Come inside, and talk to me.

21\\

Подросток вспомнил о том, что у него была смена вчера, которую он благополучно пропустил, только на следующий день.

Но телефон молчал, никаких сообщений от мужчины не было, и это не придавало никакого спокойствия.

Зато, в университете его вновь встретила Элеанор. Поцеловала в уголок губ, словно проверяя, на месте ли тот, и события прошлой ночи. Луи не отпрянул. Потому что энергии, сил, и мужества у него на это не хватило, и все мысли сбились напрочь.

Зато, весь день затопило эйфорией, и голова кружилась от количества общения.

И что теперь? Встречаются ли они? Спрашивать это Луи не стал, потому что боялся ответа.

Про Гарри он не вспоминал до самого вечера, пока компашка успешно не покинула его у дома, а Элеонор не обняла на прощание.

Она, кстати, выглядела до жути довольно, словно ей подарили обещанный подарок на рождество, и этот взгляд не мог не навевать резкую тоску где-то в груди.

Простояв добрые несколько минут у порога, он решил что надо навестить мужчину, извинится и проработать пропущенную смену в кафе.

Настроение с «все заебись», стремительно падало вниз, и кажется грозилось приземлиться с оглушительным грохотом. По дороге, его бросило в холодный пот, — что он скажет? Злой ли мужчина? Поймёт ли почему его не было?

Хотелось выть, и на стенку лезть, но единственное что он смог сделать — это постучать по дряхлой деревянной двери комнаты Гарри. За дверью отклика не послышалось, поэтому парень глубоко вздохнув, зашёл внутрь.

Зрелище было обычное — тот сидел, сгорбившись над бумагами, не поднимая взгляда на шум. Его кудри были взлохмачены, а выражение лица пылало в горькой усмешке, хоть тот и держался с последних сил.

Луи попялил на того пару секунд, и решил не тянуть:

— [] Я пропустил вчерашнюю смену, извиниться хотел. — начал он, потоптался на месте, смотря на абсолютно спокойного мужчину и не выдержав стыда выдал — Вышло случайно, не заметил как прошло время и...

Оправдания посыпались нескончаемой волной, из-за чего, лицо того исказилось в нехорошем оскале. Луи от его неприятного спокойствия на изнанку хотелось вывернуться, или хоть как-то вытрясти из того эмоции. Но мужчина сидел непоколебимо.

Под конец пламенной речи, подросток неловко заткнулся, и потаращил глаза на землю.

Прошло пару секунд, Гарри подняв голову, послал ему натянутую на клыки улыбку, непринуждённо и весело подвёл:

— Милый, что ж, ты так бушуешь, вчера персонала было достаточно, все отлично! Подросток, понимаю, хочется веселья и радости. — он откинул челку, и посмотрел на него темными глазами. Продолжения так и не последовало, и в комнате повисла напряженная тишина.

Луи успел за всю речь мужчины раз сто проклясть себя, и этот тупой концерт. Теперь, стоя тут, и переминаясь с ноги на ногу, было понятно что это того не стоило.

— Мне, эм... — он неловко почесал носок кед об деревянный паркет, и перевёл глаза в сторону. — Почистить кухню?

— Конечно нет, лучше иди домой и выспись, милый. — от прозвищ тянуло блевать, потому что Гарри никогда не использует «милый», и он никогда не смотрит на него так пассивно-агрессивно, думая что парень не понимает.

Гарри, естественно, отлично знал что Луи не из-за просмотра мультиков не пришёл, то что он шлялся со своей новообретенной пассией было ясно как день. Обидно было до чертиков, и до помыслов как-то отомстить этой худой брюнетке, но совесть, что проснулась очень не вовремя, и думать об этом без душевных терзаний не давала. Поэтому единственное что он хотел делать, — это иронично хмыкать в лицо этому уебку, и дать понять что он разочарован.

Больше, конечно, хотелось вмазать этой рапунцель, но к сожалению, она не была каким-то мужиком его габаритов, чтобы хорошенько отпинать, а Луи забрать как компенсацию за моральный ущерб. Хотя, кому врать-то, Луи сам один большой моральный ущерб.

Тот, тем временем, обидчиво, но виновато выдохнув, и поджал губы. Луи был проницательными ребёнком, и намеки понимал сразу, — надо свалить.

Придёт послезавтра, и попытается ещё.

Но дело было в том что послезавтра не наступило. В тот самый день, Элеонор, не спрашивая и согласия, потащила его на какую-то вечеринку, в честь дня рождения.

Про смену вновь забылось напрочь, а когда вспомнилось было уже поздно.

Та вывела его на второй этаж и завалила на кровать.

— Луи... — томно прошептала она, и из-за этого наигрывания его потянуло блевать.

Резко стало плоховато, а когда та ещё и его руку поставила на свою грудь, в животе мерзко замельтешила вина.

Тёплое женское тело над собой больше не привлекало так сильно, и единственное о чем он мог думать, это о мужчине которого он вновь безбожно подвёл.

Это глупая вечеринка не стоила того.

Когда та попыталась расстегнуть его ремень, мозг загорелся в агонии — он резко подскочил с кровати, бросил что-то типа «голова закружилась», и побежал быстрее домой.

Девушка лишь что-то недовольно кричала за его спиной, а подросток тем временем думал, как бы сейчас не блевануть.

После этого дня Гарри не отвечал ни на сообщения, ни на полуночные тревожные звонки, от парня что места себя не находил.

Под конец очередной истерики, подросток решил завалить на это, и просто продолжать жить, пока тот сам не объявиться, но с каждым днем все становилось хуже.

