Come inside, and talk to me.

22\\

Когда они все же отлипли от друг-друга, по спине Луи пробежался холод, а живот разболелся ещё сильнее.

Что вообще произошло?

Гарри тем временем, перестав смеяться, перевёл на него взгляд, и улыбнулся своей самой нежной улыбкой тираннозавра. Луи от него, по обычаю, дернуло назад, какой бы нежной она не была, но дикое облегчение все же растеклось по груди, хоть и где-то там же звенели мысли про его мнимую девушку.

Мужчина разглядел парня с ног до головы, и подумал, не влепить ли тому поучительную пощёчину. Под глазами красовались чуть ли не побойные синяки, ноги истощали до острых колен, да и взгляд был таким словно тот с минуты на минуту мог свалиться в спячку. Подумал, спросить не избивает ли его, его новая пассия, но на сейчас шутки решил приостановить. Ещё и на эмоциях тот пробушует, рука то у этого ребёнка тяжёлая.

Поняв что они стоят в коридоре внушительное количество времени, занимаясь самоанализом, он схватил всполошившегося подростка за шею, и проворковал:

— Пошли, горюшко.

На диван они плюхнулись синхронно, и так же уставились на стену, явно пытаясь переварить реальность.

Пока Гарри занимался самобичеванием, и мыслями а-ля «педофил хренов», и «он же ребёнок», Луи совершенно беззастенчиво спросил, дёрнув ногами, и ударив голень об журнальный столик:

— А когда вы в ряды гомосятины заделались? — и очаровательно улыбнулся, игнорирую явный нервный тик на краешке глаза.

Гарри на такое наглое заявление скинул голову, и раскрыл брови.

— Не знаю, стоит ли тебя предупреждать, но гомосятиной я тут не один занимался.

От сумасшествия крутило голову, блевать тянуло жутко, как и спать, но теперь, глаза словно на спичках держались.

Колени болели от ходьбы, а мозги плавали в стрессе, и эйфории.

«Пиздец» — подумал он.

— Пиздец. — озвучил Гарри.

После очередного мысленного нервного срыва, мужчина скрёб того в охапку, и посильнее прижал к себе.

Хотелось на поводок этого засранца посадить, и никуда не отпускать, — ни к его самодовольной стерве, ни к его университету, вообще никуда.

Попробует пусть эта сучка, отобрать его у него. Цапнет.

После того как мужчина запустил большие ладони в его пушистые волосы, Луи издал звук, смутно схожий с мурлыканьем, и вслух начал рассуждать:

— Ты теперь меня ненавидишь?

По инерции хотелось спросить почему не на «вы», но потом, мозги припомнили ему что буквально пару минут назад, их языки были во рту друг-друга, и что прямо сейчас подросток лежит на его коленях, издавая какие-то сомнительные звуки когда тот задевает затылок.

— Ещё бы, малой, ты меня в педофилы заделал. — выдохнул Гарри.

Луи расплылся в довольной, и вялой улыбке, ощущая как сердце неохотно, но отбивает больно по груди.

Романтикой эту ситуацию не назовёшь, и скорее всего, все из-за жуткой улыбки мужчины, с которым он сидел, уткнувшись тому в макушку. Когда подросток озвучил мысль, Гарри дернул его за прядь, и выдал:

— Это чтобы людей отпугивать — самооборона. Тебе бы научиться.

Луи фыркнул, и стряхнул руку.

— Ещё немного, и она сможет довести кого-то до сердечного приступа.

Гарри на это утверждение спорить не стал.

Поднял голову, и тихо сказал:

— Ты же понимаешь что так нельзя?

Луи на эту фразу сразу напряг плечи, потом всполошился, и вывернулся из хватки, посмотрев на него, окрисившись.

— Это ещё почему?

«Ты похож на гребаную двенадцатилетнюю школьницу, вот почему»

— Первое, у тебя есть девушка, — он увидел как лицо парня стало измученным и поникшим, но промолчал. — Второе, я мужчина, и в третьих, тебе семнадцать.

Луи нетерпеливо дослушав, возбужденно встал на колени, истерически замахал руками, и завопил:

— Это всего три вещи! — какой оптимизм, — Мне скоро восемнадцать, это нечестно! И, я порву с ней, правда!

Гарри на это заявление скептично усмехнулся, горько перевел взгляд в сторону, отлично зная что нихрена он не порвёт с ней, но нюни решил не распускать.

— Почти семнадцать, — это не восемнадцать, дитя, и даже если так, чисто с точки зрения аморальности — нехорошо. — сообщил он.

Подросток на это сжал челюсти и напряжённо уставился на него.

— Так мы встречаемся?

— Конечно нет. — попробовал он.

Луи злобно выпучил глаза, и рыкнул, мгновенно слетев с места рядом.

— Так и быть, иди нахер! — завопил в очередной раз он, резко развернувшись к выходу.

Гарри закатил глаза. Вот почему детям стоит высыпаться.

Подошёл он к порогу только тогда когда парень уже хлопнул дверью, и за ней послышались громкие хлопки ног об асфальт. Ну, пиздец.

Прекратились они уже через пару секунд, и на улице наступило затишье.

Вновь отворилась дверь, и парень бездумно плюхнулся в его объятия, из-за чего мужчина испытал дикое дежавю. Шмыгнул носом, видимо вновь испытав эмоциональный срыв за столь короткий срок, и взвыл прямо в одежду:

— Но почему нет?

Гарри выдохнул, погладил его по хрупкой шее, и накрутив короткие волосы на затылке по пальцу, сказал:

— Ты ещё маленький.

Прямо по ткани почувствовал как ресницы того трепыхнули, видимо в процессе закатывания глаз, и безумно улыбнулся в потолок, устав терпеть головную боль.

Лишь после того как они оба отобедали таблетками — Гарри от головной боли, а Луи снотворными которые, как он думал были успокоительными, легли вместе на кровать.

Подросток вырубился мгновенно, хотя и перед тем как лечь, он прошептал ему сомнительную информацию — «я не хочу спать».

А вот мужчину кружило, мутило, и грызла совесть.

Что делать теперь с огромной ношей и ответственностью он не знал, но как бы не пытался себя обмануть, где-то неглубоко в груди ощущал злорадство и успокоение от того что тот ответил ему взаимностью. Шанс один на тысячу, а Гарри чертов везунчик.

Луи выглядел во сне так же что эмоционально не стабильно как и в бодрствующим, хотя, бодрым его состояние никак не назовёшь, тем не менее, кувыркался, и ворочался он до неприличия мило.

Как теперь от него отделаться он понятия не имел, было страшно до усрачки и нервного срыва — он буквально никогда не влюблялся, и теперь испытывать эти ощущения в двадцать восемь лет, многого стоило.

Заснул он только после часа, отодвинувшись от подростка подальше, изредка пытаясь перетянуть на себя одеяло.