Небо и земля

15

Гермиона проснулась в сладкой истоме. Кровать была такой мягкой и дарила такое приятное ощущение расслабленности, что вставать совершенно не хотелось. Девушка с наслаждением потянулась, перекатилась на правый бок и открыла глаза. Вместо привычной простой обстановки в своей комнате она увидела огромную хрустальную люстру и дубовый шкаф. Потолок стал намного выше, а окно — больше. И из него в комнату проникали лучи гораздо более яркого солнца, чем в Лондоне. Да ведь она в Болгарии! в замке Крумлар, в гостях у Виктора! Гермиона чуть не закричала от радости. Постель по-прежнему манила её полежать ещё немного, но теперь подняться было проще. Откинув с себя одеяло, она встала, подошла к шкафу и окинула придирчивым взглядом развешенную внутри одежду. После недолгих раздумий она выбрала для себя безрукавку и шорты, рассудив, что в Варне лето несомненно жарче, нежели в Лондоне, а потому и одеваться следует соответственно. Когда же она была полностью одета, то подошла к рукомойнику, вбитому в противоположную стену, сполоснула лицо и почистила зубы. Перед выходом из комнаты следовало ещё заправить кровать. Для этого, конечно, можно было вызвать Смилчо, и он бы с удовольствием выполнил всю работу, но лишний раз напрягать его Гермиона вовсе не собиралась. Она решила: раз уж ей придётся быть его хозяйкой, то она, по крайней мере, постарается пользоваться своим положением как можно реже. Так что постель худо-бедно, но оказалась заправлена через несколько минут. Хотя её непривычно большие размеры были Гермионе в новинку, она старалась изо всех сил, и вышло вполне приемлемо. Справившись с кроватью, Гермиона вышла в коридор. При утреннем свете он выглядел ещё красивее, чем вчера вечером. Всё вокруг бликовало солнечными зайчиками, и девушка от неожиданности даже зажмурилась. Когда же она открыла глаза, то услышала глубокий пришепётывающий голос: — Доброе утро, Хермивона. Как спалось на новом месте? — Виктор! доброе утро! — девушка бросилась в объятия парня, вышедшего из соседней комнаты. Крум уже был вполне бодр и свеж, а одежду его составляли хлопковая футболка и штаны. Гермиона привычно обвила руками его жилистый торс и чмокнула в щёку. — Спалось просто супер! Век бы с кровати не вставала. — Согласен, — улыбнулся Виктор, целуя Гермиону в ответ. — Ну, хорошо, что тебе понравилось. Пошли на кухню? Смилчо, наверное, уже и завтрак принёс… — Ну, пошли. А то я даже проголодалась… — спокойно согласилась Гермиона. Про себя она отметила, что Крум упомянул эту обязанность домового эльфа как нечто естественное, но без всякой заносчивости, и порадовалась этому. Идя рядом и время от времени касаясь руки друг друга, ребята спустились на второй этаж. Мистер и миссис Крум уже сидели в столовой и о чём-то разговаривали. Перед ними стояло по тарелке с каким-то слоёным пирогом и кружке с чаем. Такая же еда стояла напротив стульев Виктора и Гермионы. Очевидно, Смилчо действительно уже успел выполнить свою работу. Подняв голову, миссис Крум увидела подошедших к столу сына с гостьей: — Виктор, Хермивона!.. Доброе утро! Вы чего так долго спали-то? Мы уж думали завтрак без вас начинать… — Доброе утро, мам, пап, — сказал Виктор, а Гермиона лишь застенчиво кивнула. — Просто так… само собой получилось. — Кровать очень уж мягкая и удобная, — призналась девушка. — Так что спала я превосходно. — Это хорошо, — подал голос мистер Крум. — Садитесь завтракать, что ли… Сегодня у нас на завтрак баница. — А это такой пирог? — Гермиона с любопытством рассматривала свою порцию баницы. — И с чем же он? — С яйцами и брынзой, — пояснил Виктор, усевшийся за стол вместе с ней. — Попробуй, тебе наверняка понравится. Баница и правда