Небо и земля

14

На дворе во всём блеске раскинулся июль. Середина его уже миновала — наступило 20-е число, — а Гермиона по-прежнему была в Лондоне. Этим летом её родители решили никуда не уезжать, и Гермиона целыми днями торчала дома и ужасно скучала бы, если б не заблаговременная поездка на Диагон-аллею, где она приобрела все необходимые для пятого класса книги, оборудование и форму. Домашние задания Гермиона, как обычно, сделала в первую же неделю и теперь усердно изучала учебники на следующий год, которые оказались очень даже интересными. Особенно она полюбила «Теорию защитной магии» Уилберта Уиляйла, из которой впитывала, как губка, знания по защите от сил зла. Только согласна она была не со всеми утверждениями автора. Например, защитные заклинания в его учебнике практически отсутствовали, а привыкшую к полновесным материалам гриффиндорку это очень раздражало. И сейчас, 20 июля, Гермиона лежала у себя в комнате на кровати, читала главу пятнадцать, посвящённую контрпорче, и яростно бормотала себе под нос собственные размышления вперемешку с цитатами из учебника: «Контрпорча — название неверное?.. чтобы оправдывать её применение?.. Бред, форменный бред! А если не знать специальных заклинаний, как тогда прикажешь защищаться, мистер Уиляйл? Уж лучше порчу применить! По крайней мере, в таком случае от неё была бы польза». Время от времени девушка отрывалась от своего занятия и взглядывала в окно, за которым светило солнце. На улице не было жарко, и Гермиона распахнула окно настежь, благодаря чему в её комнате стояла приятная прохлада. Вдруг её посетила мысль: «Интересно, как погода там… в Болгарии? Тоже прохладно или, наоборот, жарко?» Это заставило гриффиндорку вспомнить, как в день приезда она, сойдя с «Хогвартс-Экспресса», по пути домой рассказала родителям про Крума. Она говорила о нём и раньше, в своих письмах, так что эта новость не стала для мистера и миссис Грейнджер шокирующей. По письмам дочери они уже составили о болгарине мнение как о добром, умном, приличном и благородном юноше, так что все опасения Гермионы, что родители не одобрят её романа с иностранцем, развеялись как дым. Умолчала она только об одном: что Виктор приглашал её на каникулы к себе в Болгарию. Конечно, её очень радовало спокойное отношение родителей к Круму, но она не была уверена, что это спокойствие распространилось бы ещё и на визит в чужую страну, может статься, вовсе не короткий… Тяжко вздохнув, Гермиона перелистнула страницу и вновь углубилась в чтение. Она не заметила, как в небе появилась точка, которая стала укрупняться в размерах и совершенно точно направилась к дому Грейнджеров. Вскоре при ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что это летит крупный филин — белый в чёрную крапинку. В клюве он держал конверт, в котором, судя по его виду, лежало не только письмо. Гермиона как раз собиралась приступить к шестнадцатой главе учебника, когда на её подоконник с шумом что-то приземлилось. Она машинально вскинула голову и скатилась с кровати. На подоконнике сидела птица, не похожая ни на какую из знакомых Гермионе сов. Хедвига, питомица Гарри, была белоснежной, без единого чёрного пера; а уж на сов семьи Уизли этот филин определённо не походил. — Ты… откуда ты взялся? — спросила девушка, подходя ближе. Она знала, что почтовые совы обладают большим умом и сообразительностью. Чёрно-белый филин угукнул в ответ и сгрузил свою ношу на подоконник, а затем подтолкнул одной лапкой по направлению к Гермионе: прочитай, мол. «Умная птица», — одобрила Гермиона и, взяв конверт, внимательно его осмотрела. Он был запечатан сургучовой печатью, а сверху шла надпись: «Лондон; Гермионе Грейнджер». Столь скупой адрес навёл девушку на размышления. Кто мог прислать ей письмо, не зная ничего, кроме города, где она живёт?.. Уж конечно, не Гарри или Рон. Ответ же можно было получить только