался Пак, привлекая к чернокнижнику внимание всех присутствующих в комнате.

– Думаю, да, – несколько неуверенно подтвердил Юнги, поднимаясь с пола и помогая встать джинну, что медленно восстанавливался после заживления раны. Регенерационные способности Чимина были не такими мощными, как у того же Гука. – По крайней мере, когда я проткнул его кинжалом, то ощутил странную волну тепла, а комнату озарила яркая вспышка, как от взрыва. Так что, думаю, проклятье в любом случае удалось разрушить.

– Странно, я ощутил ту же самую волну энергии, когда целовал Тэ, – нахмурился Чонгук, переплетая пальцы с мастером слова. – Боюсь, что это мы с Тэхёном сняли проклятье, а не ты.

– А может мы задействовали все имеющиеся у нас резервы и разрушили проклятье вместе, – не унимался Юнги, не желая признавать чью-то значимость, помимо собственной. – Ты вообще должен был спасти Тэхёна только от яда, – уязвленный до глубины души, он вошел во вкус, не собираясь отступаться от своего мнения.

– Давайте вы обсудите это по дороге домой? – устало зевнув, предложил Ким, и Чимин тут же согласно закивал, поддержав идею шатена. Чонгук даже спорить не стал, видимо решив исполнять любой каприз мастера слова, поэтому молча подхватил того на руки, готовый отправляться в путь хоть сейчас. На душе было спокойно и легко впервые за долгое время, потому что любимый человек под боком разгонял по телу щекочущие стайки мурашек своим дыханием и порождал волны безграничного счастья. А большего демону и не требовалось. И это, наверное, единственное, в чем Юнги согласился бы с ним. Тяжело вздохнув, Мин взял за руку Пака и повернулся к остальным.

– Ну что ж, домой так домой.




Тусклая серость каменных стен, холодный ветер, то и дело гуляющий по сводам величественного замка, и тихое потрескивание догорающих дров в камине, отбрасывающих на сырой пол дрожащие кровавые блики. Бездыханная фигура, лежавшая в неестественной позе на полу, неожиданно зашевелилась, едва заметно дергая пальцами на руке. Жадный глоток воздуха и неожиданная судорога, скрутившая все тело. Мужчина приподнялся на локтях, осматриваясь и морщась от боли в спине.

Картинка постепенно обретала четкость, а на губах появилась кривая усмешка. Рука кое-как дотянулась до лопатки и под сдавленное шипение сумела извлечь нож из тела. Хосок поднес оружие к глазам, задумчиво рассматривая гравировку на клинке, том самом, что он некогда подарил Юнги. Как символично и как опрометчиво со стороны Мина вернуть такое законному владельцу. План мести медленно созревал в голове, угрожая вылиться во что-то грандиозное и не менее разрушительное, но пока что не время. Может, проклятье и было снято, но вот зло, наложившее его, не так-то просто уничтожить. Уж Хоуп знал об этом не понаслышке.