Небо и земля

4

Поутру Виктор проснулся с тяжёлой головой. Некоторое время он просто лежал, уставившись на потолок каюты, и думал: с чего бы это? И вдруг вспомнил — да ведь он вчера стал чемпионом Дурмстранга! Снова получил обязательства, которые ему были совершенно не нужны. Зачем только он подал заявку на участие в Турнире? О предстоящих испытаниях он ещё даже не думал, но сам факт того, что на него будут публично глазеть и здесь, в Хогвартсе, вверг его в глубокую тоску. Сердце его горестно сжалось, а из глаз даже выкатилась слеза. Обуреваемый мрачными мыслями, Крум впал в депрессию и целых два дня ходил по кораблю как привидение, мрачнее обычного. Даже Каркаров предпочитал не докучать ему своими благожелательными заискиваниями. Напрасно одноклассники исподволь старались занять и ободрить Виктора; безуспешно они расхваливали его квиддичные подвиги. Сурово и безразлично глядел Крум на всё это, и на его лице выступала непроглядная горесть. Понурив голову, он шептал: «И надо же мне было!.. и зачем только я!..» Но на третье утро он вспомнил, что рассеять дурные мысли ему всегда помогал полёт. Эта идея так потрясла Крума, что он, наскоро позавтракав, бросился разыскивать в вещах свою метлу — свой верный «Всполох», специально привезённый им из родной Болгарии. Крепко сжав в руке древко, Виктор осторожно вышел на палубу. Было раннее утро, и все дурмстранговцы, пользуясь, что их больше не беспокоят ни свет ни заря, ещё спали. В небе же было тихо, лазурно и по-небесному просторно. Безмолвно плыли редкие облака по своим невидимым путям; солнце одиноко царило; и не было ничего, что обозначало бы преграду. Перебросив ногу через метлу, Крум привычно оседлал её и взмыл вверх. Сперва он кружил прямо над кораблём, будто ожидая каких-то препятствий, но на пятом кругу, вместо того чтобы плавно очерчивать поворот, сделал прямую и решительно вынесся за пределы озера; и уже над горами, в просторе и тишине, стал подниматься выше. Не более получаса прошло с того момента, как Виктор взлетел с палубы, а уже находился он в иной стихии, лёгкой и безграничной, как сама мечта; и почти с болью он снова почувствовал то волнующее счастье, что охватило его во время первого пира при взгляде на кареглазую гриффиндорку. Даже дыхание захватило от этого счастья и слёзы подступили к глазам. «Что же такое милое я вижу? — подумал он. — Что же такое я чувствую? Такое милое, такое милое». И с этой минуты Крум твёрдо решил узнать побольше об этой девушке, которая произвела на него такое впечатление. Все плохие мысли разом улетучились из головы, и Виктор, круто развернувшись, бесшумной кометой ушёл в синеву. «Уже высоко, — прикинул он, — но можно ещё выше: ведь здесь такой простор, что можно лететь куда угодно — всё моя дорога». И на долгое, как ему показалось, время он ушёл в серьёзную и важную работу: весь сосредоточился в радости управления. Наконец, когда солнце уже понемногу стало уходить из зенита, Крум осознал, что ему пора возвращаться. Он и тут не удержался и, вспомнив свой финт Вронского на финале Кубка мира по квиддичу, выискал взглядом корабль и углубился в крутое пике. Лицо ему обжигал ветер, но Виктор почти не чувствовал этого. Впрочем, на корабле кое-что удивило его: у самого бушприта стоял Котраг, который, едва увидя его, стал возбуждённо размахивать руками. Крум приземлился рядом с ним, соскочил с метлы и спросил: — В чём дело, Замфир? — Профессору Каркарову доложили, что все чемпионы скоро должны пройти процедуру взвешивания палочек. Вот он и велел тебя разыскать и оповестить. — А это ещё что за процедура? — Ну, вроде как для того, чтоб узнать, пригодны ли ваши волшебные палочки к первому испытанию. И фотографировать потом будут. — Вот не было заботы… — вздохнул Крум. — Ладно уж, сейчас отнесу метлу обратно и пойду. Так он и поступил. Когда же он явился в класс, отведённый для «процедуры», там, помимо Каркарова, мадам Максим, Барти Крауча, Людо Бэгмена и незнакомой ведьмы в ядовито-розовом платье, стояли Флёр и Седрик. Видимо, они уже успели установить между собой приятельские отношения и теперь оживлённо болтали. Крум не стал ни с кем заговаривать; он нахмурился и встал в угол класса, надеясь быть поменьше заметным. Ожидание тянулось