одним способом — прочесть послание. Отойдя от окна, Гермиона уселась на кровать и вскрыла конверт. К её удивлению, в письме было немало ошибок, некоторые слова писались на каком-то иностранном языке, но видно было, что автор старался от души. К Рону и Гарри оно не имело никакого отношения, поскольку пришло от Виктора: «Здравствуй, моята прекрасна [1] Хермивона! Как проходят твои каникулы? Надеюсь, что ты в порядке. У меня тоже всё хорошо. Дома меня встретили как героя, хоть я и не выиграл Тремудрый Турнир. Я рассказал папе с мамой о том, что произошло во время третьего состязания и после него; и они меня поняли и поддержали, точно так же, как ты. Действительно, кто бы мог подумать, что в ход Турнира вмешается Пожиратель Смерти?.. Так что можно считать, что мне ещё повезло. У нас стоит жаркое болгарское лето. Сейчас я готовлюсь к очередному матчу — с командой Сербии. Он состоится 1 августа. И, честно сказать, я очень хотел бы, чтоб и ты поприсутствовала на нём… Мама и папа тоже одобрили мою идею о том, чтобы ты погостила у нас, например, месяц. Они говорят, что ты им очень понравилась и они сочли бы за честь принимать тебя в нашем доме. В конверт с этим письмом, которое тебе доставит наш семейный филин Хубо, я вложил пакетик особого летучего пороха. Стоит засыпать его даже в магловский камин — и ты тут же сможешь переместиться в любое место. Только для этого нужно чётко выкрикнуть его название. Наш фамильный замок, что в Варне, называется «Крумлар». Если твои родители разрешат тебе гостить у нас, тогда напиши мне и отправь ответ с Хубо. Если ж нет, тогда тоже напиши, и я буду знать, что не должен беспокоить тебя этим вопросом. Оставам завинаги твоя [2] Виктор Крум» — Эй! Тебя Хубо зовут, да? — закончив читать, Гермиона обратилась к филину. Тот повернул к ней голову и неожиданно моргнул, словно соглашаясь. — Посиди пока здесь, а я сейчас кое-куда сбегаю, а потом напишу ответ. Только не улетай! — крикнула Гермиона и выбежала из спальни с конвертом в руках. Хубо проводил её умным взглядом и вновь застыл на месте, как статуя. Он был опытный почтальон. Гермиона же бежала к родителям, вся взбудораженная от неожиданности и восторга. Письмо Крума заставило её вспомнить все эти чудесные встречи с ним во время учебного года. Она сама не ожидала, что будет так скучать по Виктору. Может, не столь сильно, как сам Виктор, но она скучала. Особенно её порадовало то, что она понравилась его родителям. Может быть, пребывание у них будет сродни житью у семьи Рона… А перспектива пожить в родовом замке!.. К тому же Гермиона в первые дни каникул немало читала про Болгарию и знала, что эта страна полна всяких достопримечательностей. В радужном настроении она влетела в кухню, где сидели её родители — отец читал газету, а мать хлопотала над духовым шкафом, готовя к обеду ростбиф. Выглядели они по-домашнему мирно, и Гермиона решила, что вряд ли они станут запрещать ей поездку в Болгарию. — Мам, пап, а у меня новость! — Она выбросила вперёд руку с письмом. — Мне Виктор письмо прислал! — Какой Виктор? — мистер Грейнджер оторвался от газеты. — Что, Виктор Крум? тот самый? — Да, тот самый, — Гермиона вся сияла. — Он приглашает меня к себе на месяц. И пишет, что я очень понравилась его родителям. У них в городе Варне родовой замок. Можно, я поеду? Миссис Грейнджер отошла от духового шкафа: — В родовой замок? на месяц? Это, то есть, где-то до конца августа?.. — А зачем он вообще тебя приглашает? — перебил мистер Грейнджер. — Так вот же, здесь и написано, — Гермиона протянула отцу письмо. К нему подошла и мать. По мере того, как они читали, выражение их лиц плавно менялось с удивлённого на снисходительно-одобрительное. Дочь взволнованно следила за ними. Наконец миссис Грейнджер произнесла: — Ну… судя по тому, что ты нам рассказывала, твоему Виктору можно доверять. Тем более, вы будете жить