Мысли о нем вытесняли все другие. Элеонор недовольно смотрела на него, пока тот устало, из-за отсутствия сна, пялился на стенку, обзывая себя настоящим идиотом, и другими не лестными словами.

Через четыре дня дышать становилось все тяжелее, и груди для воздуха не хватало. А девушка тем временем, хваталась за него цепко, словно знала что в этот раз, у того есть шанс уйти.

Возможно, только из-за этого страха, та сама все ещё не бросила его.

Когда Луи все же нашёл время на визит в кафе, тот был закрыт, и парень ощутил себя самым сильным неудачником на свете, пялясь на зашторенные окна главного входа.

Как мужчина так незаметно, быстро, и сильно взъелся в его жизнь он и понятия не имел, но было невероятно паршиво.

В один из ночей, в которые он как всегда не мог проспать, и лежал бессильной тушкой, зашла сестра.

Громко хлопнула дверью, посмотрела на него, и завопила:

— Братик!

Следующий час, в три часа ночи, она говорила про то, как хорошо что они с Элеонор вновь вместе, и что это крутая возможность вместе провести время.

Словно им была нужна Элеанор чтобы провести вместе время.

На все вопросы он отвечал пассивно агрессивно, но сестра в упор не замечала, и сыпала голову ненужными мыслями. И даже тогда он чувствовал себя паршиво.

Не из-за сестры, которая плевать хотела на его самочувствие, не из-за Элеонор с которой он вновь вместе, не из-за дурацкого профессора Бена, что дал ему тысячу листов тестов. Он чувствовал себя паршиво из-за его тупого начальника, который за пару кварталов от него лежит в своём тупом доме, на своём тупом диване, занимаясь своими тупыми вещами.

Возможно, от понятия того что ему от этого паршиво, паршиво ещё больше, потому что кто такой этот, блять, Гарри, чтобы Луи из-за него так страдал?

Допрос сестры кажется нескончаемым, и она говорит до самого утра.

Луи чувствует себя мертвым.

Он просто хочет пойти к мужчине, сесть на его дебильный диван в офисе, и попросить его обнять. Но первое — Луи скорее себе язык оторвёт чем попросит такое, и второе — он виноват.

После ещё двух дней, он не выдерживает. Пропускает очередную вечеринку девушки, и с явным эмоциональным террором в голове спешит к дому Гарри.

Когда тот после нескольких истеричных стуков в дверь все же появляется на пороге, подросток сразу бросается в слезы.

— Почему вы меня игнорируете?! — вопит он, из его глаз плещет как из чёртового ниагарского водопада, и он не спал два дня.

Гарри его способом выразить накопившиеся эмоции ошарашен, потому он какое-то время смотрит как парень, ходит-туда сюда, что-то нервно разъясняет, потом шмыгает носом, грустно сопит, и начинает сначала.

На половине второго круга он его ловит, вжимает тонкое и хлипкое тело в себя, и чувствует как его футболка становится мокрой от слез. Его острые кости впиваются в кожу, и сердце нехорошо побаливает.

От подростка все так же пахнет молоком и бессонницей, и он наконец-то чувствует себя живым после стольких дней без этого проклятья на ножках.

Луи шмыгает.

Грудь мужчины тёплая и приятная, и он не хочет отстраняться, поэтому стоит так до тех пор пока Гарри сам его не отстраняет.

Он закрывает входную дверь, поворачивает того спиной к коридору, берет его щеки в обе огромные ладони, смотрит в красные, заплаканные глаза, и говорит:

— Буду честен, я ненавижу эту суку что ошивается с тобой, и я с радостью бы принял новость что она свалилась с лестницы на своих высоченных каблуках, — Гарри говорит, а Луи смотрит все так же безнадежно, но с такой надеждой, словно сам бог спустился помочь ему с его детскими проблемами. Мужчина вспоминает что тот смотрел с таким же благовонием когда попробовал его стряпню. — это твой выбор, хочешь поддакивать ей, дерзай.

Наверняка, это не звучало словно он дал ему этой пассивно агрессивной фразой выбор, но Луи в ответ неопределённо шмыгает носом, и Гарри воспринимает это как за обещание что-то сделать с этим.

Его глаза стеклянные, нос красный, и Гарри на секунду перехватывает дыхание, потому что Луи черт возьми рушит его жизнь.

Чего мужчина не ожидал, так это того что этот ребёнок, кинется целоваться.

Как только он почувствовал аккуратно касающиеся губы напротив своих, захотелось истерично хохотать.

Подумать только, неужели они оба в этом погрязли?

Луи целуется вполне сносно — стукается языком об его, пытается активничать, явно применяя свои знания с его прошлых гетеросексуальных поцелуев, но чего тот не ожидает, так это того что Гарри резко возьмёт доминирование на себя.

На грани истерики втолкнёт язык ему в рот, и потеснее прижмёт к себе.

Обоих трясёт как не себя, но единственное что Луи может испытывать — это трепетание сердца, для которого место в груди остаётся все меньше и меньше, грозя в какой-то момент разорваться от стресса который он испытывает прямо сейчас.

Живот от волнения тоже болит, и кажется, словно он прямо сейчас может потерять сознания.

Когда они отстраняются от друг друга из-за нехватки воздуха, и обилия слюны, Луи выпучив глаза, смотрит на того снизу вверх, и на нервах выпаливает:

— У вас еда есть?

Гарри хочется истерически смеяться, и он так и делает, потирая переносицу, и терпя больную голову. Луи тем временем, став не по себе, лишь тыкается ему обратно в подмышку, и решает переждать нервный срыв мужчины так.

Ну и пиздец.