чеён подхватывает простуду и оказывается отрезанной от круговорота своей привычной рутины: мама усаживает ее в их комнате, вручив пакет с пластинками таблеток и гулко бьющимися друг о дружку пузырьками микстур; говорит: бабушке сейчас только заразиться от тебя не хватает.
и так чеён остается один на один с медикаментозной вонью, от которой убегала последние два с лишним месяца. не один на один, на самом деле, наверное. чеён уже давно не одна. посещает смешная мысль выбраться из дома через окно и босой сбежать к лалисе в доки, а там будь что будет. никаких лекарств.
потом в груди шевелится что-то неприятное, липкое: нет.
не нужно лалисы сейчас, не хочется.
не то, чтобы что-то случилось, напротив, ничего, совсем ничего не произошло с позавчерашнего вечера, когда они играли в глупую игру, заученную чеён на вечеринках школьных друзей в мёльбурне. когда лалиса сказала вещи, от которых внутри чеён все съежилось, сжалось в крошечный нервный ком. когда стало непонятно и беспричинно жутко.
на следующий день все казалось нереальным, словно только внутри головы могло родиться такое: и этот странный, необжитый дом, и лисьи хитрые улыбки, и страшные, страшные слова. вечером они снова сидели вдвоем на вышке, соприкасаясь коленями, сплетаясь в единое целое, и снова дышалось легко, а в груди очнулось, ожило то теплое, что чеён бережно хранит все это время.
чеён весь день проводит в постели, удивляясь, как давно не разрешала себе просто замереть в одной точке, ни о чем не думая и никуда не торопясь. за стенами что-то происходит, слышны голоса, шлепанье босых ног по паркету, и тут же, от окна, словно с другого полюса - шум моря, вязкий, мягкий. чеён в нежном падении идет ко дну, и вокруг все постепенно, словно вслед за движением идущей по кругу ручки, темнеет, стихает, умирает.
просыпается чеён резко, от фантомного ощущения падения, холодом мазнувшего где-то в подреберье. комната ходит ходуном первые пару секунд, словно подхваченная волнами, а затем замирает. синие сумерки путаются в тюли. дом молчит: видно, бабушка с мамой дремлют, слышен только какой-то мерный, прерывистый звук. чеён вертит головой, понимает: от окна. приходится опустить босые, непослушные ступни на пол, поднять себя на ноги.
лалиса смотрит снизу вверх: чуть размытая оконным стеклом и густым сумраком. улыбается, поднимая ладонь, чтобы продемонстрировать горстку декоративных шариков. кидает еще один.