томительно скучно, и он лишь мельком скользнул взглядом по вошедшему Гарри Поттеру, которого тут же — впрочем, ненадолго — вывела за дверь ядовито-розовая ведьма. Наконец в класс вошёл профессор Дамблдор, занял место за судейским столом и обратился к чемпионам: — Позвольте представить вам мистера Олливандера. Он прибыл проверить ваши волшебные палочки. Перед началом Турнира мы должны убедиться, что они находятся в безупречном рабочем состоянии. Крум обвёл глазами комнату и с изумлением заметил у окна старого колдуна с большими бледными глазами. Фамилия Олливандера была ему незнакома — собственную палочку он приобрёл семь лет тому назад у болгарского мастера Грегоровича и оценивал её довольно высоко. Тем временем Олливандер подозвал к себе Флёр и начал тестировать её палочку. Как и все присутствующие, он был немало удивлён тому, что палочка француженки содержала волос вейлы, которая вдобавок являлась и её бабушкой. Это разом объяснило поразительную красоту Флёр и её гипнотическое воздействие на парней, которое Крум заметил ещё на пиру в честь приезда. Впрочем, самому Виктору это свойство её полувейловой натуры было по барабану — разве только букет цветов, вызванный на кончике палочки заклинанием «Орхидеос», заставил его восхититься. Следующим был Седрик, чья ясеневая палочка, по словам мистера Олливандера, содержала хвостовой волос редкостного экземпляра единорога. Он пустил через всю комнату цепочку дымных колец, объявил, что вполне удовлетворён, а затем пригласил: — Мистер Крум, прошу вас. Услыхав свою фамилию, Виктор побрёл к судейскому столу, сутулясь и загребая ногами. Он нехотя пихнул мистеру Олливандеру свою палочку, нахмурился и встал, погрузив руки в карманы робы. — Хм-м-м… — протянул мистер Олливандер, — если не ошибаюсь, это создание Грегоровича? Прекрасный изготовитель, хотя стиль его и не таков, каким я… но тем не менее… Он поднял палочку повыше и, вращая её перед глазами, изучил миллиметр за миллиметром. — Так… саксаул и струны души дракона? — выпалил он, и Крум кивнул. — Толще обычного… весьма жёсткая… десять дюймов с четвертью… Авис! Саксауловая палочка выстрелила как пушка; из её кончика вылетела стайка крохотных щебечущих птичек и скрылась за окном в неярком солнечном свете. Проследив за ними, Виктор невольно улыбнулся им вслед. — Отлично, — сказал мистер Олливандер, возвращая палочку Круму, — у нас остаётся… мистер Поттер. За изучением волшебной палочки Гарри мистер Олливандер провёл гораздо больше времени. В конце концов он выпустил из неё фонтан вина, а после возвратил Гарри, объявив, что палочка в идеальном состоянии. — Благодарю вас всех, — сказал Дамблдор, вставая из-за судейского стола, — вы можете возвращаться на уроки — хотя, возможно, разумнее отправиться сразу на обед, потому что колокол вот-вот прозвонит… Крум обрадовался было и хотел уйти, но тут откуда ни возьмись выскочил человек с камерой и многозначительно прокашлялся. — Фотографироваться, Дамблдор, фотографироваться! — радостно закричал Бэгмен. — Судьи и чемпионы, все вместе! Как считаешь, Рита? — обратился он к ведьме в розовом. Рита согласилась, прибавив, что потом лучше сделать индивидуальные фотографии. Съёмки заняли много времени. Куда бы ни встала мадам Максим, тень от неё закрывала всех остальных; кроме того, фотограф не мог отойти настолько далеко, чтобы она вместилась в кадр. Кончилось тем, что она села, а все прочие встали вокруг неё. Каркаров бесконечно завивал пальцами бородку; Крум, который никак не мог привыкнуть к такого рода вещам, прятался за чужими спинами. Фотограф всё норовил поставить впереди всех Флёр, а Рита Скитер постоянно выбегала и вытаскивала в центр Гарри. Прошла вечность, прежде чем им разрешили уйти. Виктор нарочно скрылся незаметно, чтобы не попасться на глаза Каркарову. До первого испытания, по словам судей, оставалось ещё две недели. Так как на корабле было практически нечего делать, он завтра же решил пойти в хогвартскую библиотеку. *** Все следующие дни Крум пропадал в библиотеке безвылазно. Хотя ходил он туда не только и не столько за тем, чтобы просто читать книги. Именно в библиотеке он в первый же день заметил Гермиону Грейнджер, чьё имя назвал ему Малфой. Она сидела за одним из