Мое сказочное недоразумение

Глава 17. О любви

Мир перед глазами расплывался и дробился на сотни ярких осколков, будто кто-то в голове у Тэхёна крутил колесико калейдоскопа, меняя раз за разом картинку. Наконец из кусочков сложился образ, тусклый и непримечательный, вот только лицо никак не удавалось разглядеть. То ли девичьи черты с небесно-голубыми глазами, то ли непривычная грубость линий с алой радужкой, пугающей, отталкивающей.

Раньше они такими не были. Случилось что-то непоправимое, навсегда отвернув мага перед ним от добра. Шансов на спасение не осталось. Весь ужас заключался в том, что и девочка, и мужчина – это две личности одного человека, страшного, опасного, а Ким, как дурачок, повелся на беззащитную мордашку, не разглядев под маской чистейшее зло. Чонгук оказался прав.

– Он не придет, Тэхён, не пора ли сдаться? – раздался над ухом недоевший за прошедшие дни режущий барабанные перепонки голос. Мастер слова нехотя повернул голову, встречаясь с насмешливым внимательным взглядом. Провоцировал мерзавец, словно змей искуситель, нашептывал гадости.

Хосоку было любопытно, как долго сможет продержаться на одной только вере парень. Он практически ничего не ел, спал большую часть времени да бездумно смотрел в потолок. Ему отвели дорогие покои. Еще никому не доводилось испытать на себе гостеприимство Чона. Чернокнижник впервые принимал гостей. Как паук, впрыснувший яд жертве, терпеливо наблюдал и ждал, когда та испустит дух. Вот только Тэхён, несмотря на хрупкий вид, оказался выносливым. Из последних сил цеплялся за жизнь. Зачем только – не ясно.

Ждал чего-то, точнее, кого-то и одновременно не надеялся на встречу. Так странно, на самом деле, мечтать увидеть перед смертью любимого, которому причинил боль, а не сырой потолок спальни и ненавистного колдуна, чьи глаза являлись Тэ в кошмарных снах. Изнутри так и вовсе сжигал огонь отчаяния, оставляя серое пепелище разочарования. Шатен думал, что умирать страшно, но на самом деле не чувствовал ничего. Только всеобъемлющее сожаление. Правду говорят: тот, кто прощается с жизнью, боли не испытывает, весь ее спектр достается близким. Тэхён надеялся, что о нем быстро забудут. Он не желал страданий никому, мечтая обрести покой в забвении.

– Ты же пришел, – справедливо заметил Ким и отвернулся. Его тошнило от одного взгляда на чернокнижника. Хосок, довольный ответом, усмехнулся, поражаясь упрямству мастера слова. Таких Хоуп еще не встречал. Парень не угрожал, не предпринимал попыток к бегству и не проклинал своего мучителя. До последнего боролся с ядом, высасывающим жизнь, и умудрялся при этом вести светскую беседу, не переходя на личности. Не окажись они врагами, заточенными в строгие рамки сказочных правил, наверное, поладили бы. Или нет.

– Не будь ты моим опаснейшим врагом, мы бы подружились. Уж очень мне нравится твой боевой дух, – храбрился, выдавая сказанное за шутку, а на самом деле боялся. Врал, бесспорно, жалел, что не убил быстро. Поддался соблазну. Слишком уж долго противился зелью шатен. Хосок опасался того, что в последний момент план провалится, и один из элементов выйдет из-под контроля. На Юнги надеяться не следовало. Маг, может, и смолчал о встрече, но где гарантия, что тот не найдет какую-нибудь лазейку? Они не первый год вели холодную войну. Нужно было торопиться. – Уже полночь, Тэхён, - слова прозвучали как выстрел.

Сказочник оцепенел, переваривая сказанное. Декабрь подкрался незаметно, знаменуя конец всему. Молодой человек думал, что произойдут какие-то необратимые метаморфозы, резко сердце откажет, например, но все осталось без изменений. Разве что Хоуп под боком нахмурился, с недоверием поглядывая на мастера слова. Вероятно, тоже ожидал сиюминутной кончины. Часы тикали, песок времени утекал сквозь пальцы, а Тэ по-прежнему лежал, растерянно хлопая глазами.

– Думаю, тебе осталось немного, – усмехнулся Чон, однако улыбка вышла неуверенной. Растерялся, безусловно. – Проведи последние мгновения с пользой, – довольный собственной шуткой, брюнет покинул спальню. С губ сорвался усталый вздох. Как же Тэхёну надоели игры. Стены неприятно давили на юношу, душили, заставляя задыхаться. Не желая и дальше пребывать в заточении, Тэ попытался встать с кровати. С кряхтением приподнялся на локтях, зашипев от тянущей судороги, прострелившей поясницу, почувствовал сразу же одышку и на секунду замешкался, а после перевернулся на бок и осторожно сел, упираясь обеими руками в матрац.