все вместе, а добираться ты должна с помощью летучего пороха… Тоже плюс. Кстати, где этот порох? — Да в конверте лежит. Я пока его не доставала, — пояснила Гермиона. — В общем, можешь отписать, что мы не против, — подытожил мистер Грейнджер. — А когда мне можно будет отправляться? — спросила Гермиона с замиранием сердца, не веря своему счастью. Неужели она действительно отправится в Варну, к Виктору?.. — Когда? Да хоть сегодня, после обеда. Только вещи собери. И ничего не позабудь! — крикнула миссис Грейнджер вслед поспешно кивнувшей дочери, которая уже убегала обратно в свою спальню. Очутившись у себя, Гермиона перевела дух и первым делом взглянула на подоконник. Хубо всё так же сидел у окна. Тогда девушка бросилась к комоду, где во время каникул помещала свои школьные принадлежности, извлекла оттуда рулон пергамента, аккуратно отрезала кусок и, сев за стол, начала поспешно писать: «Здравствуй, Виктор! У меня действительно всё в порядке. Более чем: папа с мамой разрешили мне погостить у тебя. Отправляюсь сегодня же. Увидимся вечером! Гермиона» Потом взяла с постели конверт и потрясла его — оттуда выпал пакетик с летучим порохом. После этого Гермиона сунула внутрь своё письмо, запечатала его и подошла к филину, привязав конверт к его лапе. — Лети! Хубо послушно угукнул и сорвался с подоконника, в считанные минуты растаяв в голубом небе. Одного не учла Гермиона, следившая за его полётом: чтобы преодолеть расстояние от Лондона до Варны, любой сове потребовалось бы больше суток. И прибытия своего филина сегодняшним вечером Крумы вряд ли могли ожидать… *** Как бы то ни было, в четыре часа дня Гермиона была уже готова. С собой она взяла для компактности всего лишь один рюкзак, который расширила изнутри специальным заклинанием, выученным «сверхурочно», и положила туда все необходимые вещи. В рюкзаке было всё: от зубной щётки до нужного на месяц количества одежды. И теперь оставалось самое главное — магическая переправа через камин. С рюкзаком за плечами и в сопровождении родителей Гермиона отправилась в гостиную, где в их доме стоял камин. Большую часть времени он выполнял скорее декоративную функцию, но иногда, например, по выходным или по праздникам, его зажигали. Мистер Грейнджер засунул в камин предварительно наколотых дров и обрывков газет и запалил один из них. Когда в камине уже пылал жаркий огонь, Гермиона промолвила: — Ну… мне пора. — До свиданья, Гермиона, — миссис Грейнджер обняла дочку. — Желаю весело провести время. Пиши нам, если что. — Обязательно, — пообещала гриффиндорка, обняв мать в ответ. — Только, чур, веди себя хорошо! — в шутку заметил мистер Грейнджер. Гермиона также шутливо хлопнула отца по плечу и обнялась и с ним. Потом достала из кармана пакетик с порохом и несколько нерешительно приблизилась к камину. Виктор не зря написал инструкцию к применению летучего пороха: Гермиона никогда раньше не путешествовала с его помощью. Но порядок действий был как будто прост, и наконец девушка решилась. Надорвав пакетик, она высыпала весь порох прямо в пылающий камин. Пламя почти сразу взметнулось языками изумрудного цвета. Оглянувшись на родителей и ободряюще им подмигнув, Гермиона вся подобралась, инстинктивно зажмурилась и шагнула в огонь. Тут она вспомнила, что нужно назвать место, куда желаешь переместиться, и поспешно гаркнула: — Крумлар! Возникло ощущение приятной прохлады. Жара и боли не было, но следующие секунды показались Гермионе сущим мучением. Огненный вихрь завертел её волчком и понёс куда-то вверх, а свист пламени начал нещадно хлестать по ушам. Единственное спасение — Гермиона чувствовала это на подсознательном уровне — состояло в том, чтобы не открывать глаза до прибытия, и она зажмуривалась всё сильнее и даже старалась дышать поменьше, думая только об одном: «Да когда же это закончится?» Каминная круговерть прекратилась совершенно