дальних столов вместе с Гарри Поттером и что-то активно втолковывала ему о Призывном заклятии. Насколько Крум понял, это заклятие Гарри счёл нужным освоить к первому испытанию, а Гермиона ему в этом помогала. И подготовка продолжалась изо дня в день. Такая преданность другу восхищала Виктора. Но, видя, чем занят объект его привязанности, подходить к ней он не осмеливался и даже делал вид, что и сам страшно увлечён очередной книгой. Бывало, впрочем, что он и книгу-то брал больше для отвода глаз, чем для чтения. И специально садился за дальний стеллаж, но так, чтобы видеть Гермиону. Назойливые его поклонницы, прознав, где предпочитает проводить время их кумир, группами или целыми толпами ходили за ним по пятам и толпились у книжных полок, глупо хихикая. Крум только устало-раздражённо вздыхал и закатывал глаза. Ему и прежде докучали фанатки, а сейчас он их просто возненавидел. Не зная, что Крум ходит в библиотеку из-за неё, Гермиона простодушно удивлялась: «Чего он сюда так зачастил?» — Ведь он даже не красивый! — ворчала она, сердито сверля глазами его резкий профиль. — Они бегают за ним только потому, что он — знаменитость! Они его и не замечали бы, если б он не мог проделать этот… как его… финт Вонки… — Вронского, — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы. Крум внутренне был ему благодарен: сам терпеть не мог, когда кто-нибудь перевирал квиддичные термины. Он понял, что Гермиона квиддичем не интересуется, но разве он не мечтал о девушке, которая могла бы поговорить с ним не только о спорте?.. *** Вечером четырнадцатого дня Крум торчал в каюте. Мозг его был занят только одной тяжёлой мыслью: завтра первое испытание! Он понятия не имел, в чём оно будет заключаться, поэтому от нечего делать практиковал самые разные заклинания, благо никто не мог этого видеть. То на стене расцветали розы, то «Всполох» начинал летать сам по себе, то стул вспыхивал огнём — еле удавалось его потушить. От мучившей его неизвестности Виктор себе места не находил, но вдруг в каюту ворвался Добривой. — Тебе чего, Войко? — спросил Крум, поспешно ликвидируя розы на стене. — Мне-то ничего, — ответил Асень, — а тебя профессор Каркаров зовёт. Сказал: что-то разведал про первый этап, хочет тебя предупредить. — Правда, что ли? Уже бегу! — Виктор сунул палочку в глубокий карман робы и неуклюже зашагал из своей каюты в директорскую. Каркаров, весь взбудораженный, сидел у себя за столом, куда сбросил меховой плащ. Волосы у него взлохматились, глаза дико блуждали, нос был оцарапан, а лицо испачкалось сверх меры. — Что с вами случилось? — непроизвольно воскликнул Крум. — Пустяки, сущие пустяки, Виктор!.. — взмахнув палочкой, Каркаров привёл своё лицо в порядок. — Я ходил тайно разузнать, что приготовили чемпионам на первое испытание. Это драконы четырёх видов: венгерский шипохвост, китайский огнешар, шведский тупорыл и уэльский обыкновенный. — Понятно. Спасибо, профессор. А от чемпионов что потребуется? — По моим сведениям — добыть из драконьей кладки золотое яйцо. Любым способом. Заклинания могут быть какие угодно. — Но ведь для этого нужно знать, какое у дракона самое уязвимое место… — Виктор погрузился в раздумья. — Если я правильно помню, это… глаза? — Именно! — Каркаров прищёлкнул пальцами. — Тебе понадобится заклинание «Конъюктивитус». Оно обезвредит дракона на короткое время, но тебе хватит его, чтобы схватить яйцо. — Понятно, — повторил Крум. — Тогда я пойду? — Конечно, Виктор. Иди, иди… — согласился Каркаров. Крум тихо вышел из директорской каюты и направился к себе. Драконы, значит?.. Ну, всё же лучше, чем вообще не знать, что тебя ожидает… *** Наутро Виктор чувствовал себя лишь немногим увереннее, чем вечером. И уверенность эта с каждым часом испарялась. Завтрак он съел с аппетитом, а потом удалился опять в каюту и заперся, никого к себе не пуская. На обед вышел крайне неохотно, едва притронулся к еде. Голода он не чувствовал. Сразу после обеда Каркаров повёл его в драконий загон. Крум плёлся вслед за ним туча тучей. Просто как Диоген, объятый думой. Видя состояние своего любимца, директор Дурмстранга даже не посмел вызвать его на разговор. Так они и дошли до загона в полном молчании. Перед самим загоном стояла недавно установленная