Москва. Казанский вокзал. Отсюда минчанам предстояло удивительное путешествие на Восток — страну неописуемых красот и легенд. Соседями по купе оказались молоденькая русская девчушка и женщина-узбечка с небольшим багажом.
В дороге знакомятся быстро. Пили зеленый чай — угощала и расхваливала питье узбечка, работающая контролером в женской исправительно-трудовой колонии под Ташкентом, рассказывала разные житейские истории...
«… Гульнару осудили на 15 лет, и она мужественно и молчаливо переносила все тяготы тюремной жизни. Кроткая, добрая, чуткая — представить было даже трудно, что эта маленькая женщина совершила преступление, от которого содрогнулась вся приташкентская округа. Кстати, вы, говорите, из Минска? Так она — ваша землячка! Точно помню: дразнили ее «бульбашкой». Попала в наши края совсем молоденькой девчонкой, привез ее узбекский парень, служивший срочную в Белоруссии.
Женой-красавицей Теймураз гордился. Родственники тоже приняли чужестранку. Пособили сообща дом отстроить. Вскоре ребеночек появился. И вся улица пришла поглазеть: белый или смуглый?
Мальчишка уже крепко на ногах держался. Мать души в нем не чаяла. Теймураз же относился к сыну прохладно:
— Не похож он на меня. Не мой! Нагуляла, сучка!
Первая вспышка хоть и была словесной, но ранила сердце Гульнары, как окрестили на здешний манер славянку Галю.
— Да о чем ты, Теймураз? Присмотрись к сыну — глаза твои, чуть-чуть раскосые.
— Я и тебе раскосые сделаю.
Обещание молодой муж тут же исполнил. Избил Гульнару хладнокровно и жестоко. Из дома выходить строго-настрого запретил:
— Увидят соседи или пожалуешься кому — убью! И тебя, и твоего выродка.
Гульнара стерпела. Лишь как-то пожаловалась на тяжкую долю свекрови:
— Шибко бьет он меня. А я ведь второго ребеночка ношу под сердцем.
— Побьет да перестанет. Это — Восток, ты лаской да любовью должна смягчить сердце мужа. По твоей вине оно стало жестоким! Я вырастила сына добрым и нежным.
... — Жаловаться бегала! — Теймураз влетел в комнату бешеным зверем. — Плохо тебе живется? Сейчас станет лучше!
Гульнара не чувствовала ударов. Не кричала, не стонала. Только слезы текли по ее разбитому в кровь лицу.