неожиданно: Гермиона ощутила, как вращение внезапно замедлилось, а затем её, не успевшую хотя бы сгруппироваться, резко выкинуло на какой-то холодный пол — судя по ощущениям, мраморный. Гермиона только руки успела вытянуть, чтобы не треснуться лицом. Кое-как придя в себя и откашлявшись, она поднялась на ноги и огляделась. Она стояла в комнате размером чуть поменьше, чем гриффиндорская гостиная. Вывалилась она из гигантского бронзового камина, который доставал до середины стены, достигавшей в высоту не меньше пяти-шести метров. Почти весь пол покрывал шёлковый ковёр красивого пурпурного [3] оттенка. С потолка свисала внушительных размеров хрустальная люстра, освещавшая всю комнату. А возле каждой стены, на одной из которых красовалось огромное окно, стояло по два роскошных дивана. Всё это великолепие Гермиона оглядывала не более чем несколько секунд. Откуда-то справа послышался жутко знакомый глубокий голос с бархатными, чуть шелестящими нотками: — Хермивона! это ты? Ты не ушиблась? — Да вроде не очень… — машинально ответила девушка и тут же обернулась. С одного из диванов к ней торопливо шёл Виктор, чья одежда — простая футболка и штаны — резко контрастировала с окружающей роскошью. Его родители, тоже встревожившиеся при столь внезапном появлении гостьи, были одеты более богато, но всё же относительно скромно и со вкусом. — Ты чего так рано? — спрашивал Крум, оказавшись рядом с Гермионой и трогая её за плечи, за руки, как бы желая удостовериться, что это действительно она. — Мы же тебя ждали только завтра, когда Хубо должен был с письмом вернуться! — Правда?.. Ой… — Гермиона хлопнула себя по лбу и посмотрела на родителей Виктора. — Простите, я просто… не подумала, что это так далеко. — Ничего, бывает, — успокоила её миссис Крум. — Главное, что перемещение прошло удачно. Все четверо так и стояли, растерянные, у камина. Наконец мистер Крум решил взять инициативу в свои руки и не смущать гостью: — Ну, что ж мы так и не поздоровались-то? Здравствуй, Хермивона! Добро пожаловать в Крумлар! — и он так же радушно, как месяц назад в Хогвартсе, протянул Гермионе руку, которую та почтительно пожала. — Здравствуйте, — ответила она, поздоровавшись заодно и с миссис Крум, что стояла рядом с мужем и глядела на Гермиону с искренней приязнью. Виктор, взиравший на это, молча улыбался. Ему было приятно, что родители так быстро нашли контакт с его девушкой. Должно быть, и их дом Гермионе тоже понравится… И тут, словно в ответ на его мысли, сама гриффиндорка сказала, оглядываясь вокруг: — Какая красота!.. Никогда такого особняка не видела! Он, должно быть, очень древний? — Крумлар передаётся в нашем роду из поколения в поколение, — начал рассказывать Виктор, краем глаза отметив, как отец одобрительно улыбнулся ему. — Он принадлежал ещё моему самому дальнему предку, Тервелу Круму, от которого и пошла наша фамилия. Хочешь, Хермивона, мы проведём для тебя небольшую экскурсию? — Конечно, хочу. Интересно же! — с энтузиазмом согласилась девушка. — И потом, мне здесь ещё жить месяц, — добавила она, развеселив этим и себя, и хозяев замка. Все они вышли из гостиной. Экскурсия по Крумлару затянулась на добрых пару часов: Гермиона и представить себе не могла, в каком большом доме живёт её возлюбленный. Фамильный особняк Крумов, обставленный в классическом стиле, действительно имел огромные размеры. В нём было три этажа, а количество комнат исчислялось десятками — Гермиона пробовала было считать, но на двадцать второй сбилась со счёту. Третий этаж занимали исключительно спальни; на втором находились гостиная, столовая и кухня; а на первом — погреб, полный бочками с отборным болгарским вином, и огромная библиотека, привлёкшая особенное внимание гостьи. И всюду висели зеркала и развесистые люстры, стояла роскошная мебель, колонны, зеркала, камины… Полы были мраморные, но в спальнях, как и в гостиной, их