Мышцы ныли и слушались довольно плохо, ноги задрожали, стоило им коснуться холодного пола. В голове ощущалась неприятная тяжесть, что ощутимо давила на виски, заставив зажмуриться от боли, пульсацией отдавшейся в затылок. Подняться удалось попытки с третьей. Перед глазами все потемнело, а в ушах зазвенело: сказывались дни без еды. Парень пошатнулся и наверняка упал бы, если б не ухватился за край тумбы рукой. Хотелось кричать от собственной беспомощности, но Ким только до крови закусил губу и наклонил голову вниз, стимулируя приток крови к мозгу.

Воздух. Ему требовался свежий воздух. Хорошо хоть одеваться не пришлось, иначе бы из комнаты Тэ так и не вышел. Правда, тонкая сорочка и трико не спасали от сквозняков, гуляющих по коридору. Если сказочник думал, что самое трудное позади, то глубоко заблуждался. Силы покинули молодого человека еще на первом повороте. Мастер слова едва передвигал ногами, цепляясь за стены. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного, подташнивало, а мир неустанно кружился и вращался.

Ким не разбирал дороги, парня мучила одышка, он задыхался и без конца останавливался, вжимаясь щекой в ледяную каменную поверхность, чтобы перевести дух. Затем возобновлял шествие. Шаг, другой, впереди – сводящая с ума бесконечность поворотов. Лабиринт из отчаяния и сырости. Персональный ад для Тэхёна. Шатен не помнил, сколько времени прошло. Минута, час, день – пустое. Картинка плыла, рисуя размытые образы. То ли двери, то ли стена, то ли окно – все едино. В нос ударил тончайший аромат лилий. Удушающий, девственно-белый, как небо перед сказочником. Или то была луна? А, может, потолок?

Колени подкосились, силы иссякли, тело пронзила тупая боль, эхом отдавшаяся по нервным окончаниям. Тэ рухнул на пол, беспомощно открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Так странно, будто свалился в глубокий колодец, а выход там, высоко, до него не дотянуться. Да и зачем? В голову словно ваты набили и отключили звук, оставив биение сердца в ушах. Быстрое, громкое, сорванное, можно подумать, не по коридорам плутал, а бежал милю. Что-то продолжало давить на затылок. Неприятно.

А потом кто-то поставил реальность на паузу, и Тэхён, не заметивший, как закрыл глаза, увидел перед собой сверкающие маленькие хлопья, осыпающиеся на стеклянный купол. Странные искры, продирающиеся через густую мглу. Он тоже ощущал себя снежинкой и продолжал куда-то падать, чувствуя странный холод в конечностях. Глубоко-глубоко, в вязкую черноту. Кончики пальцев на руках и ногах немели, за ними стопы и ладони, кисти, запястья, щиколотки. Так странно и легко одновременно. Но было что-то еще.

Гул. Страшный гул крови в голове или, может, чья-то тяжелая поступь? Скорее даже бег. А потом кто-то бережно подхватил мастера слова, сжимая в объятьях. Кажется, что-то говорили или кричали – Тэ не слышал. Остались лишь ощущения. Так тепло и отчего-то смутно знакомо. Он помнил эти руки, этот запах, щекочущий горло мятными нотами. Но откуда? Тьма наступала, пожирая сознание быстрее и быстрее, зияя пустотой. С трудом продираясь сквозь мрак, Ким едва смог приоткрыть налившиеся свинцом веки и разглядеть перед собой размытый образ. Расплывающееся лицо, немного детское, но очаровательное.

Асимметрично большой нос, четко очерченный контур небольших губ с игривой родинкой на подбородке, выразительные черные глаза, смотрящие с испугом и тревогой. Почему-то захотелось успокоить, разгладить складку, залегшую между бровей, и ту, что расчертила лоб тонкой линией, глубокую, горькую. Рука наобум потянулась вверх, по ощущениям – будто не сдвинулась с места. Но он смог. Смог коснуться кончиками пальцев щеки, мазнув по линии челюсти, чтобы убедиться в реальности такой желанной иллюзии.

– Чонгуки, – шепнул Тэхён едва слышно, прохрипел. Демону пришлось склониться ниже, чтобы расслышать. – Ты пришел, – улыбка, полная нежности и облегчения, озарила его лицо. «Самая лучшая предсмертная галлюцинация», – подумал Ким, а затем мир померк. Рука безвольно опустилась, а голова откинулась назад. Темнота наконец-то поглотила измученное сознание Тэ вместе с жизнью, исполнив напоследок заветное желание: проститься с Чонгуком.