оказалась не хуже таратора. Гермиона так увлеклась её поеданием, что даже ни о чём не разговаривала с Виктором, который безмятежно болтал по-болгарски со своими родителями. Мистер и миссис Крум имели столь же спокойный вид, по которому можно было предположить, что такие разговоры — часть их обыденной жизни. Уже доедая свой пирог, Виктор спросил у гриффиндорки: — Хермивона, я сейчас собирался прогуляться… Хочешь пойти со мной? Вчера мы проводили для тебя экскурсию по особняку, а сегодня ты можешь посмотреть наш город, так сказать, изнутри. — Конечно, хочу! — отозвалась Гермиона с величайшей готовностью. — Я много читала про Варну… Мистер Крум, миссис Крум, а вы пойдёте с нами? — Да нет, как-то не хочется, — ответил мистер Крум. — У нас сегодня дела по дому… Идите вдвоём, мы не против. Виктор, ты же покажешь Хермивоне самую главную достопримечательность Варны? — подмигнул он сыну. — Покажу, разумеется, — улыбнулся Виктор. — Хермивона, ты готова идти? Я-то готов. — Погоди! я только кое-какую вещицу захвачу… Девушка достала из кармана волшебную палочку, развернулась на стуле и воскликнула: — Ассио фотоаппарат! Через несколько секунд в воздухе послышался свист, и в столовую влетела сумка с фотоаппаратом, который Гермиона заблаговременно положила к себе в рюкзак. Будущих писем домой ей было недостаточно — она планировала сделать множество фотографий о своём отдыхе в Болгарии. — Лихо получилось! — рассмеялся Крум, вставая из-за стола. — Прямо как у Гарри на первом состязании, помнишь? — Помню, конечно, помню, — Гермиона перевесила сумку через плечо и пошла вместе с Виктором к выходу из столовой. Крумы-старшие направились вслед за ними, но вместо того, чтобы спуститься на первый этаж, стали подниматься на третий. * * * * * Виктор и Гермиона вышли из особняка. Стояло чудесное утро — ещё не совсем жаркое, но тёплое. В громадном саду, разбитом возле Крумлара, на все лады заливались птицы. За этим садом уже начиналась колдовская Варна, надёжно сокрытая от глаз маглов. Крумлар стоял в некотором отдалении от городских улиц. До центра Варны ещё нужно было дойти. Несколько пощурившись на солнце, точно кошка, Гермиона обернулась к Круму и спросила: — А куда мы пойдём, Виктор? — В Приморский парк, — не раздумывая ответил юноша. — У нас там, можно сказать, почти все достопримечательности собраны. К тому же ещё и пляж есть. — Пляж? настоящий морской пляж? Здорово! Я никогда моря не видела! Всё только озеро у Хогвартса… Так пошли скорей! Необычайно воодушевлённая упоминанием о пляже, Гермиона схватила Виктора за руку и потянула за собой с крыльца. Крум заулыбался, не рассчитывая, что новость о пляже произведёт на гриффиндорку такое воздействие. Когда они дошли до середины тропы, ведущей к ограде особняка, он предупредил: — Только гулять мы сможем примерно до пяти-шести часов вечера. У меня потом по плану подготовка к матчу с Сербией… Надо тренироваться. — Да-да, я читала про этот матч в твоём письме, — вспомнила Гермиона. — А ты пойдёшь его смотреть? — спросил Виктор с тайным замиранием сердца. — Ты же вроде не слишком любишь квиддич… — Но чемпионат мира-то я смотрела! — улыбнулась девушка. — И ты так классно летал!.. Непременно пойду, не бойся. Обрадованный Крум притянул её к себе и поцеловал. — Спасибо, Хермивона. Для меня это очень важно. Мне будет приятно, если ты посмотришь мою игру. Гермиона поцеловала Виктора в ответ. И только по дальнейшей дороге она сообразила, что идти на матч в качестве девушки Крума, которому и в Хогвартсе-то проходу не давали, будет просто опасно. Стало быть, придётся идти инкогнито… Наверно, это понимают и родители Виктора. Втайне Гермиона рассчитывала на поддержку с их стороны. С