покрывали тёплые ковры. Гермиона шла как по музею, не переставая восхищаться шикарной обстановкой родового гнезда Крумов. Тем не менее, больше всего её удивляло не их богатство, а вежливость и простота в общении, которой она никогда не видела от слизеринцев, хотя половина их происходила из чистокровных аристократических родов. Мистер и миссис Крум благосклонно принимали восторженные восклицания гостьи, ни разу не намекнув ей на её магловское происхождение. Роскошь Крумлара они уже много лет воспринимали как должное и относились к этому вполне спокойно. И спальня Виктора, показанная Гермионе в последнюю очередь, это тоже подтверждала. Не менее богатая, чем остальные помещения, она была вся уставлена многочисленными наградами и фотографиями с матчей, в которых только доводилось участвовать её владельцу. На большей части этих движущихся фотографий Крум, как всегда, хмурился и недовольно зыркал во все стороны, но на других, где он стоял вместе с родителями или товарищами по команде, его лицо озаряла радостная улыбка. В углу комнаты стоял большой шкаф, рядом с которым висело зеркало, а перед ним располагалась кровать, рассчитанная как минимум на двух-трёх человек. К тому времени Гермиона уже изрядно притомилась и поглядывала на эту кровать каким-то сожалеющим взором, испытывая желание рухнуть на неё и отдохнуть от долгого хождения по особняку. Заметив, что гостья сникла, мистер Крум спросил: — Не устала ли ты, Хермивона? — Есть немного… — призналась та. — Может, пойдём в столовую, поужинаем? — А пойдём. Как раз самое время для ужина, — согласилась миссис Крум, и все двинулись обратно на второй этаж. Столовая в особняке тоже была приличных размеров. Правда, обстановка её была несколько скуповата: посередине стоял длинный дубовый стол, за которым вполне могло уместиться человек двадцать. С каждой стороны стола стояло по десять изящных стульев с резными ножками. Гермиона осторожно уселась на один из них, рядом со стулом Виктора. Единственное, чего она пока не понимала, — почему Крумы сразу уселись за стол. Неужели им тоже кто-то прислуживает?.. Словно отвечая на мысленный вопрос гостьи, мистер Крум позвал: — Смилчо! В тот же миг раздался негромкий хлопок, и рядом со столом возник… домовый эльф. Гермиона ошеломлённо уставилась на него: до того её поразила его наружность. Это был уже пожилой домовик со сморщенным лицом, острым носом, громадными серыми глазами и плоскими заострёнными ушами, которые широко сидели на его голове. Одеждой ему служило чистое полотенце, завязанное на манер тоги; и решительно нельзя передать словами, до чего необыкновенен и странен был его взгляд. — Что надо, хозяин Бранимир? — по-болгарски спросил эльф у мистера Крума. — Ужин, Смилчо, — объяснил тот. — Только сперва познакомься с нашей гостьей… Хермивоной, — тут он опять слегка запнулся, не умея выговаривать имя Гермионы правильно. — Она пробудет у нас месяц. Слушайся её во всём, как свою вторую хозяйку. Гермиона, всего лишь полгода назад горячо ратовавшая за освобождение домовых эльфов, работающих на кухне в Хогвартсе, сидела и хлопала ресницами, совершенно растерявшись. Перспектива стать одной из «эксплуататоров» так ошеломила её, что она даже не вымолвила ни единого слова. Домовик тем временем чуть повернулся и уставился на незнакомку медленно моргавшими глазами. Осмотрев её с головы до ног, он с чувством произнёс на чистейшем английском языке: — Честное лицо… открытый взгляд… добрая душа… хорошее сердце! О, Смилян никогда не ошибается в людях… Сильно стар Смилян и много людей повидал на своём веку… Чем будет угодно поужинать молодой хозяйке? Странный эльф говорил очень протяжно. Звук его голоса также изумил Гермиону. В нём не слышалось ничего дряхлого — он был удивительно молод и даже сладок. — Какая я хозяйка?.. — выдавила Гермиона, чувствуя кожей, как воздух вокруг неё нагрелся, будто