палатка. Каркаров указал Круму на вход в эту палатку, и Виктор прошёл внутрь. Там на низкой табуретке сидела Флёр, которая явилась раньше всех. Она была бледна, а лицо её — покрыто холодным потом. Увидя болгарина, она кивнула ему в знак приветствия. Крум невразумительно мотнул головой и прислонился к стене палатки. Приветствие же Людо Бэгмена он и вовсе предпочёл проигнорировать. Минут через пять вновь раздались шаги, и в проёме возник Седрик. Он был тоже весь на нервах. Ровно поздоровавшись с Людо и своими соперниками, он попытался было просто постоять, подобно Круму, но не выдержал и стал мерить палатку шагами. Стоило же появиться Гарри, как Бэгмен поприветствовал его всех радостнее, а затем обернулся к остальным чемпионам и объявил: — Что ж, все в сборе — пора снабдить вас информацией! Когда публика займёт свои места, я предложу каждому из вас этот мешочек, — он потряс маленьким мешочком из пурпурного шёлка, — откуда вы достанете фигурку того, с кем вам предстоит встретиться! Они разных… э-э-э… разного вида. Так, что-то ещё я должен вам сказать… ах, да… ваша задача — добыть золотое яйцо! Крум выслушал эту возбуждённую речь с каменным лицом, как и Флёр. Седрик согласно кивнул и снова принялся ходить туда-сюда, как метроном; Гарри стоял абсолютно ошеломлённый. Между тем Бэгмен распустил завязки на мешочке и поднёс его к Флёр. Та запустила внутрь дрожащую руку и вытащила крошечную, идеально точную модель дракона — уэльского обыкновенного. К шее модели был привязан номер «2». Следующим на очереди был Виктор, которому достался китайский огнешар за номером «3». Третий — Седрик; он вытащил шведского тупорыла с номером «1» на шее. Гарри извлёк из мешочка то, что там осталось: венгерского шипохвоста под номером «4». — Ну вот! — провозгласил Бэгмен. — Теперь каждый знает своего противника, а номер на шее означает порядок выхода на поле, понятно? Я сейчас уйду, потому что я комментирую состязания. Мистер Диггори, когда услышите свисток, просто выходите на поле и всё, хорошо? Тот опять кивнул, а Бэгмен зачем-то вывел из палатки Гарри. Свисток прозвучал буквально через минуту, и Седрик, весь позеленевший, но собранный, вышел наружу. Спустя пару секунд снаружи донёсся рёв толпы, очевидно, означавший, что он вошёл в загон и оказался лицом к лицу с живым прототипом своей фигурки… Флёр, Крум и вернувшийся Гарри остались сидеть в палатке. Друг с другом они не разговаривали. Флёр теперь вместо Седрика расхаживала из стороны в сторону, а Виктор упорно глядел в пол. Он просчитывал в уме комбинации, которые позволили бы ему обезвредить дракона Конъюктивитусом и отнять яйцо с минимальным уроном для себя. Минут через пятнадцать раздался оглушительный гул, который мог означать только одно: Седрик таки обошёл дракона и схватил золотое яйцо. — Очень хорошо, очень хорошо! — кричал Бэгмен. — А сейчас — что нам скажут судьи? Но он не стал произносить оценки вслух: видимо, судьи показывали публике таблички. — Один закончил, осталось трое! — заорал Бэгмен, когда вновь прозвучал свисток. — Мисс Делакур, прошу вас! Флёр дрожала с головы до ног. Когда она выходила из палатки с высоко поднятой головой и крепко зажатой в руке палочкой, Крум даже почувствовал к ней некоторое уважение. Он и Гарри остались вдвоём, сидя у противоположных стен и избегая встречаться взглядами. Повторилось всё то же самое… Через десять минут трибуны разразились аплодисментами. Значит, Флёр тоже выполнила задание. Пауза… судя по всему, показывают оценки Флёр… снова рукоплескания… потом, в третий раз, — свисток. — На поле выходит мистер Крум! — провозгласил Людо. Виктор глубоко вдохнул и медленными шагами покинул палатку. Он шёл в загон, как приговорённый к смертной казни. Даже перед лицом настоящей опасности он не изменял своей постоянной привычке. С магически воздвинутых трибун на него косилось великое множество лиц с самым разнообразным выражением — от взволнованного и испуганного до восхищённого и благоговейного. Но не это привлекло Крума: с противоположной стороны загона над кладкой склонилась самка китайского огнешара. Ярко-красная, с чёрными кожистыми крыльями, с мощными огнемётными жвалами, она имела свирепый и устрашающий вид. Почуяв приближение