такими мыслями она и шла до Приморского парка рядом с Виктором, оживлённо болтая с ним и порой беря за руку. До парка было не меньше трёх километров, и не было минуты, чтобы навстречу Круму и Гермионе не шёл хотя бы один человек. Всё это были болгарские колдуны и ведьмы. У Виктора они не вызывали никакого интереса, зато Гермиона рассматривала их с нескрываемым любопытством. Лишь немногие из них облачились, подобно ей и её спутнику, в магловскую одежду — большинство просто надело летние мантии. В отличие от британцев, болгары предпочитали красные или оранжевые, а не чёрные мантии, что придавало им очень живописный вид. Вскоре Гермиона интуитивно научилась отличать болгар от иностранцев. Первые при виде Крума либо улыбались ему, либо могли приветственно махнуть ему рукой, либо же вовсе не обращали внимания. Иностранцы же только что не бросались к нему за автографами. Останавливал их лишь грозный вид самого Крума, строго взиравшего на них из-под чёрных бровей, да, как ни странно, присутствие Гермионы. Одни фанаты смотрели на неё с завистью, другие — с удивлением. Сама же гриффиндорка в таких случаях упорно прятала взгляд, избегая лишних провокаций. Бывало даже, что Виктор специально сворачивал по пути в какой-нибудь глухой переулок. — Вижу, несладко тебе приходится, — заметила Гермиона после третьего переулка. — И часто такое бывает? — Да нет, к счастью, не очень… — пожал плечами Виктор. — Это ты будущих болельщиков видела. Они просто загодя начинают прибывать на матч. А мне в такие дни, если я захочу погулять, всё время приходиться прятаться, чтобы ненароком не налетели со своими автографами. — И правда несладко тебе, — повторила девушка. — И что, ты до сих пор к этому не привык? — Почему? Привык… Только фотографии с поклонниками терпеть не могу. А с автографами уже свыкся. Хорошо ещё, что в Варне меня давно все знают, иначе было бы ещё хуже. Виктор говорил спокойно: очевидно, ему действительно было не впервой. И Гермионе осталось только молча ему посочувствовать. Она прекрасно помнила, что переживал Гарри во время первых недель пребывания в Хогвартсе, и втихомолку радовалась про себя, что не является такой же всемирной знаменитостью. Только идея с инкогнито ещё прочнее укрепилась в её голове. *** Приморский парк, занимающий практически всю окраину Варны, поразил Гермиону до глубины души. Таких красот она не видела даже в окрестностях Хогвартса. По всем газонам, что раскинулись вдоль аккуратных длинных аллей, росло море цветов самой пёстрой расцветки, зеленели знакомые и незнакомые ей деревья. Можно было понять, что парк пользовался у жителей Варны огромной популярностью: колдуны и ведьмы то по одному, то по двое, то целыми компаниями неспешно ходили туда-сюда, разговаривали, иногда громко смеялись. Магловских развлечений тут не было, но они и не требовались — каждый колдун мог создать себе потеху по вкусу. Мелким волшебствам в парке не было конца. На обочине аллеи стояло много продавцов, торговавших разнообразной съедобной всячиной, прямо как в «Хогвартс-Экспрессе». Попадались и такие закуски, подобных которым Гермиона никогда не встречала. Часто она подходила к той или иной торговке и спрашивала, что и почём продаётся. Виктор, опытный в таких делах, всегда объяснял Гермионе, чем она интересуется и стоит ли это покупать. В итоге они отказались от «прикольных» закусок, зато купили по кружке айрана [1] и, довольные, пошли дальше, то и дело отхлёбывая изрядный глоток каждый из своей кружки. Когда айран кончился, Гермиона решила, что пора ей заняться фотографиями. Фотоаппарат она взяла с собой совершенно не зря: ей хотелось сделать не просто снимки, а ещё и проявить их в специальном магическом растворе