она была в бане или пустыне. — Мистер Крум, скажите, чтобы он не называл меня так! — прошептала она. Отец Виктора, очевидно, не расслышал этого шёпота. Однако домовик не уходил, и тогда Виктор пришёл Гермионе на выручку: — Принеси ей то же самое, что и нам, Смилчо, — просто сказал он. Помотав головой, эльф исчез. А Виктор, видя смущение возлюбленной, объяснил родителям: — Просто Хермивона очень любит домовиков. Настолько, что готова их всех освободить, — и вновь обернулся к ней: — Только не вздумай подсунуть Смилчо что-нибудь из одежды, хорошо? Поверь, Хермивона, ты его этим только разочаруешь… А так, видишь, ты ему понравилась. Гермиона же была так потрясена, что смогла лишь машинально кивнуть в ответ. Виктор, давно уже знавший, что в её толковании этот жест означает согласие, успокоился, но не мог не удивляться про себя. Он вспомнил, как гриффиндорка ещё во время их свиданий у озера неоднократно заговаривала с ним о правах домовиков, но он только добродушно усмехался и повторял, что раболепие у эльфов в крови и было бы сущим безумием попытаться враз отучить их от многовекового жизненного уклада. Смилчо появился вновь через несколько минут. В руках он держал поднос с хлебом и четырьмя тарелками, в которых был налит свежеприготовленный таратор [4]. Молча расставив тарелки на столе, домовик испарился, выслушав только фразу: «Спасибо, Смилчо», произнесённую мистером Крумом. Это немного обнадёжило Гермиону, и она принялась хлебать таратор, оказавшийся ничуть не хуже буйабеса, который ей довелось попробовать на прошлых каникулах во Франции. Когда же трапеза была окончена, миссис Крум вдруг спохватилась: — Хермивона, мы же ещё не определились, где ты будешь жить. Может, ты уже присмотрела себе какую-нибудь спальню во время нашей экскурсии? — Да… присмотрела, — ответила Гермиона, отставляя пустую тарелку. — Ту, что за две комнаты от спальни Виктора. Можно мне туда поселиться? — Конечно, можно. Чего ей зря простаивать? — согласилась миссис Крум и опять кликнула: — Смилчо! — К вашим услугам, хозяйка Райна! — откликнулся тут же возникший эльф. — Перенеси вещи Хермивоны в спальню, которая за две комнаты от спальни Виктора. И подготовь там всё как следует. Справишься? — Пусть хозяйка не волнуется. Смилян сделает всё в наилучшем виде! — воскликнул домовик и испарился прежде, чем Гермиона успела возразить, что прекрасно справилась бы и сама. — Ну как, ты наелась, Хермивона? — обратилась к ней миссис Крум. — Да… наелась. Спасибо, миссис Крум, — искренне поблагодарила девушка. — А как это блюдо называется? — Таратор. Стало быть, оно тебе понравилось? — Да, очень. Только устала я немного. Прилечь уже охота, — Гермиона вытянула руки, размяв их, и встала из-за стола. — Прилечь?.. Тогда можешь идти. А ты, Виктор, проводи Хермивону до её комнаты. Смилчо, наверно, там уже всё приготовил, — сказал мистер Крум, не заметив, как по лицу гостьи скользнула недовольная гримаса. — С удовольствием, — согласился юноша. — Спокойной ночи, пап, мам. — Спокойной ночи, — в тон ему пожелала Гермиона. Дождавшись ответа от мистера и миссис Крум, они вышли из столовой и отправились наверх. По дороге Виктор, не спускавший с Гермионы радостного, какого-то обожающего взгляда, каким он смотрел на неё в Хогвартсе, спросил: — Ну как, тебе нравится у нас, Хермивона? — Очень нравится. Никогда подобного не видела, — призналась девушка. — Только… я не ожидала, что у вас есть домовый эльф. А давно он здесь живёт? — Давно — он же сам сказал, что уже старый, — пожал плечами Крум. — Он ещё моим деду с бабушкой прислуживал. — А почему бы вам тогда его не отпустить? — осторожно предложила Гермиона. — Ведь ему вроде бы уже на покой пора… — Да Смилчо от нас никогда бы не ушёл, — уверенно заявил Виктор. — Мы ведь никогда его не обижали. Он привязан к этому дому, к нам. Он всю жизнь прожил в Крумларе и ни за что не