Рассказ
2
Когда последние петухи прогорланили на все селение своё "кукареку!", оповестив людей о наступлении полудня, наш подопечный отошёл от сладкого - на первых порах - сна, в котором он, Огромный и Чешуйчатый, купался в молоке, и отовсюду слышались протяжные в исполнении аккорды невидимой арфы. Сон разительно переменился в тот момент, когда Насар вылез из молочной реки, весь довольный и расслабленный. Он хотел увидеть прекрасную деву, исполняющую захватившую его разум мелодию, поэтому, покинув молочный водоем, тут же взялся за поиски неизвестной арфистки.
Насар прислушался и окончательно убедился в том, что музыка неумолимым током высоких созвучий льется со всех сторон, и на мгновение его посетила тревожная мысль, будто бы эту мелодию порождают не лёгкие прикосновения тонких пальцев, а его возбуждённые извилины. Но нет. Это предположение он отбросил в сторону. Музыка была слишком отчётливой, слишком воодушевленной, чтобы быть плодом его воображения.
Когда Насар прислушался ещё раз, то... содрогнулся от осознания истины.
Он посмотрел вверх и, увидев, что происходит прямо над его головой, беззвучно закричал.
Небо представляло собой цирковой купол с нарисованными облаками и солнцем-пятном, рядом с которым располагались прожекторы. А за балюстрадой, собравшись в ряд, стояли люди в клоунских костюмах: разноцветные идиоты с улыбками до самых ушей, и играли на древних арфах, ловко перебирая струны. И молоко оказалось вовсе не молоком, а известковой водой для травления.
Последним, что запомнил Насар, был его рык. Звериный рев. Ненасытная ярость в одном лаконичном аккорде. Этот зов, смешанный в сознании с криками петухов, вырвал нашего подопечного из сна.
Проснувшись, Насар залегал лапами, будто отбиваясь от невидимого противника, и свалился с крыши в заросли терновника.
Одна из служанок тут же выглянула в окно, перекинув чистую пеленку через плечо, и увидела молодого человека, растянувшегося на земле, среди кровавых цветков мака. Его голое тело светилось под лучами июльского солнца. А на груди нежилась маленькая ящерка, высунув кончик раздвоенного языка.
Эпилог
Нет, не стоит беспокоиться, наш подопечный не сломал себе шею, он отделался парой сломанных костей. Насар в очередной раз осознал истину: истину психосоматического феномена.
Ноги его и руки - неящиречьи - одели в первобытный гипс, грязный, тяжелый и попахивающий уксусом, а больную кровь заменили на здоровую.
"А волосы у меня все равно выпали", - усмехнулся лысый Насар перед медичем, покачивая забинтованным пальцем.
"Мерседес - выкуси! Я был прав!" - победоносно закончил он, и на секунду ему показалось, как что-то приподняло край одеяла. Что-то чешуйчатое. Насар шикнул на медича, чтобы тот не производил ни звука, и загипсованной в виде буквы "Г" рукой потянулся к одеялу. Поскольку рука не дотягивалась, как бы он ни старался, нашему подопечному пришлось напрячь, без преувеличений, всю мускулатуру собственного живота. Он тужился и кряхтел, пока...
Насар заговорил:
- Сейчас вы увидите мой хвост! - и, как фокусник, откинул одеяло. - Але-оп!