и, следственно, «оживить». Для этого дела аппарат был вручён Круму. Тот с очевидным удовольствием стал заснимать девушку у каждого особенно красивого дерева и на фоне огромных расписных клумб. Иногда он зачаровывал фотоаппарат таким образом, чтобы тот на минуту зависал в воздухе и самостоятельно снимал его и Гермиону. На этих фотографиях Виктор не хмурился и не прятался за дерево, а наоборот — приобнимал возлюбленную, улыбался и даже махал рукой на камеру. Внезапно, когда он фотографировал Гермиону возле высоченного раскидистого дуба, рядом откуда-то возникли четыре девицы, которые стали наблюдать за Крумом и время от времени хихикать и что-то активно обсуждать между собой. «Фанатки, что ль?» — подумалось Виктору. Подав Гермионе знак, чтобы та не отходила от дерева, он перевёл камеру, делая вид, что снимает цветы на соседнем газоне. Параллельно с этим он прислушивался к болтовне незнакомок. — Спроси ты, — говорила одна. — Нет, ты! нет, ты! — слышалась перестрелка сосредоточенных голосов. Виктор безошибочно узнал по этой интонации охотниц за автографами и с сожалением вздохнул. В парке-то увильнуть от них точно не получится… Наконец одна осмелилась и спросила юношу на ломаном болгарском: — Как тебя зовут, дружок? Виктор содрогнулся и, повесив ремень фотоаппарата на шею, обернулся к говорившей. — Виктором Крумом, госпожица [2]! — хмуро отвечал он с долей иронии в голосе. — Виктор Крум? — повторила та — судя по акценту, она была сербиянкой [3]. — Так это ты?.. А можно взять у тебя автограф? — Можно, — согласился болгарин, предварительно в раздумьях подвигав челюстью. Остальные три девушки тоже приблизились к нему и протянули кусочки пергамента и перо, очевидно заготовленные заранее. Крум уже привычно подписал все четыре клочка. Получив вожделенные автографы, иностранки опять стали перешёптываться, а знаменитый ловец всё ещё стоял на одном месте. Наконец и он осмелился обратиться к ним с вопросом: — Смею спросить: как ваши имена? — Веселина! Даринка! Негомира! Траяна! — посыпались ответы. Но тут Негомира, обратившаяся к Круму раньше всех, поглядела на незнакомую девушку, стоящую около дуба. Решив, что это ещё одна поклонница, она спросила: — А как зовут тебя? — Гермионой! — послышался в ответ недовольный голос. И этот голос был покрыт хохотом сербиянок. Сжимая в руках полученные автографы, они двинулись дальше по аллее, то и дело оборачиваясь и посылая Виктору томные взгляды. Гермиона же отошла от дуба и взяла его за руку, с неприязнью смотря вслед удаляющимся девицам. — Разве тебе это приятно? — спросила она Крума, когда сербиянки скрылись на одном из бесчисленных поворотов. — Нет, конечно. Но они не лезли ко мне так нагло, как это иногда бывает, — отчего бы и не подписать? — философски заметил Виктор. — Кстати, ты же хотела на пляж, да, Хермивона? Часа через полтора-два мы до него доберёмся. Пошли дальше, а? — Пошли. Тем более, на море мне действительно хочется! — засмеялась Гермиона. И этот смех, подхваченный Крумом, сам собой сгладил возникшую было неловкость от произошедшего. Дальнейшая прогулка продолжалась ещё часа два — до полудня. Большую её часть Гермиона крепко сжимала руку Виктора. Когда девушка стискивала её особенно сильно, юноша поворачивал голову и весело улыбался, говорил что-то — Гермиона чувствовала ободряющий тембр его голоса, и на душе становилось легче. В его глазах была только уходящая напряжённость и возвращающаяся ей на смену нежность, которую она так часто видела в Хогвартсе. *** Море превзошло все ожидания Гермионы. Болгария не зря славилась своими пляжами: побережье за пределами Приморского парка заставило гриффиндорку восторгаться едва ли не больше, чем сам