чужака, дракониха взревела и стала агрессивно хлестать по земле хвостом. А потом — Виктор, конечно, ожидал этого, но не так сразу — выдохнула в его сторону мощный огонь. Крума спасла только реакция ловца. Он резко отпрыгнул вправо и на всякий случай прокатился по земле. Трибуны отозвались испуганным гулом, но Виктора пламя не задело. Да и на реакцию публики ему было наплевать. Он вскочил, попутно выхватывая из кармана волшебную палочку, наставил её на дракониху и крикнул: «Конъюктивитус»! — Очень смело! — воскликнул Бэгмен. В тон ему раздался кошмарный, пронзительный вопль китайского огнешара, от которого Крум непроизвольно дёрнулся, а публика судорожно вдохнула. — Вот это храбрость!.. Дракониха покачнулась всем своим мощным телом и стала заваливаться набок. Виктор, поняв, что сумел ненамного обезопаситься, бегом бросился к её кладке. Едва он схватил золотое яйцо (оно было раза в четыре больше снитча), как огнешар повалился прямо на кладку, попутно передавив добрую половину настоящих яиц. — Есть! — проорал Людо, не обратив внимания на этот инцидент. — Он добыл яйцо! Пока с трибун гремели овации и одобрительные выкрики, Крум крепко прижал добычу к груди и двинулся к судейскому столу, находившемуся за одной из стен загона. Пока драконозагонщики спешили унести с поля обездвиженного огнешара, судьи начали ставить оценки. Первой палочку подняла мадам Максим — она выпустила в воздух серебристо-дымовую цифру «7». «Минус три балла, наверно, за раздавленные яйца», — подумал Крум уныло. Следующим был мистер Крауч, который также поставил «7». Дамблдор оказался более милостив и отметил «8». Людо Бэгмен проделал то же самое. Последнюю оценку ставил Каркаров. Он бросил на Дамблдора злорадный взгляд, а затем из его палочки выстрелило число «10». Виктор только усмехнулся. Зная о разговоре, состоявшемся в день избрания чемпионов, можно было не напрягаться, чтобы понять, что поставит его директор своему любимцу. Он суммировал в уме свои баллы. Получилось 40 — вполне приличное число. После этого Крум на автомате покинул загон и стал смотреть, как управится с драконом Гарри Поттер. Услышав крик: «Ассио Всполох!», он понял, для чего Гарри нужно было выучить Призывное заклятие. Оно сработало точно по науке. Но Крум не ожидал, что «лишний» чемпион умеет летать почти так же хорошо, как он сам в его годы. Виктор с детства ни к чему не питал такого пристрастия, как к квиддичу; он впервые сел на метлу примерно тогда же, когда научился ходить. Забыв обо всём, не слыша криков зрителей, Крум глядел на «летательный» поединок Гарри с шипохвостом. На несколько минут он забыл, что является чемпионом Дурмстранга, и думал лишь о том удовольствии, которое доставляло ему созерцание столь искусного полёта. Баллы, выставленные Поттеру, он пересчитал машинально — их оказалось тоже сорок. Воспряв духом, Крум направился обратно к чемпионской палатке. По пути он столкнулся с Флёр и Седриком (пол-лица последнего покрывал противоожоговый крем), и они вошли втроём. — Вы все молодцы, все! — в палатку ворвался Людо Бэгмен, довольный, как будто сам только что победил дракона. — А сейчас слушайте сюда. Перед вторым состязанием у вас будет большой перерыв; оно состоится утром двадцать четвёртого февраля — но во время этого перерыва вы должны кое над чем подумать! Если вы внимательно посмотрите на золотые яйца, которые держите в руках, то увидите, что они открываются… видите петли? Вы должны разгадать загадку, скрытую внутри — и тогда узнаете, в чём состоит следующее испытание, и сможете подготовиться! Всё ясно? Точно? Что ж, тогда можете идти! Не дожидаясь Каркарова, Крум вышел из палатки самым первым и неторопливо потащился к кораблю. Своё золотое яйцо он крепко сжимал в обеих ладонях, словно пойманный снитч. Лишь сейчас он всем своим существом осознал, что только что прошёл первый этап Тремудрого Турнира. «Вот оно что значит — выиграть в состязании Турнира… — мелькали в его голове отрывочные мысли. — Это не так-то сложно! Вот я и выиграл… Но почему выиграл? зачем?.. Надо узнать загадку яйца… яйца… Да за этим я и выиграл!» — вспомнил он. Но разгадывать загадку сейчас у него не было ни малейшего желания. До двадцать четвёртого февраля оставалось ещё долгих три месяца.