Сделаю-ка ему визит. Готов надеть самые лучшие из худших свои вещи и двинуться навстречу инфаркту. Олова надо обязательно спросить, хоть и работаю я один, но в плане разговоров я вполне могу заменить месье Ирин. В плане разговорчивости и резкого молчания посередине беседы – конечно, нет, но кто я такой, чтобы играть чужую роль. Моя роль - осиротевший парень, брат не считается, ну точнее, брат считается, но не такое вот. А мой отец, мой отец, мой отец...
Приеду к часу, снова придется тратиться на поездки. Он живет в дальнем конце города, я бы сказал даже не совсем в нем, будто между городом и ничем. Ну и в жизни он примерно такой же, вроде что-то значит, а вроде и нет. Хоть в чем-то мы с ним похожи.
Много пишу, быстрее начинаю хотеть есть, стоит поспешить.
Ну знаете, лучше дома сидеть. Приехал я к нему, гостеприимство, как у свиньи огузок, на высшем уровне.
О: Привет, давно не виделись, проходи, можешь не разуваться.
W: Да я и не думал.
Эта фраза его немного разозлила, прямо в яблочко, чувствовал, что все будет на высшем уровне.
W: Куда я могу расположиться?
О: Можешь, как арабский шейх, сесть на пол в удобной позе.
W: В позе гостеприимства моего братца? Ну, в такую лепешку я не разложусь.
О: Садись, пожалуйста, за столик в углу кабинета, я сейчас принесу кресло для себя.
W: Складное? Кресла нынче тяжеловатые.
О: Не тяжелее твоего характера, его то я перенесу, значит и кресло.
Удар по моему самолюбию, но я обязательно добьюсь реванша, - думал я тогда. Но все вышло совсем-совсем неожиданно.
Он принес кресло, а потом подвел стульчик с соседнего стола и сел на него. Я сразу понял, что нас будет трое.
Увидев Фандерсена я, конечно, удивился. Узнал, что он приехал сюда узнать «как сыну такой прекрасной женщины поживается». А потом он должен был заехать ко мне, но скорее сего следующим днем, так как у него были дела - сожаление так и плещет.
Пока он говорил какая наша мать прекрасная женщина, то хотелось врезать ему - он ничего о ней не знал. Зачем уважать кого-то и плакать по человеку, которого ты совсем не знаешь? Ведь мы не плачем проходя мимо мертвых животных, иногда добрым людям, мне рассказывали, становится грустно, но не больше. Но если это животное было не чужим, то боль осталась бы на всю жизнь. Поэтому прошу, просто заткнись.
Я не верил, честно, не верю ему совсем. Он отец Ирин, но это не делает его не капли лучше, я помню, сколько гадостей он сделал и боюсь представить, на что он еще способен. Но почему-то, кажется, что если скажу ему все в лицо, то могу больше ее не увидеть - она у него в ежовых рукавицах. Это печально. Иметь силы что-то решить, но не иметь возможности, печальная картина, рисую такие хоть дважды в день, правда, мольбертом наизнанку.
Дождался пока он уйдет, было видно, что он ненадолго и пришел чисто формально. Но казалось, будто у него была другая цель - выведать что-то. Он не спросил о нашей сделке, хотя это было бы логично, спустя несколько дней, спросить о результате поисков, поэтому я задумался о том, что же его сюда привело. Идей было много, и думать сейчас вовсе не хочется, вернемся к Олову.
Он также не был рад приходу лорда - это видно даже простаку. Он пригласил меня на обед, я в силу бедноты своего положения не смог отказать. Думать нужно ли отказать в данной ситуации ради приличия явно не мой метод, совесть - страх, который мне не свойственен. Разве можно иметь совесть, если совершаешь поступки, не обдумывая их и секунды. Воля случая ведет мою жизнь. Судьба.
Разошелся я чего-то. Он сказал, что после бильярда отлучился к позвавшему его незнакомцу.
О: Он был высокий, одежда скрывала все его черты лица и телосложение. Он сказал мне, что сегодня немного прохладно и ушел, в этот момент я увидел, как компания моих друзей собиралась продолжить праздновать, выпивая в кебе. Я пошел за ними, о маме узнал только на следующий день. Мне жаль.
Ничего тебе не жаль, ты ведь пил пока она шла на верную смерть. Хотя, я лучше? Тоже ведь ничего не смог сделать, ненужная цепочка этого сложного механизма с названием жизнь. Таких как я много: обычные украшения сложного механизма, если исключить нас, то ничего не поменяется, декорации лишь сменятся, но мир мы не изменим, мы неспособны на что-то грандиозное. Муки прошлого тянут нас вниз.
Я спрашивал, знает ли он того, кто мог сделать это.
О: У матушки не было врагов, это точно. Хоть она и была местами стервозной женщиной, но к тем людям, с которыми она общалась, относилась очень хорошо и с добротой. Так многие люди делают, я думаю.
Как бы не хотелось, но приходилось с ним соглашаться. Отдать должное, он говорит о ней как есть, без этого наигранного сожаления и *нельзя говорить об ушедших плохо*. Глупости. Я бы хотел, чтобы обо мне говорили так, как я заслужил, то есть только мерзости. Зато искренне. Мир держится на искренности, без нее невозможно влюбиться всей душой. А я уже давно не искренний... Будто умер где-то и ищу свою душу, которая витает рядом с кем-то, просит вернуть все.
Поболтали еще немного, и я собирался возвращаться домой, но так как слишком глупо было ему верить, я попросил пройтись по его дому. Он был заметно больше моего, но явно меньше поместья. Нашел лишь пережитки ненужного никому холостяка, кстати, очень жизненная расстановка вещей в разных углах квартиры, веет уютом.
Я уже собирался уйти, как заметил над дверью ту самую картину, которая висела напротив моей мамы в момент ее смерти. Я взбесился, хотел сорвать ее, но Олав был так серьезно напуган и ничего не предпринимал, что я остановился. Нужно прийти сюда с Ирин, подумал я тогда и побежал к ней, даже не думая о том, где она и занята ли вообще, сейчас это важнее. Мой эгоизм важнее, признаюсь.
Пробегая мимо кеба с мыслями, что денег на обратную дорогу не осталось, и какой же я дурак, мчался к ней. Больше нескольких миль. В конце первой же мили сдулся. Сидя дома, фигуру не поддержишь в хорошем состоянии, возраст дает о себе знать. Стареем ведь душой, не телом. Лег в снег, вмиг отдыхаю, пока лежу на чем-то невероятно холодном над чем-то невероятно красивым, как звездное небо. Звезды, я вас так люблю, особенно одну апрельскую звездочку. Апрель еще не скоро, но эту звезду я вижу всегда: во снах, в мыслях и даже на этом бескрайнем небе.
Пустил слезу.
Побежал обратно, периодически останавливаясь и задыхаясь. Хотел бы я, чтоб это было от простой усталости... Не знаю сколько времени и усилий пришлось на этот путь, но я даже не мог о таком думать. Ее не было дома. Черт. Искать ее мне негде, знаю пару мест, но туда я не могу пойти, да и она не пришла бы туда сама.
Приболел, завтра поеду за ней куда угодно. Мысли о том, что я рядом с разгадкой, а сделать ничего не могу, заставляют меня нервничать. Но сегодня я бы отказался спать, страшно. Могу не проснуться.