парк. Великолепие морской глади ошеломило её: вода имела глубокий ультрамариновый цвет, а песок был чисто-золотой; шторма не было — волны лениво бились о берег; и народу на берегу лежало не очень много. Издав восторженный возглас, Гермиона благодарно посмотрела на своего спутника. — Виктор!.. ты был прав… Это так красиво… — восхищённо промолвила она. — Правда? — юноша даже зарделся от смущения. — Я сам люблю здесь купаться. Рад, что тебе понравилось, Хермивона. — Тогда, может, поплаваем? — спросила девушка, увлекая Крума прямо к кромке берега. — Вода просто чудесная! едва не лучше, чем в нашем школьном озере! — Да… конечно… Почему бы и нет, — слегка нервно ответил Виктор. Гермиона быстро стянула с себя верхнюю одежду и осталась в одном купальнике. Постояв с минуту на берегу, она стала медленно заходить в воду, немного ёжась от прохлады. Крум тоже разделся, но сходить с берега не спешил. — Ты идёшь или нет? — обернулась к нему Гермиона. — Иду, иду… — Виктор мысленно в который раз поражался тому, какие разные чувства к нему могли испытывать девушки. Никто из его поклонниц не испытывал радости от общения, если он говорил с ними. Фанатки были переполнены слепым обожанием и преклонением перед его славой; они желали лишь самоутвердиться за его счёт, удовлетворив свои желания, и исчезнуть… Он повёл по всей фигуре Гермионы свой пристальный взгляд, в котором горела любовь самая нежная, самая умилительная; любовался красотой своей возлюбленной, пламенем её карих глаз; этим взглядом осязал шёлк её волос, обвивал тонкий стан, целовал и в лоб, и в щёки, и в губы… Вдруг девушка резко вскинула голову и посмотрела прямо в глаза Виктору. Тот не отвёл их — и сколько же чувств там читалось! Нежность, восхищение, желание защитить и позаботиться, искорки зарождающейся улыбки… в конце концов, это было просто любовью, искренней и самоотверженной. Его чувства не были совершенно платоническими, но — Гермиона знала это наверняка — Крум никогда не позволил бы себе навязать ей что-то для неё неприятное, повести себя с ней грубо или эгоистично. Это было немыслимо, словно солнце, закатившееся на востоке. — Устроим гонку? — предложил он ей. — На каких условиях? — тут же заинтересовалась гриффиндорка. — Проигравший… м-м-м… даёт на метле один круг по саду возле Крумлара, — не долго думая выдал юноша. — Ну, хорошо… — согласилась Гермиона с некоторой опаской. Плавала она неплохо, а вот летать совершенно не умела. Но надеялась победить: ведь она никогда не видела, как плавает Виктор, не считая конца второго состязания. Да и там он был в образе акулы. — Не боишься проиграть? — Да? Виктор Крум — и потерпит поражение? Ты, Хермивона, хоть сама-то в это веришь? — усмехнулся Крум. — Можешь плыть первой. На счёт «три»! Раз… два… три! Гермиона тут же сорвалась с места и поплыла, рассекая воду мерными, но быстрыми гребками. Она не знала, чего ей стоит ожидать от Крума, поэтому старалась выкладываться на всю катушку. Но Виктор был не промах. Виртуозный летун, он также умел плавать, и плавать хорошо. Дав Гермионе секунд пятнадцать форы, он устремился вслед за ней, почти не брызгаясь — на поверхности была видна только его голова. Девушка, обернувшись и увидев Крума, вскрикнула от неожиданности и прибавила ходу. Виктор тоже поднажал. И понеслись они всё дальше и дальше от берега. Наконец, когда другие волшебники, отдыхающие на песке, уже стали им казаться не больше чем размытыми силуэтами, Крум догнал Гермиону и схватил её за ногу. — Ага, попалась! — с комичной угрозой воскликнул он. — Теперь с тебя полёт по саду! — Сам полетаешь! — Гермиона выдернула ногу из хватки Виктора, крайне раздражённая тем, что условие придётся выполнять. Решив хоть как-то