согласился бы его покинуть. Этот факт несколько успокоил девушку. От общения с Добби она знала, что он с великой радостью воспринял своё освобождение от Малфоев, а вот Винки, по её подозрениям, страдала чем-то вроде стокгольмского синдрома, если считала самым большим наказанием получение одежды от мистера Крауча, столь грубо обращавшегося с ней. Во всяком случае, Гермионе так казалось. — Тогда, может, скажешь ему, чтоб он хотя бы не называл меня хозяйкой? — попросила она Виктора, когда они миновали лестницу с толстыми резными перилами и поднялись на третий этаж. — А то мне как-то неудобно. — Это уж вряд ли, — Крум опять пожал плечами. — Домовый эльф не имеет права ослушаться хозяина, тем более — старшего в роду. И потом, раз ты у нас будешь жить долго, тебе лучше сразу наладить со Смилчо полноценный контакт. Он у нас умный и хороших людей сразу видит. Слова Виктора, явно уверенного в своей правоте, звучали честно. Он и впрямь нисколько не кривил душой. Что бы ни думала Гермиона, но в «кабале» домовых эльфов были и светлые стороны. К ним относились главным образом та подчас общая жизнь, которой жили домовики со своими хозяевами, и отношение к этим хозяевам их слуг. Конечно, это были волшебники добрые и справедливые, хорошо понимавшие ту истину, что их хорошее или дурное положение зависит от положения подвластных им лиц в том же смысле. У хороших господ эльфы жили с ними общей жизнью и говорили не иначе, как «мы с хозяином». Семейное начало, положенное в основу отношения домовых эльфов к господам, и было той светлой стороной этого института, которую не могли совершенно затемнить отвратительные явления произвола, так возмущавшие Гермиону. Именно такого рода добрые, чисто родственные отношения соединяли домовика Крумов с его хозяевами и молодым хозяином. Домовик действительно жил с ними одной жизнью, радовался их радостями, печалился их печалями и разделял их надежды. — Вот мы и пришли, — голос Виктора нарушил тишину в полумраке этажа. Крум толкнул дверь, и ребята очутились в одной из комнат, по которым проходили ранее. Ещё за час до этого имевшая несколько заброшенный вид, теперь она выглядела так, будто её покинули пять минут назад. Стоявшая у стены расстеленная постель не уступала по размерам кровати Виктора; в шкафу висели все вещи Гермионы, вынутые из рюкзака; и зеркало поблёскивало в лучах закатного солнца. А возле кровати на вошедших преданными глазами взирал домовый эльф. — Молодой хозяйке понравилась работа Смилчо? — спросил он своим диковинным голосом. — Д-да… — выдавила Гермиона, опять заливаясь краской. — Только пожалуйста, не называй меня так, ладно? Тебе не обязательно. Домовик весь просиял и, кивнув, испарился. Гермиона уж было обрадовалась, но вовремя вспомнила, что в Болгарии кивок означает отрицание, и раздражённо махнула рукой. Что ж, придётся месяц побыть хозяйкой домового эльфа… И тут она почувствовала, как ей на плечи легли чужие руки и прижали к мускулистой груди. Это был один из излюбленных жестов Крума, которые он практиковал ещё в Хогвартсе. Гермиона по привычке откинула голову на его плечо, и Виктор, чуть повернув шею, нежно поцеловал её. Этот поцелуй живо напомнил девушке об их свиданиях у озера и заставил её забыть о том, что она теперь хозяйка домовика. — Спокойной ночи, Хермивона. Ты полюбишь Крумлар, вот увидишь, — пообещал Виктор, оторвавшись от её губ. — Надеюсь на это, — отозвалась Гермиона. — Спасибо за приглашение. И тебе спокойной ночи, Виктор. Крум окинул всё вокруг довольным взглядом и ушёл к себе. Гермиона осталась одна. Ей хотелось тщательно осмотреть каждую вещицу в новоприобретённой комнате, поражавшей её своей сказочной роскошью, но сытость и усталость от перемещения по каминам и долгой «экскурсии» совсем её разморили. Она быстро разделась, бросилась под пуховое одеяло и вскорости уснула как убитая. ______________________