отомстить, она дождалась момента, когда Крум потеряет бдительность, и в этот момент отплыла подальше и резко заколотила ногами по воде, подняв тучу брызг. Повернувшись, Гермиона увидела, как Виктор пытается отплеваться от попавшей в рот воды. Его густые волосы обвисли неопрятными тонкими прядками, а в глазах была такая растерянность, что девушка не выдержала и заливисто рассмеялась. …Они долго плескались в реке, то опять брызгаясь водой, то ныряя и пытаясь схватить друг друга за ноги; а потом сидели на берегу, обнявшись, и Гермиона думала, что, несмотря на досадный проигрыш, день удался на славу… *** К обеду они вернулись в Крумлар. После трапезы, состоящей из болгарского фасолевого супа, Виктор пошёл к себе в комнату, а Гермиона отправилась на первый этаж — в библиотеку. Она ещё вчера отметила её богатство, и ей не терпелось поскорее вновь очутиться там и ощутить себя в своей стихии. Книг в библиотеке и правда оказалось очень много. Причём стояли они не вразброс, а были рассортированы точь-в-точь как в Хогвартсе, только без запретной секции. Гермиона шла вдоль стеллажей, с упоением вдыхая привычный аромат дерева и книжных переплётов и пытаясь высмотреть себе подходящий для чтения фолиант. От их изобилия у неё буквально разбегались глаза. Она не знала, за что хвататься: то ли за «Историю Дурмстранга», то ли за «Хронологию чемпионатов мира по квиддичу», то ли за «Сборник темномагических заклинаний, часть первая (с описаниями воздействия)» и тому подобные книги… В конечном итоге она остановила свой выбор на «Истории Дурмстранга». Во время встреч у озера Виктор никогда не рассказывал ей о своей школе со всеми подробностями, всегда соблюдая табу о неразглашении дурмстранговских тайн. Он ограничивался только древними сказаниями, слухи о которых ходили среди его однокашников. И теперь Гермионе представился случай удовлетворить своё любопытство. Отыскав удобное широкое кресло недалеко от входа, она уселась туда, зажгла люстру и погрузилась в чтение. Виктор, зашедший в библиотеку к пяти часам вечера, так и застал её — забравшуюся с ногами в кресло, с книгой в руках. Несмотря на свою увлечённость «Историей Дурмстранга», Гермиона почувствовала его присутствие. Крум стоял, прислонившись плечом к косяку двери и глядя на девушку с насмешливой нежностью, которая придавала его хищному лицу удивительно приятное выражение. — Кое-что никогда не меняется, — тепло усмехнулся он. Гермиона вздрогнула от неожиданности. — Виктор! да ну тебя! Напугал… Зачем пришёл-то? Я вот тут «Историю Дурмстранга» читаю… Очень интересно, кстати. Даже интереснее, чем я могла подумать. — А я собирался во двор, тренироваться, — пояснил Крум, повёртывая в руке великолепно отполированное древко «Всполоха». — Вот зашёл за тобой. У тебя же должок, Хермивона, помнишь? — Да помню, помню… Пошли уж, — раздосадованно вздохнула гриффиндорка, недовольная вдвойне: и тем, что её оторвали от увлекательной книги; и тем, что теперь придётся променять это на нелюбимое занятие. Встав с кресла, она поволоклась вслед за Виктором, охая от боли в затёкших ногах. Во дворе царили как раз оптимальные условия для полёта: солнце скоро должно было клониться к закату, и вместо жары стояло приятное тепло с ветерком. Крум вышел на одну из самых широких дорожек сада и, протянув вперёд обе руки, выпустил метлу. «Всполох» подлетел к Гермионе и завис ровно на такой высоте, чтобы ей было сподручно сесть. — Ну, лети, Хермивона, — распорядился Виктор. — Одного круга вполне достаточно. Справишься? Девушка молча уселась на его метлу, плотно сжала колени и взялась руками за древко. Сидела она правильно, но лететь ей совершенно не хотелось. Неожиданно «Всполох» чуть дёрнулся, должно быть, почуяв это. — Взлетай давай, — забормотала Гермиона, старательно не глядя на Виктора, — да взлетай же!.. Метла подлетела на метр — девушка перестала касаться земли ногами. Хотя о настоящем взлёте ещё даже речи не шло, она испугалась так, что ощутила, как от резкого прилива адреналина её ноги стали ватными, а во рту пересохло. И со вскриком поспешно спрыгнула на землю, едва не навернувшись. — Как хочешь, Виктор, а я не полезу на эту штуку! — возмутилась она. — Да что я, с ума сошла, что ли? Упаду ещё — реанимируй меня потом!.. — Хорошо-хорошо, — согласился юноша. — Тогда я сам полетаю, а ты посмотри, ладно? Гермиона с готовностью кивнула и отдала ему «Всполох». Крум привычно оседлал изгиб древка, чуть нагнулся, надёжно сомкнув кулаки, и почувствовал, как трепещет под ним метла, готовая к полёту. Виктор мысленно приказал: «Взлетаем!» и направил древко вверх под наиболее удобным углом. В ту же секунду он стал подниматься и вскоре взмыл так высоко над садом, что мог разглядеть весь Крумлар и даже панораму близлежащего города. Посмотрев вниз, он увидел, что Гермиона не ушла, а всё стоит и заворожённо смотрит на него с запрокинутой головой. Виктор усмехнулся и направил «Всполох» вдоль сада, не трудясь снизить скорость. Описав круг за полминуты, он завис почти что над Гермионой и внезапно ушёл в пике. Девушка даже не успела испугаться, когда Крум как ни в чём не бывало приземлился в паре метров и спросил: — Ну как? Хочешь со мной прокатиться? — Да… хочу, — выдохнула Гермиона немного нерешительно. — Тогда садись сзади и держи меня за пояс, — велел Виктор. — Да держись покрепче. Едва девушка присела позади него и крепко обхватила его за талию, он опять отдал приказ метле, одновременно оповестив пассажирку: — Взлетаем! На сей раз Крум летел не как метеор, а наоборот, неторопливо, стараясь доставить Гермионе как можно больше удовольствия от полёта. «Всполох», ведомый его умелыми руками, плавно описывал над особняком круг за кругом. Самому Виктору этот пейзаж был знаком так же хорошо, как и собственная комната, но сейчас, когда к его спине прижималась Гермиона, он видел всё это будто в первый раз. Втайне он усмехался своим мыслям: кто бы из его фанаток не мечтал, чтобы кумир прокатил её на своей метле?.. Однако с ним сидела та, что вечно боялась полётов как огня, которая видела в нём не профессионального квиддичиста, а просто Виктора Крума. И это осознание удивляло парня и грело ему душу. Гермиона же только ахала от восторга, наблюдая Крумлар, сад и варненские улицы с высоты среднего птичьего полёта. Сама она по доброй воле никогда бы не взлетела, но рядом с Виктором её страх куда-то испарился. Она знала, что Крум ни за что не упадёт и не допустит упасть ей самой. Поэтому она по-детски восхищалась окрестными красотами, физически ощущая тихий грудной смех Виктора. То и дело Гермиона утыкалась лицом в его шею, отчего юноша всякий раз непроизвольно вздрагивал. Таких жестов он не ожидал, но ему всё равно было приятно. Наконец Виктор завершил седьмой круг и опустился на землю — уже без всяких пике. Соскочив на твёрдую почву, Гермиона благодарно обняла Крума за шею и пылко поцеловала. — Спасибо тебе, Виктор! Я наконец прочувствовала настоящий полёт… Но впредь не заставляй меня летать одну, ладно? Если я и захочу полетать, то только вместе с тобой. С тобой мне не страшно. — Хорошо. Мне и самому это пришлось по душе, — Крум прижал Гермиону к себе. — Я сейчас буду упражняться ещё около часа: отрабатывать летательные приёмы к матчу. Будешь смотреть? — Конечно, буду! — кивнула девушка и, высвободившись из его объятий, отыскала поблизости уличный стул и присела, готовая вновь наблюдать за Виктором.